Все было прекрасно. Но только зачем строить такой прекрасный дом и забыть про окна?
Кто мог выстроить эти дома? Может, пришельцы… Пришельцы?
Он замер, ошеломленный этой мыслью, и вдруг похолодел.
Если это пришельцы, тогда все объясняется. Никакой нормальный человек не станет строить два странных дома в самой гуще нетронутого леса. Здесь просто невозможно сделать все это.
Но пришельцы? Зачем пришельцам строить дома? Или эти два странные дома были просто опытными экземплярами? Первый получился кривым, второй совершенно нормальным, только без окон…
Он стоял, пораженный, посреди полутемной кухни, все еще неуверенный, задающий себе вопросы. Единственный ответ — пусть он и не хотел принимать его — был таковым: дома созданы пришельцами. Но это приводило ко второму, еще более сложному вопросу: зачем пришельцам делать дома?
Он почти наощупь выбрался из кухни, пересек гостиную и вышел наружу.
Длинные тени накрыли поляну. Верхушки елей и сосен по ту сторону поляны чернели неровной линией на фоне горизонта. Начал спускаться вечерний пронзительный холодок.
Он провел ладонью по стене дома. Ощущение было необычным. Присмотревшись, Нортон обнаружил, что внешняя обшивка не представляет собой, как казалось, плотно пригнанные друг к другу доски, а отлита из одного куска пластичного вещества.
Он медленно попятился. Не считая отсутствия окон, этот дом был совершенно обычным, такие можно увидеть в любом пригородном районе. Точная копия.
Он провел взглядом от крыши до цоколя… Стоп! Цоколя не было вообще. Эта деталь как-то ускользнула от него прежде — отсутствие цоколя. Дом парил в дюйме над грунтом, подвешенный в воздухе неведомой силой.
Подвешенный в воздухе, повторил про себя Нортон, в точности как подвешены пришельцы. Теперь не могло быть вопроса, откуда появились эти дома.
Он обошел угол дома — вот они, пришельцы, стоят тесно, как черные блоки домов в центре большой площади какого-то города будущего. Нижняя часть уже поглощена сумерками, верхняя освещена лучами закатного солнца.
Оттуда, со стороны пришельцев, появился новый дом. Он плавно летел в футе над землей, прозрачно белея стенами в сгущающихся сумерках. По мере его приближения Нортон отступал, готовый кинуться бежать в случае опасности. Дом остановился, словно определяя, куда надлежит двигаться дальше, потом величественно подплыл ко второму дому, без окон, и замер за ним. Теперь все дома стояли в ряд и были очень похожи на кусочек улицы в пригороде, хотя и располагались слишком близко друг к другу.
Нортон немедленно шагнул к третьему домику. В этот миг в домике загорелся свет, уютно вспыхнули окна. В окне он увидел стол в гостиной, сервированный к ужину. Фарфор и стекло, подсвечники по бокам. Светящийся экран телевизора, диван, удобные подушки, ковер на полу и секретер с рядами каких-то маленьких красивых статуэток.
Немного испуганный, Нортон попятился и вдруг уловил некое движение в кухонном окне, какую-то мелькнувшую тень, словно там кто-то был, готовясь нести ужин на стол. В ужасе закричав, Нортон бросился к реке, к поджидавшему его каноэ.
49. Вашингтон. Округ Колумбия
Когда Портер позвонил, дверь открыла Алис. Она схватила его за руку и поспешно втащила в холл, быстро затворив за ним дверь.
— Я понимаю, — начал с порога извиняться Портер, — что явился в неудобное время. И я спешу. Но мне необходимо повидать тебя и сенатора.
— Папочка уже приготовил стаканы и ждет тебя. Он трепещет от предвкушения твоего полуночного визита. Ты ведь наверняка прибыл с очень важными новостями, не так ли?
— Слишком много суеты, — сказал Портер, — слишком много разговоров. Но я не знаю, даст ли это что существенное. Ты слышала о финансовом моратории?
— В вечернем выпуске новостей по телевизору. Папа очень расстроился.
Но когда они вошли, сенатор расстроенным не выглядел. Он был вполне радушным хозяином. Он вручил Портеру стакан виски и сказал:
— Видите, молодой человек, я все приготовил, так как досконально изучил ваши вкусы.
— Спасибо, сенатор, — ответил Портер, принимая стакан. — Это как раз то, в чем я очень нуждаюсь.
— Ты поужинал? — спросила Алис. Он уставился на нее, словно пораженный вопросом. — Так ты ел или нет?
— Кажется, поужинать я забыл, — признался Портер. — Мне это как-то не пришло в голову. Нам что-то присылали из буфетной, но я как раз в это время занимался с прессой. Когда я вернулся, уже ничего не осталось.
— Так я и думала, — ответила Алис. — Сразу после твоего звонка я приготовила сэндвичи и кофе. Сейчас принесу.
— Садитесь, Дэйв, — пригласил сенатор, — и выкладывайте, что там у вас. Могу я чем-то помочь Белому Дому?
— Думаю, это возможно, — сказал Портер. — Но это ваше личное дело. Никто не будет вас принуждать. Как решите, так и поступайте.
— Видимо, вам пришлось трудно в последние часы, — сказал сенатор. — Не скажу, что я согласен с решением президента объявить мораторий, но понимаю, что нужно было хоть что-то предпринять.
— Мы боялись немедленной реакции, — согласился Портер. — Мораторий даст разумным людям время справиться с ситуацией и приспособиться к ней.
— Доллару трудно придется на международном рынке, — сказал сенатор. — Как ни старайся, но завтра он упадет до самого низа. Почти обесценится.
— Мы не волшебники, — согласился Портер. — Дайте нам выиграть раунд-другой у себя дома и доллар снова поднимется. Сейчас реальная опасность — конгресс и общественное мнение.
— Вы намерены отбиваться, — сказал сенатор. — Правильно. Никаких отступлений. Стоять насмерть.
— Мы будем держаться, — мрачно сказал Портер. — Ни шагу назад. Мы намерены утверждать, что правильно вели политику в ситуации с пришельцами. Никаких изменений не будет.
— Подходит, это мне по душе, — сказал сенатор. — Хотя я не одобряю всего, что делалось, но демонстрация силы мне по душе. В сложившейся обстановке нам требуется крепкое правительство.
Алис внесла поднос с сэндвичами и кофе и поставила на столик возле Портера.
— Принимайся за еду и не вздумай разговаривать, — сказала она. — Говорить будем мы с папой. У нас полным-полно вопросов.
— Да, особенно у моей дочери, — усмехнулся сенатор. — Она вся бурлит внутри. Для нее сложившаяся ситуация вовсе не начало великих смут и потрясений. Наоборот, это начало новой эры, чуть ли не Золотого Века. И я с ней, конечно, не согласен.
— Ты ошибаешься, — упрямо сказала отцу Алис. — А ты, конечно, согласен с ним. Но вы оба заблуждаетесь. То, что случилось, может, самое превосходное, самое прекрасное, что с нами происходило до сих пор. Конечно, придется пережить бурный период. Придется кое-что изменить в нашем сознании. Мы распростимся с технологическим синдромом, лихорадившим нас последние двести лет. Мы увидим, что наша экономическая система очень хрупка и ненадежна. Она построена на хрупком фундаменте. И нам придется признать, что есть и другие ценности помимо хорошо работающих машин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
