Буквально назавтра комиссар Федоренко пришел в японский штаб с толстой тетрадкой в руке и сказал:
— Сержант Ёкояма, вы постоянно жалуетесь на плохие условия жизни. Можете вы еще раз перечислить все причины смертности японцев, о которых говорили Каминскому?
Юдзи с опасением посмотрел на его открытую тетрадь. Неужели Федоренко запишет сейчас все его жалобы как агитацию Юдзи против Советской власти и партии большевиков?
Но Федоренко сказал:
— Не бойтесь, ничего плохого лично вам от этого не будет. Зато поможет улучшить ваши условия жизни.
И своими красивыми синими глазами прямо посмотрел Юдзи в глаза.
Юдзи вспомнил кодекс Бусидо, который говорит, что навстречу опасности нужно идти решительно, и снова перечислил все, что говорил Каминскому: ужасные условия в бараках, очень плохое питание, воровство охраны на кухне, жестокое обращение охранников, плохое отопление, антисанитарные условия жизни, отсутствие бани и прачечной, вши и так далее. И несмотря на все это, руководство лагеря безжалостно отправляет на работу в шахты даже больных людей…
Федоренко слушал не перебивая и делал записи в своей тетради. А когда Юдзи закончил, закрыл тетрадь и сказал:
— Все, спасибо. Почему здесь так холодно? Давай топи побольше углем!
— Господин комиссар, как видите, даже для нашего офицерского штаба угля дают очень мало.
— Ничего, топи. Я скажу на складе, чтобы вам добавили.
А еще через неделю, в самом начале весны, майор Каминский исчез из лагеря. При встрече с интендантом Задярным Юдзи сказал:
— Здравствуйте, лейтенант. Скажите, пожалуйста, где наш начальник Каминский? Куда он пропал? Его нет в лагере уже целую неделю!
Задярный посмотрел по сторонам и сказал:
— Каминского больше нет. Понял?
Юдзи испугался, спросил:
— Как это нет? Он умер?
— Для вас и для нас — считай, что умер. Федоренко его съел.
Юдзи испугался еще больше:
— Съел?!
— Какой ты дурной! А еще астроном! — сказал Задярный. — Съел — это не значит съел заживо. Ну, или вмертвую. Да ну тебя! Съел — значит настучал на него, ты понял?
Юдзи понял, что русский язык очень сложный — в нем столько же идиом, сколько звезд на сибирском небе.
Но Задярный, наверное, и сам не любил Каминского, поэтому в конце концов сказал Юдзи очень просто:
— Мудак был этот Каминский! Мало того что держал за жабры Федоренко и Саратову, так еще и сам к этой Саратовой стал клинья подбивать. Внаглую вызывал ее в свой кабинет и трахал прямо на рабочем столе! Какой мужик это стерпит? Тем более комиссар! Теперь Каминского отдали под суд. За расстрел военнопленных и воровство продуктов со склада он получил восемь лет.
18
Первое мая! Праздник! Весна! «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Во всех республиках СССР выходной день. Даже в лагере.
Под теплым весенним солнцем таяли ледяные сугробы, ледовые дороги превращались в журчащие ручейки, сливавшиеся в могучие потоки. Талая вода ручьями стекала с холмов и с раскатистым шумом падала с обрывов в крутые овраги. По реке плыли льдины, потом начался весенний паводок. Преображение природы происходило стремительно и неистово.
Наконец японцы увидели черную землю! Когда первого мая они вышли за ворота лагеря, то полной грудью вдохнули теплый весенний воздух. И увидели: в поле проросли дикие травы, над ними поднимается пар. Земля — дышит! Бабочки летают, трепеща крыльями. Твердые, как панцирь, почки берез стали распускаться, молодая листва появилась на кедрах. И птицы клиньями потянулись с юга на север. «Надо и нам бороться за жизнь», — говорили японцы, глядя на мир, восстающий из зимнего оцепенения.
Нонака, помощник переводчика Юдзи Ёкоямы, который раньше служил в финансовом управлении Квантунской армии, а в лагере выучил русский язык, сказал:
— Смотрите, сержант Ёкояма, как над землей поднимаются потоки теплого воздуха! Почему Бог не дал нам крылья? Мы бы сейчас взлетели! Я верю, что когда-нибудь люди научатся летать. Это будет обязательно!
Нонака — поэт. Он каждый день пишет по одному танка и носит в кармане записную книжку — сборник своих стихотворений. За это японцы назвали его «японский Симонов».
