Пробудился Трикси:
«Кажется, засада?»
– Не кажется! – рявкнул Ким. – Восемь пиктов при оружии! Ну, пущу я им кровушку…
– Ты что там бормочешь? – снова послышался голос Зайцева. – Сказано, выходи! К Анасу Икрамовичу отвезем, очень желает с тобой познакомиться. – Выждав секунду, он добавил: – Хочешь, чтобы еще постреляли? Не въехал в ситуацию? Ну так объясняю: кончен бал, погасли свечи!
– Это как сказать, – ответил Кононов, стремительно приподнялся и метнул два диска.
За ящиками заорали, раздался стук упавшего оружия, грохот рухнувших стеллажей и звон стекла. Мурад, валявшийся под топчаном, простонал:
– Вай, перэбьют все… Что хазяину скажу?.. И что хазяин скажет?..
Не обращая на него внимания, Ким огляделся и довольно хмыкнул. Двое врагов ворочались в груде разбитых бутылок и переломанных досок – один зажимал рану на темени, другой пытался выдернуть диск из предплечья. Остальные попрятались кто куда, только торчали над коробками вороненые стволы да виднелась светлая шевелюра Зайцева. Кононов бросил диск, и голова сероглазика исчезла.
«Убьешь их?» – печально спросил Трикси.
«Убью! – ответил кто-то, то ли Ким, то ли Конан. – Убью и на ремни порежу, клянусь утробой Крома!»
«Убьешь и ничего не узнаешь. Ты ведь не убивать пришел, а выяснить, где твоя женщина», – напомнил дух.
«Выясню. У Мурада. Уши оторву, пальцы сломаю, Нергалья кровь! Все скажет!»
«Не скажет. Я проверил его память и выяснил, что он не лжет. Зондаж, конечно, неглубокий, но страх обостряет чувства и мысли. Он в полном неведении и очень боится».
Ким нахмурился. Вот непруха! Был бы на складе этот Толян или другой из хозяйских «шестерок»… А можно ли до них добраться? Ну, разумеется! Тряхнуть Мурада и узнать, куда везут коньяк да пиво, пройтись по этим кабакам… В каждом директор сидит из ближних холуев Пал Палыча… Глотку коленом придавить, расскажет!
«Реальное дело, но долгое, – решил Кононов. – Вот если бы…»
Снова увидев макушку Зайцева, он размахнулся и бросил диск – так, попугать. Стальные зубья с силой врезались в ящик, диск задрожал, загудел. «Куда кидаешь? – разворчался киммериец. – Не в деревяшку надо, а по черепу!»
Сероглазый, прячась за коробками, помахал рукой с белым платочком.
– Эй, фокусник! Перемирие!
– Что предлагаешь? – отозвался Ким.
– Садись в машину, поедем к Икрамову. Мочить тебя не велено.
«Мочить! Я сам вас замочу! В крови искупаю!» – рыкнул Конан, но тут же Ким услышал Дашин голос: «Бывал он у Павла… нечасто, раз в три-четыре месяца…» Бывал! Надо думать, не забыл дорогу!
На всякий случай вытащив диск, Кононов поднялся.
– К Икрамову, говоришь? Ну, поедем, только на моих условиях: ты и водитель впереди, я сзади. Один.
– Шутить изволишь?
– Нет. Иначе…
– Что иначе? – спросил сероглазик после недолгой паузы.
– В ящик сыграете. Ящиков тут много, и кандидаты на отгрузку уже есть.
Прищурившись, Зайцев поглядел на Кима, на зубастую звезду в его ладони и на своих бойцов – тех, что прятались за стеллажами, и тех двоих, что оставались на виду. Раненый в голову был без чувств, его компаньон стонал и ругался, ворочаясь в кровавой луже. Выдернуть диск ему не удалось – видно, засел в кости.
– Открыть дверь и вынести раненых, – велел сероглазый. – Все по машинам, и убирайтесь! Конец операции. – Он повернулся к Киму. – Ты поедешь со мной. Один, на заднем сиденье. Доволен?
– Просто счастлив, – сказал Кононов.
ДИАЛОГ ДВЕНАДЦАТЫЙ
– Зря ты это затеяла, Дашенька, зря, рыбка моя золотая. Ты как грозилась? Или по-твоему, или по-плохому? Хе-хе… Ну, а вышло не так и не этак… по-моему вышло, красавица моя! И теперь…
– Не подходи!
