пастухами. Изрядно соскучились по людям, по оленям — ни на шаг не отстают от каравана!
Перевод с эвенского А. Александрова.
Кызыл-Эник Кудажи
ЗАМОК
Нашему с вами, читатель, главному герою, судя по документам, не стукнуло и тридцати. Молод еще. Но если вы с ним не знакомы и видите его впервые, он вам, пожалуй, покажется стариком. При самом беглом взгляде на него бросается в глаза угрюмое и недовольное выражение лица, напоминающее древнегреческую трагическую маску. Не украшают и дряблые щеки со склеротическими прожилками. А что здесь удивительного? Не успеет герой наш утром продрать глаза, как трясущаяся рука его тянется к папиросе, а во рту так нехорошо. Голова тяжелая, сердце стучит, словно хочет выскочить из груди. Глаза бы не смотрели на белый свет. За завтраком, пока не пропустит рюмашку горькой, ничего в рот не возьмет. Зато уже после единой по телу разливается горячая волна блаженства, и тут он хоть целого быка готов съесть.
Зовут нашего героя Чылбартыр. Проживает он в одном из районных центров — пусть читатель сам решает где: то ли в Чадане, то ли в Шагонаре, а может, и в Сарыг-Сепе. Пост занимает не слишком высокий, но и не из последних — так, среднее руководящее лицо.
Однажды летом Чылбартыр наш с большим запозданием возвращался домой. Причина ясная — после работы дружков повстречал, от них не отвяжешься, пристают, как репьи к собачьей шерсти… Уже опустились сумерки, когда Чылбартыр подходил к своему дому. Тишина. Вокруг никого. В окнах темно. Значит, жена спит. Все бы хорошо. Но перед Чылбартыром стояло одно непреодолимое препятствие: Саянские хребты по сравнению с ним могли показаться слегка всхолмленной местностью.
В это время мимо проходил мальчишка с мячом в руках. Чылбартыр окликнул его:
— Подойди ко мне, не бойся, не укушу… Я у тебя ничего не прошу, подуй тут только в одну штуковину.
Они подошли к двери, Чылбартыр осторожно, будто дверь была живая, постучал по ней. Немного погодя послышалось шлепанье босых ног. Чылбартыр весь сжался в комок: жена у него, надо сказать, была богатырского сложения, высокая, дородная, а весила вдвое больше своего тщедушного супруга.
— Кто там? — за дверью послышался сонный женский бас.
— Я, мать, я, — отвечал Чылбартыр, стараясь четко выговаривать каждую букву.
— Дыхни сюда, — приказал тот же грозный голос.
Подтолкнул Чылбартыр к двери мальчишку, и тот изо всех сил, даже с каким-то присвистом, дунул в дырочку замка и стрелой помчался на улицу.
Убедившись, что от мужа не несет водкой, хозяйка открыла дверь и сразу пошла спать. Сошло, значит. Чылбартыр было обрадовался, но вот беда: нюх у жены был тонкий, она уже все учуяла, как только он зашел в дом. Однако промолчала, подумав: «Утро вечера мудренее. Не буду сон ломать, а завтра, голубчик, покажу тебе, где раки зимуют». Но и утром, которое Чылбартыру показалось ясным и погожим, на семейном фронте было мирно. Жена простила его — впрочем, в последний раз.
— Сколько можно каяться перед женой, слово давать. Прожужжал своими клятвами ей уши, а сам продолжаю по-старому… — бичевал себя Чылбартыр. — Нет, больше не пью и баста. В конце концов, мужчина я или не мужчина? Теперь слово мое станет неотмыкаемым замком.
Несколько дней он и впрямь держался. На глазах стали меняться отношения с дружками. Те его просто не узнавали: жадный какой-то стал, сколько ни заговаривай о выпивке — не раскошелится, так и пропускает их слова мимо ушей. Крепился. Но привычка оказалась сильнее Чылбартыра, трудно ему было навсегда расстаться с нею. Известно, вовремя не убавишь огонь — молоко всплывет и льется через край. А если человек вовремя не удержится, то тяга к старому греху появится у него опять…
И снова наш Чылбартыр пустился на уловки. Как-то раз он огорченно объявил жене, что потерял единственный ключ от замка. Она приказала немедленно вставить другой замок.
— Ну, кажется, дело выгорело, — удовлетворенно отметил наш герой. Поскорее пошел он в магазин, приобрел английский замок и завхозу дал указание старый отодрать, а вместо него этот поставить.
Вечером, вернувшись домой, увидел Чылбартыр на дверях замок без скважины и облегченно вздохнул, будто гора упала с плеч. Между тем жена его ничего не подозревала.
Скрывая от нее улыбку, наш герой думал: «Если бы изобретателя этого замка выдвинули на соискание премии, обеими руками голосовал бы я за него!».
В субботний день, после работы, заглянул Чылбартыр к родне. В знак уважения опрокинул первую, потом вторую, а затем и счет потерял… Поздно ночью возвращался к своему очагу, но не трусил. Как Германн из «Пиковой дамы» верил трем картам, так наш Чылбартыр — трем факторам, которые должны были его защитить от всевидящего ока супруги: во-первых, выпил он у ближайших родственников, а не где-нибудь, во-вторых, у него не заплетается язык; а в-третьих (это и казалось ему решающим), на дверях новехонький замок без скважины, и жена ничего не узнает.
— А ну, дыхни! — как всегда, громыхнул женский бас.
— В новом замке дырочки нет, мать, — невинно отвечал Чылбартыр.
— Прямо говори, пьян?
— Я? Что ты… Как можно… Нет — не-ет…
Дверь перед ним распахнулась. Начался семейный шторм силой не меньше девяти баллов. Тщетными оказалась все надежды виновного: не защитили его ни кровная родня, ни незаплетающийся язык, ни английский замок.
И опять Чылбартыр клялся и божился:
— Это уже мое окончательное слово, дорогая мамочка, больше не пью. Разве что пропущу махонькую в дни самых больших праздников… Так это же не в счет!..
Жена грозно глянула — и Чылбартыр начал по пальцам считать праздники. Наоралось что-то многовато. Жена качала головой.
Назавтра, возвращаясь со службы домой, он увидел, что английский замок с двери исчез. На его место был водворен прежний, со скважиной: жена постаралась.
Чылбартыр серьезно взялся
