— Про что сказку-то?
— Давай про старое.
— Про старое — так про старое. — Грешилов задумался на минуту, словно погружаясь туда, в непроглядную муть отлетевшего времени, в историю, которая, увы, никого ничему не учит.
— Великая Римская империя германской нации развалилась после изгнания Генриха Льва. Страну разорвали в клочья ненасытное властолюбие баронов, интриги завистливых соседей, череда войн, обессилили крестовые походы. Рыцари, младшие сыновья в семьях, кроме титула и храбрости, не получали ничего. По большим и малым дорогам грабили шайки обнищавших феодалов и озверевших до дикости простолюдинов; беззаконие сделалось законом, насилие и смута стали такими же естественными, как любовь. Бароны и рыцари пировали с вассалами в тяжелых цитаделях, окруженные верной охраной и каменными стенами; там, внизу, люди постепенно превращались в скотов, сходя с ума от вечного страха… К тринадцатому веку эпоха высокого рыцарства близилась к закату; наступало безвременье. Могущество и насилие повсеместно заняли место права и правосудия; бароны и рыцари возвели насилие в ранг закона; кто смел, тот и мог. Тогда-то и образовалось Вестфальское судилище.
Вестфалия заключала в себе страну между Рейном и Везером; Гессенские горы составляли ее южную границу, а Фрисландия — северную. Там и были созданы Священные фемы. Люди называли их — Вольные судьи. Главной задачей Вольные судьи поставили себе справедливость: захватить виновных в преступлении, кто бы они ни были, и наказать прежде, чем они узнают об ударе, им угрожающем… И — покарать преступление… Любое. Существование этого тайного общества, как орудия «гласа народа», как защитника его от всех и всяких притеснителей, скрытно поддерживалось людьми, и власть его была хотя и тайной, но оттого не менее значимой, ибо опорой ей служило сочувствие и уважение народа…
…Грешилов вел рассказ неторопливо. Бойцы забыли и об усталости, и о голоде, и обо всем на свете… Люди, вершившие справедливость, были понятны им и близки… Только… Только бывает ли справедливость? И нужна ли она кому? Или — этим понятием все, кому не лень, маскируют собственные алчность и властолюбие?..
— Вот это были мужики! — подытожил Саша Шмаков, когда Грешилов закончил рассказ. — Пока в Думе эти задроты перетирают, что, кому и сколько, пока в Кремле прикидывают, сколько, что и кому, должен кто-то и людей защищать. И от тех, и от этих. А то — что толку? Вяжем мы «солдат», и даже если отправились они по этапу — так у них карьера такая, без этого нельзя. А «генералы» и там, и там сидят, коньячок попивают, и ни хрена не боятся. Нужно, чтобы боялись!
— Саша, Саша… То ж он про немцев рассказывал. Знаешь поговорку? Что русскому хорошо, то немцу — смерть. И наоборот. Анекдот хочешь старенький? Про институток?
— Ну?
— Собрались, значит, после Олимпиады девки из разных там вузов и техникумов, и вопрос самый животрепещущий решают: чьи тетки в Москве центровее?
Покумекали, решили: не фига мужикам вообще за так давать, вон иностранцы правильно говорят: «Любовь придумали русские, чтобы за это дело не платить».
Подумали, пошли в райком, говорят: будем валюту для страны зарабатывать.
Секретарь спрашивает первую, из политеха: «Сколько нужно денег, чтобы переоборудовать общежитие в публичный дом?» Та отвечает: «Тыщу рублей.
Занавесочки на окна, то-се, абортарий…» Спрашивает вторую, из педа. Та:
«Десятку». — «Чего столько?» — «Табличку на здании поменять». Третью, из медучилища: «А вам — сколько?» — «Две копейки. Позвонить, обрадовать девчат, что перешли на легальное положение». Ущучил?
— Что все девки — стервы?
— Да при чем тут девки?! Сколько, по-твоему, стоит превратить любое специальное подразделение или отдел спецслужбы в то, что сейчас называют «криминальной структурой», а? Две копейки старыми деньгами, понял! Только вывеску сменить… а ты говоришь — «надо, чтобы боялись». Кого? Тебя, школьника, «чехами» по случайности недобитого?
— Так чего там, мужиков настоящих нет, что ли?
— Мужики — есть, а только кто их во что посвящает?
— Получается — вилы? Посвящать в задание всех кого ни попадя — тоже нельзя: утечка пойдет, пацаны на засаду нарвутся…
— Во-во. Кидняк.
— Тогда на хер мы вообще нужны? Вот взять хотя бы сегодня! Отдали нам приказ, сидим, кого ловим, зачем? Да еще — оружия не брать…
— Приказ — приказом, а дело — делом, — ухмыльнулся Батя. — Если выпить не наливают, мужики приходят со своим. А ну, хлопцы, у кого ствола нет, крякните по-утиному!
