Когда рассветет, ни у кого не возникнет никаких подозрений. Лавка будет казаться открытой, и будет видно пыльное окно кухни.
Соседи заметят: «О-о, а старик Мюэ уже встал». И никто не подумает ничего дурного. Никому не придет в голову, что в конце коридора, на пороге лавки, лежит труп.
Убийца, насвистывая, ушел в ночь.
Ветер продолжал завывать.
2. Молчание Гарпократа
Чтобы написать книгу, так же как и для того, чтобы собрать часы, надо владеть своим ремеслом автор должен обладать не только умом
Ла Брюйер.
Телефонный разговор между главным редактором крупной утренней газеты «Пари-Нувель» Максом Бари и заведующим литературным отделом той же газеты Жаком д'Аржаном: — Так. Ну? «Молчание Гарпократа»? Слышу, слышу. Да, понял… Греческое имя… А кто автор, я вас спрашиваю об авторе…
— Какой-то Поль Дубуа. Теперь вы меня лучше слышите?
— Да. Что-то было с телефоном. Кто он такой, этот Дюбуа?
— Дубуа, не «ю» после «д», а «у». Повторяю, после «д» — «у».
— Какое это имеет значение! Итак, вы берете подробное интервью, идет? А фотографии есть?
— Конечно, нет. Об этом я вам и толкую. И фотографии и интервью отпадают.
— Почему?
— Потому что нет автора.
— А где же он?
Никто ничего не знает. Никто!
— Послушайте, дорогой д'Аржан, вы понимаете, какую чушь вы порете? Некий господин, чье имя никогда и не слышали в литературном мире, отхватывает себе Гонкуровскую премию и не появляется в день торжества. Да над вами посмеялись!
— Уверяю вас, что я информирован лучше, чем кто-либо.
— Вот так история!
— Да, история поразительная.
— Ну хорошо, он где-то задержался, занят или болен?
— Никто ничего не знает.
— Он уехал за границу?
— Я же вам говорю, никто ничего не знает.
— И не знают адреса?
— Да… То есть нет. Этот субъект прислал письмо председателю жюри, дав ему парижский адрес. Но адрес вымышлен. Уже наведены справки. Одним словом, ничего не известно. Поль Дубуа не явился.
— Так. Надо еще подождать немного.
— А мы и ждем. Радио уже передало о присуждении премии. Посмотрим, что будет.
— Странно, очень странно. Представить роман на Гонкуровскую премию, а потом даже не поинтересоваться его судьбой! А что это за роман? Как он там называется, вы мне только что говорили?
«Молчание Гарпократа».
«Молчание Гарпо…» Ну да… Вы его прочли?
Нет. В этом-то вся загвоздка. Мне кажется, что премия присуждалась не рукописи…
— Слушаю. Что? Повторите. Опять кто-то мешает!
— Алло, а теперь слышите?
— Да. Так вы говорили мне что-то о рукописи?
— Совершенно верно. Каждый из членов жюри получил по экземпляру «Молчания Гарпократа». Роман отпечатан на машинке и подписан Полем Дубуа. Вот и все сведения об этом Дубуа с «у» после «д».
— Так. А письмо председателю?
— Ничего интересного. Письмо как письмо. Там ничего не выудишь. К тому же, я вам говорил, адрес вымышлен. Да, положение членов жюри незавидное. Председатель сам не свой, журналисты начинают зубоскалить. Уже придумали заголовки для вечерних выпусков: «Лауреат — господин Загадка». «Жюри разыскивает лауреата»… Все это очень странно…
— Слушайте, д'Аржан, постарайтесь все же раздобыть какие-нибудь подробности. А это «Молчание Гарпократа» — что за штука?
— Роман.
— Это ясно, но кто такой Гарпократ?
— Ну, как вам сказать… Греческий бог…
— Ну конечно, я уже совсем обалдел.
— Бог молчания.
— Да, да.
— Роман превосходит все, что только можно вообразить. Говорят, это совершенно выдающаяся вещь. Он произвел потрясающее впечатление на жюри. Знаете, ведь премия была предрешена. Вернее, было два кандидата: Жюль Воллар за «Пейзажи без солнца» и Арманда Раймон с ее «Праведницами»…
— Знаю: «Праведницы» в самом деле… Довольно такая… книга… А?
— Пожалуй. Но все же Воллар котировался выше. Честно-то говоря, «Праведницы» не роман… Одним словом, вдруг, в самый последний момент, всплыло имя Дубуа. Кто-то сказал: «Ради гения можно поступиться любыми правилами. А мы имеем дело именно с гением…»
— Ладно. Слушайте, нечего впадать в панику. Лично мне кажется, что этот самый гений с минуты на минуту явится. Если не сам, то какой-нибудь его друг или родственник. И сразу все прояснится: Дубуа был болен или его задержали, мало ли что…
— А неверный адрес?
