У Агирись все внутри задрожало. Всякий раз ей казалось, что это над ней склоняется дедушка со своим холодным острым лекарем. И всякий раз она не могла оторваться, трепетала осиновым листом, глядела во все глаза на кончик ножа, уверенно входящего в чье-то тело.
Едва касаясь пальцем новой кожи на лице, Нярмишка что-то выискивал под ней. Наконец, он замер, чуть заметно вздохнул и, убрав палец, опустил на то место лезвие серхи, делая уверенный, неглубокий надрез. Тотчас выступившая кровь тонким, блестящим ручейком побежала по глянцевой щеке вниз к уху. Агирись опомнилась, кинулась к больному и начала привычно прижимать к ранке пучок тончайшей, хорошо размятой в руках березовой стружки. А Нярмишка продолжал дальше надрезать известные только ему места взбугренной кожи.
Если бы его спросили, кто его научил этому, он бы навряд ли ответил или сослался бы на свою собственную практику. А ведь на самом деле ничего здесь мудреного не было. Жители тайги, промышляющие охотой как основным своим ремеслом, с самого детства великолепно знали анатомию любого животного или птицы. По аналогии с ними они знали и свои, человеческие внутренности. И, конечно, примечали, как зверь лечится от ран или болезней.
Нярмишка наверно смог бы и сам объяснить, что огонь заставил сухожилия и мышцы лица сократиться, а на этом сокращенном мышечном каркасе народилась новая, жесткая, словно панцирь кожа, потянувшая на себя более эластичную старую, создав перетяжки да неожиданные складки. А это лицо. Вот старый Нярмишка и решил ослабить эти мышечные узлы насколько можно.
При первом надрезе больной вздрогнул, перестал ровно дышать и постепенно медленно напрягся. Он не открывал глаз, но по всему было видно, что он проснулся и прислушивается к обстановке. При втором надрезе он опять вздрогнул, дернул привязанными руками, сжал пальцы, отчего сразу полопалась молодая кожа на ладонях. Закапала кровь.
— Терпи пыгрись, терпи мальчик, — проговорил, как мог ласково старик и неглубоко утопил свои пальцы под левым ухом больного. Через какое-то время руки парня обмякли, и он вновь задышал ровно, спокойно, сонно.
Агирись ловко работая «ватой» с изумлением наблюдала за очередным волшебством своего дедушки. Она отказывалась верить в то, что происходило на ее глазах.
Точно отцепилось от чего-то и поползло на свое «законное» место верхнее веко… Выровнялась кривизна губ. Ослабла, а потом и вовсе сошла на нет неприятная натяжка между основанием носа и щекой…. Лицо приобретало прежние черты. Немного портил зарастающий шов от ножевого пореза. Но это уже не ожог.
А Нярмишка уже разминал в пальцах темные, хрупкие комочки и посыпал образовавшейся пыльцой ранки.
— Хорошо…, молодец…, настоящий, однако, мужчина этот пыгрись! — старик не скрывал восхищения больным. Стряхнув остатки пыльцы с рук, он стал развязывать ремни…
— Положи-ка его, Потепка, обратно, как раньше был, пусть его ноги греются. И иди себе, айда иди, готовься к дороге. А я, — поспешил добавить старик, будто ждал встречного вопроса внучки, — я еще здесь побуду, те-то гости вернутся ведь, идолы, и… — он сделал небольшую паузу, глядя на догорающие поленья, — наделают беды-то еще немало….
* * *
— Наши едут! — влетев в каюту, выдохнул радостный Гоша.
Проспав почти весь следующий день, они долго готовили ужин.
Еда заканчивалась. Круп, сухарей, да и соли осталось дня на три, не более. Поэтому искушенный в дальних походах механик, пока они спали, наловил пучеглазых, серебристых чебаков с оранжевыми плавниками. Наловил много.
Пока чистили рыбу, варили, ели, потом еще пили чай, с веточками смородины, солнце окончательно запуталось в густых ветках разнолесья. А когда мыли посуду, то небо опять стало походить на несвежую простыню. Вот тут-то и вернулась поисковая группа с капитаном.
Принимая конец веревки с лодки, Максим поразился, насколько серыми и угрюмыми были лица сослуживцев. А на капитана вообще было страшно смотреть. Его глаза буквально резали все на своем пути…. Поднявшись на катер, он тотчас закрылся в каюте.
— Что, что произошло!? Что случилось!? Вы не взяли его!? Он что свалил, ушел от вас, этот «контуженный»!? Или замочить пришлось!? Ну, че вы, черти, молчите!? — посыпались вопросы прибывшим, едва капитан покинул палубу.
— А пацаненок где, вы оставили его!?
Не дожидаясь ответов, Максим вдруг понял, что произошло что-то чрезвычайное. Он еще не услышал ни одного слова от угрюмых, помятых верзил, а на плечи легло что-то тяжелое и вязкое.
