в укромные уголки и закоулки Уайтчепела. Коротал там время до темноты, пока меня не подбирали добрые люди. Друзья матери долго меня подкармливали, предоставляя свой кров. Даже не помню, сколько я так существовал. Наверное, до того вечера, когда миссис Телл, у которой и без того было четверо детишек, в том числе грудной младенец, не позвала меня на ужин. Она и раньше меня приглашала, но на этот раз я, потянувшись за вторым куском хлеба, заметил у нее на лбу угрюмую складку. Я тогда отдернул руку, словно обжегшись.
Потом мы все улеглись в кровать, и я слышал, как женщина месила тесто — готовилась печь хлеб на завтра. Только тут до меня дошло: ведь мама тоже наверняка хлопотала по хозяйству, когда я отходил ко сну. Не хотела, чтобы сын видел: если живешь в Уайтчепеле — тебе не хватает ни сна, ни пищи, ни покоя. Есть только работа, которую невозможно отложить на потом. В ту ночь я испытал унижение и стыд при мысли, что являюсь обузой для таких матерей, как миссис Телл. В мои-то годы… Как же я был глуп и эгоистичен!
Спали мы вместе с Чарли. Я долго смотрел в потолок, размышляя: чем я хуже других мальчишек? Неужели не могу заработать шиллинг-другой, чтобы расплатиться за доброту миссис Телл? Наутро внимательно смотрел, как она делит на пятерых краюшку хлеба. Наблюдал, как хозяйка долго жует свою корочку, не торопясь ее проглотить. Проглотишь — считай, что и не было ее. Выйдя после завтрака на улицу, я решил: внесу свою долю, добуду хлеба. Другое дело, что приличная буханка, от которой каждому можно было бы отрезать по хорошему ломтю, стоила полшиллинга. Что же делать? Я заглянул в десяток лавочек, предлагая свою помощь: убраться, сбегать по поручениям. Хозяева лишь качали головой. Наконец добрался до одной пекарни. Долго наблюдал, как покупатели заходят и выходят с выглядывающими из сумок золотистыми батонами. Заметил, как уличный мальчишка попытался вытащить хлеб из авоськи какой-то женщины, однако не преуспел: воришке надрали уши. Тут надо быть осторожнее…
За десять минут до закрытия в пекарню зашло сразу несколько человек. В тесном зальчике воцарился беспорядок, и я уверенно перешагнул порог вслед за ними. Вытащил один из десятка батонов, торчавших в корзине, сунул его под рубаху и получил свою порцию аплодисментов и восхищенных восклицаний в домике Теллов. Батон был еще теплым, и меня благодарили все, кто мог: и Чарли, и Дэнни, и Бетти, и даже малыш. Миссис Телл улыбнулась:
— Спасибо, Майкл! Как же ты его добыл?
Правдоподобный ответ я подготовил по пути:
— Помог одному из уличных торговцев дотащить несколько мешков картошки до прилавка.
Миссис Телл бросила на меня внимательный взгляд. Вечером, когда я забрался в нашу с Чарли постель, она обняла меня и поцеловала в макушку.
— Хороший ты парень, Микки…
Я понял: благодарили меня не только за хлеб, а за то, что я постарался отплатить за ее заботу. С тех пор я понял: если ты слаб, тебе всегда помогут, однако всему есть предел. По большому счету ценить тебя будут за силу и уверенность, за решительность, граничащую с дерзостью. За надежность.
Эти качества я обрел, и до сих пор они служили мне верой и правдой. К сожалению, расследованию они пока не помогли никак. Возможно, как говорила Белинда, именно то чувство беспомощности и отчаяния, которое я испытал в юности, позволит мне понять натуру человека, которого я пытался вычислить.
Дрова в камине обратились в пепел, когда я наконец поднялся с кресла. Наверху толкнул дверь гостевой спальни. Гарри спал, подогнув ноги, не умещавшиеся в короткой кровати, и я испытал едва ли не отцовскую нежность, слегка приправленную грустью.
ГЛАВА 37
В семь утра на следующий день меня разбудили церковные колокола. Должно быть, я снова задремал, — во всяком случае, подошедшего к кровати Гарри заметил, лишь когда тот потряс меня за плечо.
— Просыпайтесь, мистер Корраван!
Раскрасневшийся, словно от бега, Гарри был странно серьезен; от его пальто пахло сыростью — видно, уже куда-то выходил с утра.
— Еще один труп? — вскочив, спросил я.
— Нет-нет, — торопливо ответил мальчик.
Мое сердце вернулось на положенное место, и я, прищурившись, глянул в окно. Пелена дождя почти скрыла дома на противоположной стороне улицы. Сколько времени? Могло быть и девять, и двенадцать…
— Доктор Эверетт хочет, чтобы вы подъехали в госпиталь.
— Что-то случилось?
— Да нет, все в порядке, — глянул на меня Гарри. — Просто сказал мне привезти вас к нему. По-моему, у него какой-то посетитель.
— Сколько времени? — проворчал я.
— Половина одиннадцатого.
Заставив себя встать, я снял одежду с вешалки.
— Подожди минутку.
Гарри вышел. Я смочил полотенце под краном, протер лицо и посмотрел на себя в зеркало. Впервые за последние несколько дней мои глаза не выглядели воспаленными. Выйдя в гостиную, я накинул пальто.
— Наверное, лучше взять зонт, — неуверенно предложил мальчик, потянувшись к стойке, и я криво усмехнулся.
Гарри скорчил обиженную гримасу. Пришлось пояснить:
— Я смеюсь не над тобой. Честно, не в тебе дело. — Я протянул руку за зонтом. — Ты слово в слово повторяешь Стайлза — тот тоже вечно пытается уберечь меня от простуды.
— А, вот оно что… — Гарри улыбнулся в ответ и тут же посерьезнел. — Сам-то он не больно своим советам следует.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Выглядит мистер Стайлз неважно. Вчера вечером в госпитале настаивал, что чувствует себя хорошо, а сам кашлял. Похоже, у него температура.
— Ну, надеюсь, с ним все будет в порядке. Парень он крепкий.
На улице моросило, и мы, открыв зонты, в молчании дошли до следующей улицы. Остановились на углу, пропуская экипаж, и Гарри заговорил:
— Вы с мисс Гейл в прошлый раз поругались из-за меня?
— Что-что? — обернулся я.
Гарри откинул зонт за голову и решительно сказал:
— Ну, когда мы приходили к ней на ужин. Вы ведь точно поссорились.
Ах вот оно что. О той размолвке я уж и забыл.
— Нет, Гарри. Там была совсем другая причина.
— А-а… — недоверчиво протянул мальчик.
— Белинда хотела, чтобы я рассказал ей о расследовании, и…
— А вы не собирались этого делать? — поинтересовался Гарри, видя, что я примолк.
— Да нет. Я ей доверяю, так что дело не в этом. Просто предпочитаю не распространяться о следствии, пока у меня самого не сложится четкое представление. — Сделав еще десяток шагов, я добавил: — Она недавно сказала, что я не люблю признавать свои ошибки, скрываю их даже от нее.