— Все гении рассеянны… Алло. Значит, ждите, добывайте материал. Мы дадим хорошую подборку со сногсшибательным началом на первой полосе, тиснем портрет и…
— Если он у нас будет…
— Ну ясно. Да, а сам роман? Вы его читали?
— Где я мог взять его?..
— Ну, старина, выкручивайтесь как хотите, но нам нужно содержание книги, какой-нибудь отрывок… Попросите Морелли, Андрэ Морелли, члена жюри, он друг нашей семьи. Да вы и сами его знаете. Пусть он вам даст эту злосчастную рукопись. Как хотите, но вы должны хотя бы пролистать ее.
— Сейчас жюри проводит закрытое заседание…
— Где?
— Все там же, на площади Гайон, в ресторане «Друан»…
— Хорошо. Сидите там и соберите для нас хорошенький материальчик. Я полагаюсь на вас…
— Сделаю все возможное…
На город спускался вечер. Холодный, промозглый ноябрьский вечер. В такую погоду мечтаешь о камине, о тарелке горячего супа.
Убийца сидел у радиоприемника. Только что кончился концерт легкой музыки, начали передавать последние известия. Низкий ровный голос диктора вкрадчиво проникал в квартиру. После отчета о парламентских дебатах он перешел к хронике.
— Париж. Сегодня, следуя установленной традиции, в ресторане «Друан» на площади Гайон состоялось заседание жюри Гонкуровской академии…
(Убийца подумал: «Маленькая, серая площадь с налетом провинциализма…»)
Диктор продолжал:
— Премия присуждена мосье Полю Дубуа за роман «Молчание Гарпократа». Несколько голосов получили также мосье Жюль Воллар, автор «Пейзажей без солнца», и мадам Арманда Раймон за роман «Праведницы». Председатель жюри в беседе с нами заявил: «Мосье Поль Дубуа, автор романа «Молчание Гарпократа», удостоенного Гонкуровской премии, не присутствовал при объявлении решения жюри. Жюри просит его срочно явиться или прислать сведения о своем местопребывании…»
Далее низкий голос рассказал о наводнении в Тунисе. Женский голос, сменивший мужской, сообщил, что наконец удалось раскрыть загадочное дело об отравлении в Гренобле, где жена одного колбасника и ее сестра умерли при подозрительных обстоятельствах. Все оказалось очень просто. Преступление совершил колбасник, он подсыпал мышьяку.
Затем довольно неприятно грассирующий диктор прочитал результаты бегов. Немного погодя Убийца выключил радио.
Главный редактор «Пари-Нувель» Макс Бари около восьми часов вечера, выходя из своего кабинета, столкнулся с репортером Жозэ Робеном. Репортер только что вернулся из Гренобля, куда он ездил по делу колбасника-отравителя. По правде говоря, в этом деле не было ничего загадочного и первые же подозрения полиции очень скоро подтвердились. Колбасник подсыпал мышьяк в утренний кофе своей жене и золовке. Он сразу же во всем признался.
Жозэ Робен ограничился несколькими короткими отчетами о следствии. Все прояснилось настолько быстро, что он даже особенно не вникал в суть дела.
— Ах, это вы, Робен! — воскликнул редактор. — А я как раз подумал о вас… Прямо из Гренобля?
— Да… Добрый вечер.
Они обменялись рукопожатиями.
— Вы уже знаете? — спросил Бари. — Читали последние сообщения?
— Нет. Я только приехал и еще не видел вечерних газет.
— Зайдите… Я вам расскажу в двух словах. Это по поводу Гонкуровской премии.
— Разрешите? — спросил Жозэ.
Он уселся в кожаное кресло и закурил сигарету.
— Устали? — спросил Бари.
— Да, немножко…
— Дело в Гренобле оказалось пустячным?
— Да, не фонтан. Так вы начали о Гонкуровской премии. Кто же счастливчик? Называли Воллара…
— Ну вот, слушайте. Возможно, вы этим и займетесь. Все очень просто: лауреата вообще нет.
— Как так нет?
— Вот так. Премию присудили. Один из романов получил большинство голосов, а лауреат не явился.
— Но еще есть время.
— Конечно. И все-таки случай весьма необычный.
Бари порылся в бумагах, которыми был завален его стол.
— Куда же я сунул вечерние газеты? Ага, вот они… Смотрите, какие заголовки: «Мосье Икс получил Гонкуровскую премию». «Требуется автор». «Молчание Гарпократа» и молчание лауреата». «Кто же удостоен Гонкуровской премии?» «Гонкуровская премия повисла в воздухе».
Жозэ Робен взял газеты и с невозмутимым видом принялся читать их. Его круглая кудрявая голова с золотистыми волосами прилежно склонилась над свежими, пахнущими краской полосами. Время от времени он удивленно поднимал брови, и его голубые фаянсовые глаза выражали веселое недоумение.
