Что же такое произошло с Джоном? Все эти годы я так страстно любила его, а теперь потеряла к нему всякое уважение. Мне всегда казалось, что Джон, по своей сути, человек порядочный. Но его обвинения в измене и угрозы забрать Джулиана не оставляют в нем ни единой капли этой самой порядочности. Он прекрасно знает, что я была всегда верна ему, что отобрать у меня Джулиана значит окончательно, вдребезги разбить мое сердце. Кто же ему советует закончить нашу семейную жизнь именно так?
Мама позвонила моему брату Чарльзу — он специально прилетел из Ливии, где на тот момент работал, — и попросила его найти мне адвоката, поскольку стало предельно ясно, что мне без него не обойтись.
Я также позвонила в офис «Битлз» Питеру Брауну. Он всегда был славным парнем и нашим добрым другом. В его голосе слышалось смущение и сочувствие: «Мне очень жаль, Син. Этого не должно было произойти». Питер обещал устроить мне встречу с Джоном. Я уже не надеялась сохранить семью, но чувствовала, что мы с Джоном можем просто сесть вместе и поговорить, чтобы найти возможность разойтись мирно и по — дружески. Некоторое время спустя Питер перезвонил и сказал: «Син, прости, Джон не хочет встречаться. Но я еще попытаюсь убедить его». Еще через несколько дней он снова позвонил и передал, что Джон предлагает нам с мамой и Джулианом переехать в Кенвуд, а они с Йоко будут пока жить в лондонской квартире.
У нас с Джулианом не было ничего, кроме вещей, которые мы брали с собой в отпуск. Теперь мы хотя бы могли поехать домой. Конечно, так мама оставалась без своей квартиры в Лондоне, но она могла жить вместе с нами. Я помогла ей собраться. Энтони, который теперь возил Джона с Йоко, приехал за нами и отвез в Уэйбридж. Он был дипломатичен и не обронил ни единого плохого слова о Джоне, но всем своим видом дал понять, что очень рад нас видеть. Было здорово вновь вернуться домой, к своим родным стенам и вещам. Дот встретила нас с распростертыми объятиями. В отличие от Энтони, она откровенно высказала свое мнение. «Какой позор! — воскликнула она. — Проводить время с этой женщиной в вашем доме! Не представляю, как он мог себе это позволить». Мне было приятно, что есть еще кто — то, кто поддерживает меня. Дот рассказала мне также, что Джон подарил Алексу новенький белый «мерседес». Я не могла избавиться от подозрения, что таким образом Джон отблагодарил его за оказанные услуги.
Атмосфера в доме стала совсем другой. Джон ушел, и, хотя взял он с собой лишь самое необходимое, дом опустел. Мы с Джулианом скучали по нему. Сын все время спрашивал, а где папа, когда он вернется, а я не знала, что ему ответить. Я пыталась осторожно объяснить, что теперь мама и папа больше не будут жить вместе, но Джулиан не понимал. «А почему не будут?» — спрашивал ребенок, и у меня в ту же секунду все аргументы куда — то испарялись. Все, что я могла предложить в качестве объяснения, это «мы с папой часто ссорились» или что — нибудь в этом роде. Разве могла я ему сказать, что его отец предпочел мне другую женщину? «Вы скоро увидитесь», — успокаивала я сына, в глубине души надеясь, что именно так и произойдет.
Я продолжала периодически звонить Питеру Брауну, упрашивая его устроить нам с Джоном встречу. Но ответ его всегда был одним и тем же: «Син, дорогая, мне очень — очень жаль. Я все им передал. Знаю, тебе позарез надо, но они молчат. Я буду пытаться снова и снова. Выше нос!»
В конце концов Питер позвонил и сказал мне, что Джон согласен на встречу. Он приедет в Кенвуд в ближайший вторник, к половине четвертого.
Мы с мамой, Дот и Джулианом сидели на кухне в ожидании его приезда. Все мы были напряжены и изо всех сил старались выглядеть естественно и непринужденно. Но разговор не клеился, и мы нервно, одну за другой, поглощали чашки чая. Несмотря на то, как Джон со мной поступил, я все еще любила его. Если уж нам суждено расстаться, я хотела, чтобы мы остались друзьями.
Услышав звонок в дверь, мы, как по команде, вскочили со своих мест. Я посмотрела в окно. Джон и Йоко стояли за воротами, рука об руку, оба с головы до пят одетые в черное. Я почувствовала, что начинаю паниковать: боже, он взял ее с собой!