– Ладно, ладно… Ты глазками-то не сверкай и не маши кулачком! Я ведь тебя не неволю… Я что тебе сказал? Сказал, своим не делюсь, не отдаю и не дарю – что мое, то мое. Еще сказал, приезжай, поговорим, выясним, чего тебе не хватает, посмотрим друг на друга… По-всякому ведь можно посмотреть, и с лаской, и с угрозой. Ты вот как на меня смотришь? Словно на гнилой банан в мусорном бачке… А я? Я как смотрю? Я смотрю с любовью, даже с обожанием! Как голубь на голубку, как петушок на курочку! Как муж на свою законную супругу, которую он сейчас обнимет, приласкает и…
– Руки! Руки прочь!
– Да что с тобой, золотце! Ну-ка, еще раз на меня взгляни, не отворачивай личико… вот так, вот так… обнять меня не хочешь, нет? Хмм, странно… А я думаю, хочешь! Иди сюда! Ко мне! Ближе, ближе… еще ближе… Губки у тебя такие нежные, такие сла…
Звук пощечины, удивленный возглас. Резко хлопает дверь, щелкают замки. Потом:
– Ничего, моя красавица, ничего… Посиди пока что в пентхаусе, а мы еще поиграем в гляделки!
ГЛАВА 13
КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ ЧЕЧЕНСКОЙ МАФИИ
Один энтузиаст затратил много сил, чтобы поймать вампира – самого настоящего, который питается человечьей кровью. Поймал. И чем теперь, скажите, его кормить?
Майкл Мэнсон «Мемуары. Суждения по разным поводам». Москва, изд-во «ЭКС-Академия», 2052 г.
По Ленинскому проспекту, затем по Московскому до Сенной, по Гороховой улице к Дворцовому мосту, через мост на Стрелку Васильевского острова, по набережной к другому мосту, Тучкову, затем по узким улочкам и переулкам Петроградской стороны и снова через мост… «На Каменный остров везут», – понял Ким. Каменный остров в Питере – место таинственное, загадочное; не улицы тут, а аллеи, зелени много, домов мало, и огорожены они высокими длинными заборами. В былые времена стояли тут летние дворцы и резиденции, и кое-что сохранилось, подобно обелискам на заброшенном кладбище: дача принца Ольденбургского, особняк Бельзена, дом Мертенса, дом Фаллейвейдера, Голубая дача, дача Половцева. В минувшую советскую эпоху здесь был обкомовский заповедник: что-то из старого подновили, что-то построили заново и обнесли стенами, чтоб рядовой гражданин не подглядывал, как отдыхают и пируют избранники народа. В эру демократии и гласности судьба строений, как старых, так и новых, а также садов и огороженных участков была покрыта мраком; ходили слухи, что одни из них использутся городским правительством, другие тихо догнивают, а третьи проданы, и в них теперь обосновались олигархи. «Места и в самом деле для олигархов подходящие, – думал Ким, посматривая в окно, – свежий воздух, тишина, приятные пейзажи. Как раз такие, чтобы расслабиться после трудов по возведению пирамид».
Машина свернула с Березовой аллеи на Кленовую, и Зайцев хмуро пробурчал:
– Подъезжаем. Смотри, фокусник, любуйся. Может, больше ничего и не увидишь.
Ким не ответил, но молчаливо согласился, что полюбоваться стоит. Они приближались к зданию в древнеегипетском стиле: квадрат с башнями-пилонами по четырем углам, с пятой башней посередине, с узкими бойницами-окошками и плоской кровлей. Стены из серого камня, гладкий, без украшений фасад, ворота, высота которых казалась вдвое больше ширины… К ним тянулся мощеный пандус, а по его сторонам лежали на каменных цоколях львы, похожие на сфинксов, символ величия и власти фараона. Конечно, Анас Икрамович Икрамов был не единственным владыкой в этой части света; были тут другие фараоны и цари, номархи и князья, но территории и прибыльных занятий всем хватало – Россия, как-никак, побольше Древнего Египта.
Глядя на серое монументальное строение в конце аллеи, Ким почувствовал творческий импульс, который неизменно порождали в нем странные зрелища, новые виды и необычные люди. Машина, мощный «БМВ», плавно покачиваясь, катила к обители Икрамова, шофер и сероглазый Зайцев молчали, не нарушая тишины ни вздохом, ни словами, мелькали древесные стволы и каменные львы, но Кононов был уже не здесь, не в этой реальности. Сейчас он разглядывал замок Кро Ганбор, оценивая высоту его парапетов и башен, количество бойниц, надежность гарнизона и протяженность стен; пересчитывал окна и лестницы, примеривался к воротам – удастся ли высадить их секирой или необходим таран?.. – прикидывал, прочны ли решетки и окружают ли крепость рвы. В этот момент, хоть Ким не расстался с кувалдой и, разумеется, с мощью и яростным нравом Конана, его бы взяли голыми руками; погружение в транс сделало его беспомощным и беззащитным, как впавшего в спячку сурка.
