Меня снова переполняла решимость сохранить наш брак, но, увы, эта недолгая передышка скоро закончилась. Джону с Полом предстояла командировка в Штаты по делам их фирмы Apple. Я, недолго думая, сказала, что готова поехать с ними. Мне казалось, что, если уж мы хотим восстановить прежнюю близость, то нам нужно проводить вместе как можно больше времени и поездка в Нью — Йорк пойдет нам только па пользу.
Джон ответил резким и бесповоротным «нет». И даже не хотел смотреть в мою сторону и обсуждать это. У меня снова защемило в груди: он опять от меня отдалялся.
Я не хотела сидеть дома в одиночестве, пока Джон будет в отъезде, и спросила, как он отнесется к тому, что я вместе с мамой и Джулианом поеду отдохнуть в Италию на пару недель. «Да, конечно», — был ответ.
Подготовка к поездке заняла мое свободное время и мысли, и я полностью посвятила себя этому, решив отключиться от наших с Джоном проблем, однако про себя продолжала размышлять: что же с ним происходит? Может, он уже жалеет, что пообещал стараться удержать наш союз, может, он уже не прочь разорвать его? Вероятно, мне следовало не уезжать, а сидеть дома и ждать его возвращения. А может быть, зря я поехала в отпуск с мамой, которая и в лучшие — то времена раздражала Джона, в особенности с тех пор, как выбросила в унитаз его наркотики.
Во всяком случае, на тот момент мне казалось, что уехать — лучший выход. В Италии меня ждали тепло и любовь родных и близких мне людей, в чем я так нуждалась.
К тому времени мама покинула свой дом в Эшере и переехала в квартиру Ринго на Монтегю — сквер, в конце Бейкер — стрит. Мы снимали эту квартиру у Ринго специально для нее. Ей наскучило жить в Эшере, пусть и недалеко от нас, и она захотела переехать в Лондон, где для нее еще было много интересного и неизведанного.
Мама приехала сначала ко мне в Кенвуд, вместе со своей сестрой и се мужем — они тоже ехали с нами. Я всегда хорошо ладила с тетей Дейзи, маминой сестрой. Вполне возможно, что я неспроста окружала себя близкими родственниками, подсознательно ожидая грядущих событий.
В Италии мы остановились в том же отеле в Пезаро, где жили пару лет назад. Семья Бассанини встретила нас так же гостеприимно, как и в прошлый раз, и, к счастью, пресса ничего не знала о нашем приезде. Несмотря на свои тревоги, я постаралась сделать так, чтобы отдых для всех был приятным. Мы проводили время на пляже с Джулианом, обследовали с мамой маленький городок, и я решила для себя оставить все трудности дома и разобраться с ними, когда вернусь.
Одна из официанток, работавших в отеле, была наша землячка, из Ланкашира, молодая и очень веселая. Мы подружились, и как — то вечером она предложила сходить куда — нибудь развлечься. Я поначалу сомневалась, идти или нет, так как немного простудилась и у меня начинало болеть горло. И уж конечно, мне не хотелось, чтобы мы выглядели как две одинокие девицы, вышедшие на поиски мужчин. Тогда она предложила взять с собой Роберто, хозяйского сына. Он с радостью согласился сопровождать нас, и я отбросила колебания. До сих пор я вела в отеле исключительно семейный образ жизни и пришла к выводу, что немного развеяться мне не повредит.
Наш кавалер вел себя очень галантно, очень тактично и трогательно нас оберегал. Роберто, открытый и общительный, похоже, был знаком с каждым, кто встречался нам на пути, пока мы перемещались из одного бара в другой. Мы прекрасно провели время, и на несколько часов я напрочь забыла обо всех своих горестях.
Когда наша машина, где — то в районе двух часов ночи, подрулила к гостинице, Роберто открыл дверцу, и, выйдя, я наткнулась на знакомую фигуру. Алекс — волшебник нервно расхаживал туда — сюда у входа в отель. Что, черт побери, ему здесь нужно? Он посмотрел на нас с Роберто, и сердце мое беспокойно забилось: поздняя ночь, и тут — я с красивым молодым итальянцем. Не хватало только, чтобы Алексу показалось, что у меня завязался курортный роман…
В холле нас поджидала мама. Вид у нее был очень расстроенный. Я спросила Алекса, что случилось, и он сказал, что приехал по поручению Джона. «Он хочет с тобой развестись, забрать Джулиана к себе, а тебя отправить назад в Хойлейк».