Дот провела их на второй этаж, дав мне время перестроиться под новые обстоятельства. Я не могла даже предположить, что Йоко будет с ним.
Мама никак не могла успокоиться: «Как у нее только духу хватило приехать сюда? Что происходит с Джоном? Я пойду с тобой, дорогая. Не может и речи быть о том, чтобы ты встречала их одна». Она была готова уничтожить их обоих, и Дот пришлось силой удерживать ее, пока мама не расплакалась.
Успокоить ее было трудно, но я старалась, как могла: «Все будет хорошо, мама, обещаю тебе. Я у тебя уже давно взрослая девочка». Рядом со мной нетерпеливо подпрыгивал Джулиан, жаждущий наконец увидеть папу. Я взяла его за руку и отправилась к ним.
Когда мы вошли в комнату, где их оставила Дот, я с трудом узнала Джона. Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы виделись в последний раз, но выглядел он очень сильно похудевшим, почти истощенным. Лицо его было смертельно серьезно, ни тени улыбки — даже когда Джулиан радостно подбежал к нему. Это был совсем другой Джон, не тот, которого я знала долгие годы. Как будто надел маску другого человека. Он сидел на скамеечке для ног подле кресла, где устроилась Йоко, укрытая своими длинными волосами, на лице — ни единой эмоции, руки сомкнуты. Боже, подумала я, почему он не выбрал кого — нибудь попроще, с кем я могла бы хоть как — то найти общий язык? Какой такой властью она подчинила его себе? При одной мысли, что эта женщина будет воспитывать моего сына, меня охватил ужас. Неужели ей ни капли не совестно, не стыдно? Похоже, что нет.
Джон заговорил первым. «Зачем ты хотела меня видеть? — холодно поинтересовался он. В его голосе звучал вызов, он был готов к сражению, и врагом, судя по всему, была я.
Я села на софу. Мне казалось, что присутствие Джулиана смягчит атмосферу, но я ошибалась. Обняв сына при встрече, Джон больше не обращал на него внимания, и в комнате воцарилась неловкая тишина. Я отправила Джулиана на кухню к Дот и, набрав в легкие воздуха, произнесла: «Послушай, Джон, может, нам подыскать более достойный способ со всем разобраться? Я никогда не изменяла тебе, и ты прекрасно это знаешь».
Джон явно избегал смотреть мне в глаза: «Не пори чепухи, Син. Тоже мне невинный цветочек». Я попыталась снова: «Джон, я была в отпуске в Италии, вместе со своей семьей. Неужели ты думаешь, что я могла так поступить с ними и с тобой?»
В эту секунду Йоко ненадолго вышла из комнаты. Дот позже сказала мне, что она пошла на кухню попросить мою маму налить ей стакан воды, на что мама, не стесняясь в выражениях, высказала ей все, что у нее накипело: «Убирайся прочь из этого дома. И прочь из нашей жизни. У тебя есть хоть немного совести? Посмотри на этого мальчика. Неужели тебе не все равно, что ты делаешь? Ты всем здесь разбила сердце».
Тем временем Джон выдал новый залп: «А как насчет того ковбоя — янки?» — «Какого янки?» — «В Индии».
Я не верила своим ушам. «Ковбоем» был американский актер Том Симкокс, с которым мы познакомились в учебном центре Махариши. Мы общались, но предполагать, что между нами было что — то еще, — верх нелепости. Кого еще Джон готов включить в список моих любовников — нашего пожилого садовника?
Том никогда не давал повода усомниться в наших с ним исключительно дружеских отношениях, лишь однажды галантно поинтересовался, нет ли у меня сестры — близнеца. Мы болтали об искусстве и поэзии — почти всегда за столом, в присутствии всех остальных. Вряд ли это можно считать преступлением, особенно если учесть, что Джон меня все это время практически не замечал. Неужели застарелая ревность еще дает о себе знать? Или ему позарез нужен альтернативный сценарий со мной в роли главной злодейки?
Оказывается, это было еще не все: «А знаешь ли ты, что, уезжая из Ришикеша, этот твой ковбой передал Джорджу письмо для тебя, но тот как верный друг отдал его мне?» Я была несколько удивлена, и мне даже стало любопытно: «Ну и что, интересно, было в этом таинственном письме, Джон?» Он ушел от ответа. Казалось, ему неприятно, что я нисколько не выгляжу виноватой.