Хлопцы ответили дружным тихим ржанием.
— Выходит, я один тут, как фраер, без «пушки»?
— Вот так вот. «Ходит по миру мужик с мордой перекошенной — отвяжись, плохая жизнь, привяжись хорошая!» Учись, студент, пока мы живы! И приказ надо исполнять, и «голова у всех — одна, как и у меня», — напел здоровый. — Поберечь никогда не вредно. Тем более береженого — Бог бережет.
— А все одно, не лежит у меня сердце к этому сидению — словно кильки в банке, и неясно, кто сожрет! — отозвался Шмаков.
— Чему быть — того уж не воротишь. А наше дело — телячье: прокукарекать, а там хоть и не рассветай!
Глава 31
Альбер проснулся задолго до рассвета. Проспал он всего часов пять, но спал спокойно и безмятежно, прекрасно отдохнул, тщательно и неспешно побрился, напевая что-то приятное. Усмехнулся, уже уловив, какую именно мелодию напевает:
»…и вновь продолжается бой!..» Нет, что ни говори, а советская пропаганда умела воспитывать из детей патриотов и бойцов; сейчас дети растут без детства; он же с удовольствием вспоминал и заорганизованные шеренги пионеров, и свои удачные побеги из пионерского лагеря на речку…
За окном было темно. Совсем. Центр Москвы сиял огнями, как раньше витрины продмагов — продуктами, вызывая раздраженное недовольство провинции; но здесь была окраина, и освещена была только небольшая площадка перед круглосуточно работающим ларьком, к которому нет-нет да и подтягивались в одиночку или группами рано просыпающиеся алканы или любители чего-нибудь покрепче.
Пора.
Альбер вышел из подъезда и быстро двинулся по улице. Как и следовало ожидать — никакого движения: если бы наружка объявилась уже сейчас, то она была бы демонстративной, то есть намеренно способной спровоцировать объект к тому или иному действию или бездействию. Мужчина пересек сквер, открыл «ракушку», плюхнулся на застывшее сиденье «форда-скорпио», проверил машину по оставленным «маячкам» — нет, ее не трогали. Скорее даже не подозревали о ее существовании.
Неспешно прогрел мотор… Ну а теперь — поехали!
Автомобиль выскочил на шоссе на огромной скорости и повернул в сторону от Москвы. Первые огоньки преследователей Альбер увидел только через десять минут.
Усмехнулся: молодцы, ведут грамотно, шли на «темной» машине, водитель — в «очках» — специальном приборе ночного видения. «Габаритки» включили только на подходе к посту ГАИ: теперь времечко суровое, машину с любыми номерами могут остановить, а летящую на предельной скорости и полностью «темную» — и подавно.
Да и с выездом на трассу — просветлело: она была освещена, и вести авто в «очках» просто невозможно. Альбер чуть снизил скорость, снова прибавил; огни какое-то время держались на определенном расстоянии, потом исчезли. Машина отстала? Съехала на проселок? Шоссе здесь было довольно хорошо освещено, она не могла остаться незамеченной…
Какой-то автомобиль нагонял Альбера. Но это была другая машина. Шестисотый «мере» с затемненными стеклами. Догнал — и промчался мимо… Он снова проверился… Еще одна машина сзади… Обставили? Ну что ж — если его ведут с таким шиком, в шесть — восемь машин — это приятно. Утверждать, впрочем, он этого не мог: при такой профессиональной «наружке» про хвосты можно или точно знать, или чувствовать. Ежели, конечно, это не паранойя… Впрочем, даже если ты параноик, это не значит, что тебя никто не преследует.
Автомобиль вышел на скоростной участок шоссе. Длиннющий, прямой как стрела, под слоем шлама он был уложен бетонными плитами; на этой трассе было несколько таких участков. М-да… Велика была держава — на случай войны практически весь Союз был «снабжен» по основным шоссе такими вот «линейками», где свободно мог сесть не только истребитель-перехватчик, но и стратегический бомбардировщик! А нынче? Машины настолько изношены, что взлетают исключительно на «честном слове», да и то — благодаря мастерству летчиков. Черт его знает…
Раньше и название для авиационных машин было поэтичное: «Крылья Родины»… А ведь так и есть… Авиация, космонавтика крылья народа, воплощение неосознанной мечты о свободном полете, вдруг претворяемое в действительности…
Авиационные парады поднимали дух людей — Бог весть почему… Три профессии в армии пользовались исключительным авторитетом и вниманием руководства: летчики, «крылатая пехота» и… разведка. Именно разведка, а не надзирающие особисты…
