Но Норбера ничуть не смущал мрачный взгляд главного редактора.
— А я вам говорю, что так не пойдет, — продолжал ответственный секретарь. — Каждый сует мне какие-то простыни. Можно подумать, что никто не умеет сокращать. У всех, видите ли, исключительный материал. Отдел внутренней политики утверждает, будто ожидается кризис, у зарубежников тоже все невероятно важно, для Гонкуровской премии надо выделить целых четыре колонки на первой полосе… а теперь они уже размахнулись на пять или шесть колонок! Не дам, вот и все… Вы знаете, сколько у меня объявлений на второй полосе? Больше половины полосы! Словом, я больше ничего не беру. Ничего. Хватит. Газета готова, совершенно готова. У меня материала еще на четыре полосы, а может, и больше, понятно?
— Конечно, все понятно, — раздался женский голос из глубины кабинета, — все понятно, хроника, как обычно, останется на талере… А потом пойдут жалобы, что газета плохо информирует!
— Дорогая Рози, ну что я могу сделать? Конечно, на талере останется металл. Но я-то тут ни при чем! Каждый пропихивает огромные куски, ничуть не заботясь о соседях. Я и говорю, что так работать невозможно…
— В Бурбонском дворце ночное заседание, — заявил редактор отдела внутренней политики. — Будет поставлен вопрос о доверии. Если надо поджать, я подожму. Только…
— Хорошо, — отрезал Бари, — Норбер прав, газета не резиновая, и каждый должен помочь…
— Если бы не объявления, — тихо проворчал Норбер…
— Слушай, старина, нельзя же отказаться от объявлений.
— Я не говорю, что надо отказываться, я сам знаю, что объявления нам нужны, а все-таки…
— Все, с этим вопросом покончено, — продолжал Бари. — Объявления приняты, и уже поздно их переносить. Я тебя прошу дать для Гонкуровской пять колонок — это гвоздь завтрашнего номера…
— Все, что можно, сделаю, — рявкнул Норбер, — но если эти господа не пожелают потесниться…
Жозэ спокойно уселся в глубине кабинета, неподалеку от девушки, которая вступилась за хронику. Он не впервые присутствовал при подобных сценах. Они повторялись почти ежедневно, а иногда и по нескольку раз в день.
Из наборного цеха примчался ответственный секретарь, ругаясь, он потрясал ворохом статей и размахивал своей линейкой.
— У меня уже перебор на три колонки. Больше места нет. Газета не резиновая.
Да, места больше не было, а телетайпы продолжали терпеливо отстукивать буквы на бумажных лентах. Сообщения следовали за сообщениями, всякие мелочи сменялись дипломатическими материалами, отчеты — мелочами. На столах редакторов отделов росли горы материала. И все первостепенной важности. Его поджимали, резали, переделывали, но наступал наконец момент, когда резать больше было нельзя. Тогда шли к Норберу или еще к кому-нибудь, ловчили, выклянчивали «небольшое местечко на две колонки, на третьей полосе для очень важной информации». Норбер размахивал своей карающей линейкой и кричал, что он не уступит, ни за что не уступит, потому что места нет. Нет, нет, ничего нет, конечно, невозможно…
И все же каждый раз происходило чудо, втискивались и «две небольшие колонки», и еще много, много других колонок.
— Вы только пойдите и посмотрите на талеры, что они мне понапихали! — сказал Норбер главному редактору.
Они вышли. В кабинете стало относительно тихо…
Жозэ подошел к Рози и угостил ее сигаретой.
— Добрый вечер, Жозэ… Спасибо… Вы сегодня приехали из Гренобля? Мне понравился ваш первый репортаж… Остальные как-то хуже получились…
— Да, — согласился репортер. — Остальные были очень плохие.
— Нет, нет, не плохие, — воскликнула девушка. Жозэ резко переменил разговор.
— Ну, что нового в вечернем выпуске? Много сообщений?
— Много, но интересного ничего. Если не считать истории с Гонкуровской премией…
— Да, я говорил с д'Аржаном.
— Что он рассказал?
— Ничего особенного. Лауреата нет — вот и все.
— Загадочное дело, — проговорила Рози. — Куплетисты позубоскалят вволю! Говорят, члены жюри не решаются нигде показываться.
Рози Соваж было двадцать восемь лет. Это была смуглая, хорошо сложенная девушка, с милым лицом. Ее глаза и мягкий взгляд как-то сглаживали неправильные черты и несколько великоватый рот. Рози слыла прекрасным товарищем и опытной журналисткой. Она заведовала отделом информации — работа неблагодарная и трудоемкая. Каждый день приносил поток сообщений и известий. Любая информация всего на три строки могла назавтра перекочевать на первую полосу и занять все шесть колонок. Но бывало и так: поступал сенсационный материал, а через сутки он выдыхался, как воздушный шар.
Рози Соваж обладала профессиональным чутьем, очень любила свое дело и превосходно угадывала вкус читателей.
