— Прости, — тяжело дыша, хрипит он, а потом прижимается губами к моему виску, оставляя на нем влажный поцелуй: — Я не хотел напугать. Голову срывает от тебя.
Сглатываю и нервно стискиваю на его вздымающихся плечах рубашку, стараясь напомнить себе про сделку, на которую я сама согласилась. А еще вспомнить, что добровольно обещала принадлежать ему на его условиях, но чем ближе момент расплаты, тем больше паники испытываю от близости с ним. Он будет таким же грубым? А боль? Она будет такой же невыносимой?
— Мне страшно, — удается мне выдавить из дрожащего горла признание, после чего я буквально чувствую, как его мускулистые плечи каменеют, а большое тело замирает. Кажется, Джафар даже не дышит. А потом и вовсе отстраняется, подцепляя меня за подбородок. Смотрит. Долго. Позволяя мне заметить, как последние крупицы золота поглощает темнота хищных глаз.
— Я ведь говорил, что больше не причиню тебе боли. — Я прячу взгляд, но грубые пальцы силой возвращают мое внимание к своему хозяину. — Обещаю, тебе будет хорошо, принцесса. Я разве не заслужил твоего доверия?
Молчу. Так бывает, когда мне нечем ответить. Но мое тело отвечает, как только напряжённого соска касается большой палец и делает мучительно медленное круговое движение. Выгибаюсь ему навстречу, невольно наслаждаясь ощущениями, которые мне подарило это незначительное прикосновение.
— Ну так что на счёт доверия? — мурлычет на ухо, втягивая мочку в самое пекло своего рта. Всхлип ускользает от меня раньше, чем я попыталась его сдержать.
Доверяю ли я ему? Нет. Рядом с ним я не доверяю даже себе. И все же нахожу успокоение в том, что Джафар становится более терпеливым, старается загладить вину и даже организовал прекрасный вечер и привёз меня в дорогое ему место. К тому же он уже давал мне понять, что прекрасно знает, как доставить удовольствие. Так, может, покончить со своим страхом раз и навсегда? Позволить ошибкам прошлого остаться позади? Здесь и сейчас довериться… между прочим, уже своему мужу. Который терпеливо ждёт моего ответа.
Судорожно облизываю губы, чтобы прошептать:
— Пообещай остановиться, если я попрошу тебя об этом.
— Не попросишь. — Он подкрадывается поцелуями к уголку моего рта, провоцируя колючий жар неспешно обнять шею. — Я сделаю все, чтобы этого не произошло.
Джафар уже практически завладевает мной в поцелуе, но я успеваю накрыть его губы пальцами, создав между нами преграду.
— Только у меня есть еще одно условие.
Аль Нук-Тум подаётся назад, демонстрируя свое удивление. А еще нетерпение, сверкнувшее в горящих глазах. Но потом он мягко обхватывает мое запястье и целует пальцы, которыми я до этого накрыла его порочные губы.
— И какое же оно? — он начинает с нежностью целовать мою ладонь, но я сосредотачиваюсь на своём голосе.
— Я хочу видеть тебя. Каждый твой шрам. Не хочу, чтобы ты прятал их от меня.
Джафар убирает ото рта мою ладонь, но не отпускает, продолжая поглаживать ее сильными мозолистыми пальцами. Будто размышляет над моими словами, контролируя меня требовательным прищуром. Он буквально наэлектризовывает меня им. Достаточно лишь щелчка его пальцев по моей коже, чтобы я взорвалась.
Это все из-за нервного напряжения. По крайней мере, так я оправдываю реакцию своего тела.
Кажется, даже пульс начинает стучать быстрее от каждого вздоха этого мужчины, особенно когда мои глаза опускаются и натыкаются на очень заметную выпуклость в его штанах. Тут же втягиваю воздух и пытаюсь как можно незаметней отвести от него взгляд, не выказав жар смущения на щеках, но хриплый смешок свидетельствует о моем провале.
Насколько глупо я выгляжу, убегая от очевидного? Он ведь уже не раз касался меня, да и я имела возможность подержать в руках его мужское достоинство. И, честно сказать, оно у него немаленькое. Точно нет.
Внезапное прикосновение теплых пальцев к моей шее вынуждает меня вздрогнуть и посмотреть на Аль Нук-Тума.