У меня подкосились колени. Кровь отхлынула от лица, все силы в момент улетучились. В голове вертелась лишь одна мысль: какая низость со стороны Джона — послать ко мне своего лизоблюда, не найдя в себе мужества встретиться со мной лицом к лицу. Это уже не просто трусливое поведение, это подло и жестоко.
В одном я была уверена: что бы ни произошло, своего любимого сына я Джону ни за что не отдам. Я побежала наверх, к себе в номер, и наклонилась к кроватке Джулиана, чтобы поцеловать его в щечку: «Никому и никогда я тебя не отдам, — прошептала я. — Никогда». Забралась под одеяло, страстно желая заснуть и забыться, но сон, как назло, не приходил. Я лежала, не в силах даже как следует расплакаться, и тупо смотрела на занимающийся рассвет. Боль была неописуемой, но вместе с ней меня почему — то посетило странное чувство облегчения. Теперь, после стольких месяцев беспокойств, начинаний с нуля и разрушенных надежд, моя семейная история закончилась. И я провалилась в сон.
Проснулась я в лихорадке, с температурой и больным горлом, настолько, что мне было трудно говорить. Нужно было возвращаться в Англию, однако я была не в состоянии. Мама сказала, что полетит одна и попробует разобраться, что же там все — таки происходит. Тетя с дядей остались в отеле со мной и Джулианом.
Следующие несколько дней я провела в постели. Синьора Бассанини всячески ухаживала за мной, принося горячее питье и меняя мне холодные компрессы на лбу. Когда однажды она принесла утренние газеты, я увидела фотографию Джона и Йоко, державшихся за руки, во время их первого совместного выхода в свет. Это была премьера спектакля по книге Джона In His Own Write, который поставил в театре наш друг, актер Виктор Спинетти. Газеты называли Йоко новой любовью Джона. Ее настойчивость, как видно, увенчалась успехом, и еще каким! После бесчисленных писем и дежурств у ворот нашего дома Йоко наконец заполучила своего мужчину. Моего мужчину.
Йоко, оказывается, тоже была замужем. Тогда я впервые узнала имя Энтони Кокса, отца их дочери Киоко, на четыре месяца моложе Джулиана. И как, интересно, они с Джоном себя ощущали в то время? Задумывались ли хоть раз о двух семьях, разбитых их стараниями? Неужто они не отдавали себе отчет в том, сколь высока цена их личного счастья?
Фотографии Джона и Йоко разошлись по всему миру, так что все уже знали, что мне нашли замену. Тяжело оказаться в положении брошенной жены. Но вдвойне тяжело, больно и унизительно, когда это происходит у всех на глазах.
Как только я немного поправилась и обрела способность передвигаться, мы тут же отправились домой. Прилетев, мы с Джулианом взяли такси и поехали к маме в ее лондонскую квартиру. Мама крепко обняла и расцеловала нас. Б комнате на столе я увидела большой букет цветов и спросила, от кого они. Мама молча протянула мне карточку, на которой было написано: «Лил, я все равно буду первым. Джон». Цветы уже дожидались маму, когда она приехала домой. Так Джон давал нам понять, что обо всех наших намерениях и телодвижениях он знает заранее и будет всегда на шаг впереди нас. Я похолодела: похоже, он все это время следил за нами.
Я попыталась связаться с ним по телефону, но мне никто не ответил. Что же мне делать дальше? Спустя несколько часов после приезда курьер принес мне записку. Б ней сообщалось, что Джон подает на развод в связи с тем, что я ему изменяла с Роберто Бассанини. Судя по всему, Алекс доложил ему о нашей совместной прогулке.
Это было смешно. Роберто поддержал меня, проявил дружеское участие, но никогда в жизни я не изменяла мужу. Джон просто пытался снять с себя часть ответственности за собственные поступки.
Ну и что теперь? Наверное, следом меня ждут обвинения в том, что у меня роман с Алексом? Кстати, что стояло за его неуклюжей попыткой соблазнить меня? Ведь Алекса я никогда не интересовала как женщина, а вот чтобы оставаться в фаворе у Джона, он был готов на многое. Меня бросило в холод: если Алекс станет утверждать, что я с ним спала, никаких доказательств обратного у меня не будет — только его слово против моего.
