По окончании мессы новобрачные и свидетели направились за братом Жаном в ризницу, где пахло ладаном и воском. Там все они поставили свои имена в книге записей. Арно расписался энергично, так что заскрипело гусиное перо, затем протянул его Катрин, улыбаясь слегка насмешливо.
— Твоя очередь! — сказал он. — Надеюсь, ты знаешь, как теперь тебя зовут?
Медленно, с прилежанием первой ученицы, слегка высунув язык, она вывела подпись «Катрин де Монсальви» первый раз в жизни. Волна гордости поднялась в ней, и щеки ее разрумянились. Она дала себе клятву, что будет достойно носить старинное имя, врученное ей супругом, и не уронит его достоинства, чего бы ей это ни стоило.
Затем расписались свидетели — Ксантрай и Жак Кер, а Масе тем временем обняла Катрин и горячо ее расцеловала. Затем на молодую женщину надвинулся Ксантрай. Склонившись в церемонном поклоне, он торжественно произнес:
— Приношу вам мои поздравления, графиня де Монсальви! Я рад, что способствовал, хоть и в малой степени, соединению двух любящих сердец. Надеюсь, вы обретете счастье, равное вашей красоте и…
Но, видимо, сегодня вечером капитан был слишком взволнован, чтобы договорить до конца свою изысканную фразу. Прервавшись на полуслове, он схватил Катрин за плечи и звучно расцеловал в обе щеки.
— Желаю вас счастья, милый друг. Наверное, вас еще ждут тяжкие испытания, но только не забывайте, что нет у вас друга более верного, чем я!
И, отпустив Катрин, заключил в объятия Арно.
— Мы скоро увидимся, а пока я должен с тобой проститься…
— Проститься? Разве ты уезжаешь? Ксантрай состроил ужасную гримасу, а затем лукаво улыбнулся.
— Мне надо беречь здоровье! сказал он. — Ла Тремуйль догадывается, кто подпалил его замок. Если я останусь в Бурже, то в одну прекрасную ночь меня найдут с кинжалом между лопаток. Так что лучше мне податься в Гиз, где стоят мои отряды. Там я буду в полной безопасности.
— Я поеду с тобой! И никто не посмеет помешать мне. Мое место в армии. Собратья по оружию сумеют защитить меня и мою жену.
Теплая волна поднялась в сердце Катрин при этих словах, и она нежно взяла мужа под руку. Однако Ксантрай покачал головой и помрачнел.
— Нет! Твои собратья по оружию не изменились, но Ла Тремуйль не жалеет золота, чтобы добиться своего. Пойдем. Не стоит обсуждать подобные вещи в храме Господнем. Мне нужно поговорить с тобой.
Тогда в разговор вмешался Жак Кер.
— Мы приготовили небольшой ужин, дабы отпраздновать торжество. Позвольте пригласить вас. Это не слишком задержит ваши сборы.
Капитан после секундного колебания ответил согласием. Тем временем брат Жан, сняв священное облачение, вернулся к новобрачным, чтобы поздравить их и, в свою очередь, проститься с ними. Монаху также предстояло покинуть город сегодня ночью: воспользовавшись кратким рождественским затишьем, он собирался отправиться в великое аббатство Клюни, самый могущественный монастырь христианского мира, и там переждать смутное время, пока злой гений Франции не выпустит ее из своих когтей.
— Я буду каждый день возносить молитву Господу, да дарует он вам счастье! — сказал брат Жан, благословив Катрин. — Буду молить и ту, которую мы все любили, ибо не сомневаюсь, что ныне обретается она среди праведников на Небесах.
Коричневая ряса монаха растворилась в сумраке церкви. Следом ушел мальчик-певчий, предупредив, что собирается закрывать двери. Свидетели и новобрачные вышли на заснеженную улицу. Поднявшийся ветер мел поземку, и с крыш падали крупные комья снега. Дома стояли безмолвно, но откуда-то доносились далекие звуки виолы и лютни. Ксантрай пожал плечами.
— Во дворце веселятся! Главный камергер устраивает бал, который больше похож на вакханалию. Вероятно, сейчас там уже все перепились. Впрочем, для города это к лучшему. Когда Ла Тремуйль мертвецки пьян, он не так опасен.
Час спустя Катрин сидела в высоком кресле в кабинете Жака Кера. У ее ног на бархатной подушке примостился Арно. Оба внимательно слушали Ксантрая, который, расхаживая по комнате, обрисовывал им положение вещей. Свадебный ужин оказался недолгим: отчасти потому, что капитан твердо решил выехать из города до рассвета, отчасти по причине скудных запасов. В деревнях уже, свирепствовал голод. Война разорила крестьян, и даже богатые города стали ощущать недостаток продовольствия. Жак Кер, человек зажиточный, дальновидный и запасливый, также вынужден был ограничивать себя, а потому самым заметным блюдом свадебного стола было капустное рагу — кушанье сытное и полезное, но весьма далекое от изысканности. Катрин едва к нему прикоснулась, но зато вознаградила себя сушеным виноградом, поданным на десерт.
Теперь же когда за здоровье новобрачных был выпит последний бокал сансерского вина, Ксантрай сделал еще одну попытку вразумить друга, объяснив ему истинное положение вещей. Арно и в самом деле пришел в состояние опасного возбуждения при виде боевых доспехов и походного снаряжения капитана.
— Лучше всего вам было бы остаться в этом доме, — говорил Ксантрай, — и мэтр Кер разделяет мое мнение. Когда вернется королева Иоланда, она сумеет убедить короля, что политика Ла Тремуйля пагубна и для него самого, и для Франции. С ее помощью ты добьешься справедливости и…
— Я с тобой совершенно не согласен, — прервал капитана Монсальви, — не может быть и речи, чтобы мы оставались здесь. Надеюсь, друзья не сочтут нас неблагодарными, если я скажу, что больше не могу сидеть взаперти. Бездействие для меня невыносимо, я задыхаюсь в четырех стенах… Ты слишком хорошо меня знаешь и не можешь не понимать, что праздная спокойная жизнь внушает мне отвращение. Враги осмелились напасть на меня, и я должен отомстить.
— Это глупо. Я уже объяснял тебе, что ты ничего не сможешь сделать.
— Но я могу вернуться в родную Овернь, в мои горы. Там мои земли, мои крестьяне, мощная крепость. Там меня ждут. В Оверни и нигде больше должен увидеть свет мой сын.
— Ты сошел с ума… В наше-то время тащить по большим дорогам беременную жену…
В ту же секунду Катрин прильнула к Арно, обняв его за шею и не давая времени ответить.
— Если он уедет, я поеду вместе с ним! Монсальви обнял ее нежно и бережно, как хрупкую вазу.
— Родная моя, он прав. А я говорил как самовлюбленный эгоист. Сейчас зима, на дорогах небезопасно. Нашему мальчику осталось ждать всего два месяца. Для него и для тебя будет лучше побыть здесь, в надежном месте. Я же поеду…
В тоне молодого человека звучало искреннее раскаяние, однако Катрин резко отстранилась от него, и глубокая складка пролегла на ее лбу.
— Так вот какова твоя любовь? Едва нас соединил Господь, как ты уже заговорил о расставании и об отъезде… Разве не ты произнес перед алтарем: «Пока не разлучит нас смерть…»?
