убить ее после родов, верно?
Лорд долго смотрел на меня, а потом кивнул.
– Понял все-таки. Я не мог оставить ее в живых. Слишком непокорной стала и могла только помешать.
За этот циничный тон я возненавидел его еще больше. Тут он сделал знак рукой – послышались чужие шаги. В груди похолодело от нехорошего предчувствия. Я знал, кого сейчас увижу.
Под руки Мону держали двое здоровенных стражей, будто всемогущий Брейгар Инглинг боялся хрупкой девчонки. Волосы жрицы были растрепаны, подол замаран грязью, один из рукавов болтался, порванный.
Наши глаза встретились. В ее – ни капли страха. Лишь упрямство и решимость. Я нашел себе силы выдавить слабую улыбку.
«Держись, родная».
Смерив жрицу оценивающим взглядом, лорд повернулся ко мне и процедил:
– На колени.
Я сделал вид, что не расслышал. Пусть подавится.
– Опустись на колени, или ей перережут глотку, – повторил с нажимом.
Чувствуя, как внутри клокочет гнев, я исполнил приказ. Обещал ведь себе, что больше никогда… Но ради Рамоны я бы сделал и большее. Моя гордость не стоит ее жизни.
Отец довольно улыбнулся. Наверняка это месть за прилюдное унижение во время нашего поединка, когда я опрокинул его на лопатки. Отец любит ломать непокорных.
– Вот так ты мне больше нравишься, Зверь-из-Ущелья. Надо же, какая громкая кличка. А посмотри на себя сейчас.
Я глянул на него исподлобья. Если бы взглядом можно было поджигать, от лорда бы осталась горстка пепла. Раздался судорожный всхлип Рамоны, но я запретил себе к ней поворачиваться.
– Птичка сама залетела в клетку. Ты довольна, жрица? – спросил почти ласково. – Хорошо тебе здесь, в моем замке? Куда лучше, чем в Антриме. Или в той… избушке.
Она молчала, шумно дыша. Не показывает страха, храбрится. Мне бы только выбраться…
– Вот к чему привело твое самоуправство, Ренн. Сам растоптал свое будущее, сам подвел себя к этой черте. Признаться, я считал тебя умнее Демейрара.
Я вскинул голову, услышав имя брата.
– Даже думал о том, что тебе надо было родиться законным наследником. Впрочем, для чего ты мне теперь? Предательства я не прощаю, – он презрительно дернул верхней губой. – Ты самое большое мое разочарование, негодное орудие, бездарность. Тебе досталась сила, которой ты недостоин, которая никогда тебе не покорится, я только зря тратил время. Но теперь у меня есть Ольд и она, – повел рукой в сторону Моны. – Одаренная искательница, которая откроет любые врата. Ты был прав лишь в одном, Реннейр. Пророчества часто лгут или трактуются неверно. Леймах был выжившим из ума шарлатаном, дал мне ложную надежду. Но больше я не стану никого слушать, я лорд. А ты привел мне настоящее сокровище.
– Я не стану вам помогать! – закричала Рамона, а он замахнулся и ударил ее по щеке так сильно, что голова мотнулась в сторону.
За каждую слезу ответит. За каждый упавший волосок.
За каждый.
Руки сжались в кулаки, и я кинулся вперед.
– Не тронь ее!
– Потише, Реннейр. Я еще не принял окончательного решения насчет твоей участи, каждое неосторожное слово играет против тебя.
– Если вы убьете его, я наложу на себя руки, – трясущимся от смеси гнева и страха голосом проговорила Рамона, сверля лорда взглядом.
Тот лишь усмехнулся.
– Если понадобится, я отрежу эти руки, и ты ничего не сможешь сделать.
– Но и вам не помогу…
Новая пощечина вырвала громкий вскрик, эхом отразившийся от каменных стен, а я снова дернул решетку. Где этот Дар, когда он так нужен? Неужели отец прав, и я никогда не смогу им управлять?
– Неужели ваших женщин не учат послушанию? Или ты так же глупа, как и он?
– Вы его совсем не знаете!
– Мона, – позвал я. – Ничего не говори.
Она всхлипнула и обмякла в руках стражей.
– А вы, я погляжу, неплохо спелись за моей спиной. Надеялся заделать ей сына? Надеялся, что он станет настоящим ребенком из пророчества, раз уж ты фальшивка? – новая жестокая усмешка сорвалась с губ. – Это зря. Впрочем… – он потер подбородок, раздумывая. – Еще не все потеряно. Она ведь Каменная жрица, а Демейрар чистокровный Инглинг, как и я.
Голос его звучал жутко в этой тишине. Меня трясло, как в лихорадке, стоило лишь представить, что они могут с ней сотворить.
Это Демейрар меня предал. Это все он. Выследил, паршивец.
Догадка была ослепительно яркой, как вспышка молнии. И болезненной. Верить не хотелось, и все же…
Если это на самом деле он, убью голыми руками.
– Сейчас мы тебя покинем, – отец взмахнул рукой, и стражи потащили упирающуюся Рамону прочь. – Только вот не знаю, выйдешь ли отсюда ты.
Глава 35. Предатель
Реннейр
Мое заточение продолжалось. Я потерял счет времени: сюда не попадало света, я не понимал, когда день сменяет ночь. Кормили меня жидкой кашей с хлебом и приносили напиться воды. Кажется, отец решил приберечь меня для того, чтобы дать последний шанс либо казнить прилюдно – для устрашения.
Но близость смерти не тревожила так, как судьба Рамоны. Я садился на грязный пол, закрывал глаза и раз за разом пытался использовать Дар, но камни здесь были мертвыми и глухими, а ветер, стихия Отца Равнин, сюда не долетал. Прогоркший воздух темницы въелся в кожу и легкие.
Ребенок из пророчества… Просто насмешка. Что может быть ненадежней магии?
Лязгнула решетка.
– Насилу вырвался, – прошипел брат, тревожно оглядываясь. – Пригрозил стражнику, что я уволю его, как только стану лордом. И то он трясся, как заячий хвост, потому что отец не велел никого к тебе пускать.
Я медленно поднялся.
Голубые глаза смотрели честно и прямо.
Лицемер.
– Как же так вышло, Ренн? Почему ты оказался за решеткой? Отец сказал, ты его предал.
– Он не соврал, – мрачно усмехнулся и стиснул пальцами прутья. – Ну а что же ты, Дем? Ты поддерживаешь его во всем?
Брат на мгновение опустил взгляд, а когда снова поднял, в нем светилось упрямство.
– Признаться, я поддерживаю не все его методы.
– Молчи, я понял, – отмахнулся и, опустив веки, коснулся лбом решетки. А потом схватил его за горло.
Брат захрипел и забился, как пойманный птенец.
– Я могу свернуть тебе шею, сволочь. Говори, это ты выследил нас? Ты похитил Мону? И не смей мне лгать.
Гнев клокотал в жилах, как расплавленный металл. Ничего не стоило придушить Демейрара и избавить мир от завистливого слизняка. Он вцепился в запястье скрюченными пальцами.
– Н-нет… н-не я… – просипел, хватая воздух посиневшими губами. – П-послушай…
Насладившись его беспомощностью и унижением, я разжал пальцы. И ощутил, что сейчас почти ничем не отличаюсь