Жозэ с задумчивым видом покуривал сигарету. Рядом с ним Рози, склонившись к телефону, говорила в трубку:
— Алло, Норбер, это Рози… Помнишь, ты мне обещал на авиационную катастрофу три колонки. Не подведи, это очень важно. О ней будут говорить дня три…
— Хорошо, хорошо, — пробурчал в телефон ответственный секретарь. — Если бы только это…
— Я тебя просила всего три колонки на развороте, а материал заслуживает быть на первой полосе.
— Ладно, ладно, посмотрим.
Жозэ бросил сигарету, взял подшивку «Пари-Нувель» и принялся листать ее.
— Вы перечитываете свой репортаж? — спросила Рози.
— Нет, что вы! — тихо пробормотал журналист. — Я просто просматриваю газету… Пожалуй, иногда полезно взглянуть на старые номера…
— Вы знаете, что говорил Адриен Эбрар, бывший издатель «Тана»: «Забудьте о вчерашнем номере газеты».
— Адриан Эбрар не прав, — все так же спокойно ответил Жозэ. — С читателем надо считаться.
Он захлопнул подшивку и спросил:
— Это последние номера? А более старых у вас нет?
— Посмотрите в архивных комплектах. А что вы ищите?
— Сам не знаю.
— Как не знаете?
Рози Соваж с улыбкой поглядела на Жозэ.
— Ну-ка, дорогой мой Робен, не хитрите. Вы напали на какой-то след. Не смейте от меня скрывать. Что случилось? Вы все еще занимаетесь убийством в Гренобле? Нет? А чем?
Жозэ неопределенно покачал головой и направился к шкафу. Порывшись на полках, он вынул несколько газет, разложил их на столе и стал водить пальцем вдоль колонок.
— Не нашли? — спросила его Рози.
— Нет, что-то не вижу.
Репортер не спеша положил газеты на место.
— Да что вы ищете? — снова поинтересовалась девушка.
— Ладно, — сказал Жозэ, не отвечая на вопрос. — Я хочу спать. Утомление на меня вредно действует. Смешно, но когда я устаю, я теряю ощущение реальности и начинаю фантазировать…
— Как фантазировать?
— Вы будете смеяться, если я вам скажу.
— А все-таки скажите.
— Нет, лучше я вам задам один вопрос. За эти дни между Тулузой и Ажаном не было убийства?
Рози поняла, что репортер не шутит, и, нахмурив брови, задумалась.
— Между Тулузой и Ажаном? А почему именно между Тулузой и Ажаном? Ну и загадки вы мне задаете. Подождите… Есть убийство на почве ревности в районе Рошфора, драка в Арле — кончилась убийством, большой пожар около Монпелье. Но между Тулузой и Ажаном… что-то ничего не припоминаю. В Тулузе у нас есть собственный корреспондент… Сегодня от него ничего не поступало… Вчера тоже нет. Сейчас проверим… У меня куча телефонограмм, я просмотрю… Так… Пожар в Бресте, нет, это на две строки. Вооруженное ограбление в Перпиньяне — неинтересно… На строительстве под Лиможем раскрыта афера… Нет, не то. Ничего не вижу подходящего.
— Ну, а в других газетах в последние дни вам ничего не попадалось?
— Нет, — подумав, ответила Рози, — по-моему, ничего не было. Я ведь пристально слежу за нашими конкурентами… Нет… Никаких сенсационных происшествий между Тулузой и Ажаном…
Девушка продолжала проглядывать лежавшую у нее на столе стопку телеграмм и телефонограмм.
В кабинет вихрем влетел один из молодых редакторов.
— Жозэ, привет! Как дела?
— Хорошо.
Молодой человек уселся за маленький столик и принялся лихорадочно что-то писать.
— Морис, что случилось? — спросила Рози Соваж. — Что-нибудь особенное?
— Нет, просто надо поджать драку в Арле до нескольких строк. Не влезает. Ну и работка! И вообще с сегодняшним номером настоящая катастрофа. Норбер вопит. И есть отчего — материала куча, так и прет со всех сторон…
— Жозэ, я нашла нужное вам убийство, — удивленно воскликнула Рози. — Но это не блеск.
Жозэ нагнулся и через плечо Рози прочитал телеграмму. Она была очень короткой — несколько строк, переданных корреспондентом в Тулузе.
* * *
Сперва слова прыгали перед глазами Жозэ так, словно они вот-вот сбегут с листка. Жозэ сжал кулаки. Надо взять себя в руки и спокойно все перечитать с самого начала… Из Тулузы, да, передано по телефону из Тулузы… Так, теперь перейдем к самому сообщению. Сухое, ничем не примечательное. Далеко отсюда, в одном из уголков страны, было совершено очередное преступление, весьма банальное убийство. О нем можно напечатать четыре строки среди десятка прочих происшествий в этом же роде. Читатели Бреста или Страсбурга пробегут его без всякого волнения или сострадания, потом подумают: «Да, хулиганы разнуздались, что и говорить — бандитизм процветает! Одному жить опасно, особенно если у тебя водятся деньжата…» Вот и все, что подумают читатели.