— Хорошо, — кивает он. — Тогда и ты не будешь скрываться от меня и дашь мне все, что я попрошу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А что ты попросишь?
Его рот дергается в бесовской ухмылке.
— Так боишься?
Густой тембр его голоса отзывается в самых чувствительных местах моего тела.
Закусываю нижнюю губу и киваю, стараясь не думать, как в палатке сама двигалась на его пальцах. Проклятье, нет, сейчас это совершенно не уместно.
— Тогда скажи мне прямо, принцесса, — тяжелая хрипотца возвращает мое внимание к Джафару, когда янтарные глаза сужаются, — чего ты боишься? Скажи, и я обещаю, что обойдусь без этого.
Мой рот округляются от шока. Он серьезно думает, что я смогу так свободно говорить с ним о… Мысли разбегаются врассыпную, как только я вижу, с каким голодом он облизывает свои жесткие губы. Но хуже всего поступает мое сердце, которое буквально вырывается из груди, словно хочет согреться об этот язык.
Приди в себя, Джансу.
Легко сказать, но как это сделать, когда взгляд мужчины со шрамом пробирается мне прямо под кожу? Джафар так голоден, будто в любую секунду сорвет с себя цепи сдержанности и набросится на мое тело. От подобных фантазий я чувствую себя крошечной и совершенно беззащитной. И чем дольше молчу, чем дольше его мучаю этим, тем темнее становятся его звериные глаза, один из которых изувечен старым шрамом.
Однако меня не отталкивает подобное, напротив, до чертиков хочется прикоснуться к грубым следам, расспросить и услышать историю о каждом. Почувствовать ее на своих пальцах. Так, как захочу и сколько захочу.
Вот только когда замечаю, что он поймал меня за разглядыванием, быстро отвожу взгляд в сторону, скрывая свое взволнованное дыхание и желание коснуться. Потому что невольно вспоминаю, как грубо тогда он пресек мою попытку это сделать. В тот раз Джафар даже и не попытался скрыть своего отвращения и злости, когда я протянула к нему руку. Но сейчас же все иначе? Так ведь?
— Хаби:бти (с араб. — моя милая), — от низкого звучания нежного обращения ко мне из груди поднимается прерывистый вздох, — перестань мучить меня.
Он касается чуть моих приоткрытых губ своими пальцами и нажимает на них, привлекая внимание обратнок себе, а потом проводит по их контуру, заставляя сердце разогнаться до двухсот ударов в минуту.
— Хорошо… — наконец отвечаю подрагивающим голосом, когда его порочное прикосновения исчезает с моего рта и позволяет воздуху проникнуть внутрь. Делаю еще один размеренный вдох, прежде чем продолжить: — Только я немного… нервничаю, — прикусываю нижнюю губу, боясь, что он рассмеется надо мной, но лицо Джафара остается не тронутым какой-либо эмоцией, пока он ждет от меня следующего шага. — Я нервничаю, потому что не знаю, что делать и как далеко ты зайдёшь. — Прочищаю горло. — Ты ведь хочешь большего, чем…
Поврежденная часть мужского лица дергается от загадочной улыбки.
— Большего чем?..
— Чем в палатке, — выдыхаю, на мгновение прикрыв глаза.
— И что же было в палатке? — Молчу. — Говори, Джансу.
— Ты издеваешься, — бормочу себе под нос, качая головой и все еще избегая встречи с его пронзительным взглядом.
— Почему бы тебе просто не расслабиться, — говорит он с некоторой строгостью, — обещаю, если ты попросишь остановиться, ничего не будет.
— Расслабиться? — бросаю на него скептический взгляд.
Он снова кивает.
— Я помогу.
Джафар приближается, отчего низ живота болезненно сжимается. А потом склоняет голову к моей груди, и я даже не успеваю среагировать, как прямо сквозь рубашку он втягивает в рот напряженный сосок. Ахаю, хватаясь за широкие плечи, и запрокидываю голову под утробный звук, который вырывается из его горла и прокатывается сквозь меня ощутимой вибрацией.
— Так лучше? — хрипит он, переключаясь своим жадным ртом на другую грудь, чувственно прикусывая ее, что и вызывает внутри меня штормовую дрожь. — Или мне остановиться?
Никогда.
Но ответить, конечно же, сил я не нахожу, потому что в это время рвано хватаю ртом воздух, ощущая, как между ног становится влажно.