— Да, старик там, точно леший!.. Маленький, белоголовый, кривоногий, в драных шкурах. Как из-под земли, зар-раза, появился, давай нас мясом кормить, чаем каким-то, как деготь, поить… Ну, я нажрался от пуза и ничего больше и не помню. Очнулся, когда товарищ капитан пинать нас начал. Потом дристали да блевали, пока все, что съели не вышло… — торопливо, полушепотом начал Серега Анохин.
— А я, — продолжил второй, — дак, никак в ум себе не возьму, ну, во-первых, как он появился на ровном месте, этот дедок?! А во-вторых, я потом тщательно все осмотрел и ни костей тебе, ни углей от костра, ну никаких тебе признаков, что там кроме нас еще кто-то был… — и красноармеец Лаптев красноречиво почесал затылок. — И присниться не могло, вон из меня че перло и через верх и через низ, всю поляну изгадили. И, — он оглянулся на дверь каюты и тихо добавил, — и капитана тоже в обе дырки…
— Я, как и Леха не поверил бы, что это все было не во сне, — теперь и второй робко бросил взгляд в сторону каюты, — если бы не…, — он опять оглянулся и развел руки в стороны, — все патроны исчезли и из винтовок, и из подсумков. И у меня, и у Лехи.
— Это, леший был мужики, зуб даю, леший!..
И все как по команде посмотрели на устье ручья.
— Да бросьте вы жути-то нагонять, комсомольцы никак, а в бабкину брехню все еще верите, — неуверенным голосом проговорил вдруг Гоша и вопросительно посмотрел на Максима. И тут же все остальные уставились на своего сослуживца из Подмосковья. Как никак, а городской.
И Максима вдруг, кто за язык потянул.
— Да-а, друзья, — начал он вкрадчивым голосом, отчего даже самому стало неловко, — влипли мы с вами по самое «не хочу»!
Он заговорщицки посмотрел в сторону леса, потом снизу вверх на своих сослуживцев, покачал головой и поежился как от холода.
— Я вам друзья вот что скажу, здесь, в глухой и недоступной тайге, вдали от какой-либо цивилизации довольно часто встречаются всевозможные природные аномалии. Здесь по… несколько иным, так сказать, законам живет и развивается флора и фауна. Трансцендентальность в подобных девственных местах встречается гораздо чаще и вовсю хозяйничает над людьми и животными. Эти явления принято называть мистикой. И произносят это слово обычно с некоторой иронией. Потому что философская наука не в силах объяснить эти явления, хотя она и не стоит на месте…. Мы все еще, уважаемые товарищи, увы, окружены тайнами. И чем дальше, грубо говоря, в лес, тем больше др.…, то есть тайн. И то, что испытали на себе Леха с Серегой, уверяю вас, это всего лишь невинные цветочки…
Трое амбалов, не дыша, раскрыв рты, слушали Максима. Они ровным счетом ничего не поняли, но все равно боялись шевельнуться.
— Да брось ты…, — сделав глотательное движение, наконец, хрипло проговорил Гоша. Ему казалось, что как и давеча, Максим вот-вот рассмеется и превратит все в шутку.
— Заткнись, придурок! — накинулись на него очевидцы.
— Ты там был!?
— Погоди, погоди мужики, — остановил их Максим, — попробуйте вспомнить еще что-нибудь необычное. То чему вы все удивились. Ну?
— А че еще-то? — задумался Леха Лаптев. — Вроде все рассказали.
— Погодь, погодь, Леха, а следы-то! — чуть не шепотом выдавил из себя Сергей.
— Да, мужики про следы-то забыл, — встрепенулся Леха и опять поглядел на притихший лес. — Значит, ну, когда это, мы стали мыться в ручье, в том, что светлый, а на песочке… волчий след. И след, я вам доложу, с мой кулак, — для пущей убедительности Леха поднял руку и крепко сжал пальцы. Все уставились на солидных размеров увесистую кувалду. Он и сам с удивлением рассматривал свой кулак, будто впервые его видел. — Это же не волк, это… крокодил…, тигра целая! — выпучив глаза, произнес взволнованный Леха. — Серега, подтверди.
— Да, мужики, не скажу, что много, но повидал я волков, но что б с такими лапами!..
— Стой, стой, стой, — опять зачастил Леха, — скажи! А тебе, ну пока мы спали, не че такое не виделось!?… Мне так все время вроде, как снилось, то рожа старика с хитрющими глазками-щелками, то волчья голова, то старик, то волк!.. А то… чудовище какое-то мохнатое и без головы!..
— Да, да, да, — начал кивать головой Сергей, — почему я сразу…
— Ну, вот, друзья мои, — не дал договорить Максим, — я думаю теперь даже ребенку понятно, что вы стали свидетелями трансцендентального процесса. Лично я вами горжусь! — он восхищенно посмотрел на «героев». — Наука будет благодарна вам.