Вместе с приходом весны возродились надежды на возвращение домой. Глядя на летящих птиц, один солдат сказал:
— Когда приеду в Японию, первым делом отправлюсь на горячий источник, попарюсь там до вечера, а ночью войду в дом с черного хода.
— Почему с черного? — изумился второй. — Мы же не по собственной воле оказались в плену, а подчинились императорскому манифесту о капитуляции. Я войду в дом с высоко поднятой головой!
— Хватит ерунду молоть! — сказал третий. — Кто, интересно, силком затащил нас на войну, а потом до плена довел? Во всем виноваты император и буржуазия! Вернувшись на родину, мы должны требовать риса и работы, выступать против капитализма и за построение социализма в Японии.
Вдруг — сквозь пар и туман — женский голос:
— Ёкояма-сан! Где вы? Ёкояма-сан!
«Боже мой, — мысленно воскликнул Юдзи, — кто ищет меня?»
— Я здесь, — крикнул он, — я в поле!
Из тумана вышла Татьяна, помощница бухгалтера русского штаба. Поправив длинную каштановую косу, она подошла к Юдзи.
— Добрый вечер, Ёкояма-сан. Вас и вашего комбата вызывает новый начальник. Идите быстрей.
— Спасибо, Таня. Только сбегаю за комбатом Якогавой. Вы подождете нас?
— Конечно, я подожду вас, Ёкояма-сан…
«Ах, эта Татьяна, Боже мой!..»
Юдзи быстро надел мундир и вместе с комбатом пошел за Таней в русский штаб. Идти было недалеко, и путь был знаком до каждой кочки, но даже на этом пути Юдзи так засмотрелся на Танину походку, что трижды споткнулся. Еще бы! У Тани были такие бедра! И при каждом ее шаге они так замечательно перекатываются из стороны в сторону!..
Штаб размещался в большом бревенчатом доме с четырьмя трубами над крышей. То есть в нем были четыре печки, которые всегда топились углем и хорошими березовыми дровами, и в нем всегда было тепло.
— Таня, — сказал Юдзи, когда она взошла на крыльцо штаба и оглянулась на Юдзи, — расскажи про нового начальника. Какой он?
— Он? — спросила Таня. Как все русские, она, перед тем как ответить, обязательно повторяла вопрос или часть вопроса. — Он лысый, у него большая круглая голова и нос картошкой.
— Как это «картошкой»?
— Ну, большой, значит.
— А характер? Он кричит, ругается? Он молодой? Старый? В каком он звании?
— Он подполковник, приехал с Украины с женой и детьми. А у вас в Японии есть жена?
— Нет, Таня, я не был женат. Меня прямо из университета призвали в армию.
— Ой, не верю я вам, Ёкояма-сан. Вы все говорите, что не были женаты в Японии…
В штабе, в большой комнате, новый начальник лагеря сидел в кресле, а вокруг него стояли русские офицеры — Федоренко, Задярный, Калинина и другие, а также новые, которые, видимо, приехали с новым начальником. У начальника действительно были большая лысая голова, большой нос, золотые погоны с двумя большими звездами и большая орденская колодка на мундире. Тяжело поднявшись, он пожал руку комбату и сказал:
— Я подполковник Антоновский Александр Дмитриевич. По приказу правительства СССР и командования МВД я назначен начальником этого лагеря. Во время войны командовал партизанским отрядом на Украине, там были условия посложней ваших нынешних. Так что мы с вами справимся со всеми трудностями. Вон у меня за окном холм с очень большим вашим кладбищем. Я не буду сейчас выяснять, почему столько людей умерли, это дело прошлое и уже не исправишь. Я сердечно соболезную по поводу их смерти и говорю: теперь, с сегодняшнего дня, наша с вами задача — чтобы больше ни один японец не умер. Мы будем улучшать ваши условия жизни и труда, а вы будете выполнять рабочие нормы на 100 процентов. Если на этом пути будут трудности и препятствия, мы будем решать их все вместе. А что касается вашего возвращения в Японию, это от меня не зависит, но, как я понимаю, этот вопрос отложен в долгий ящик. Поэтому давайте делать все для того, чтобы вы все до единого дожили до решения этого вопроса.
Переводя эту речь, Юдзи заметил, как пристально смотрит на комбата Якогаву военврач Ирина Калинина. Но к сожалению, сам Якогава не видел этого.
Юдзи перевел речь Антоновского, и японцы переглянулись между собой — им понравился этот новый начальник.
19
В мгновение ока кончилась весна, наступило лето. Летнее солнце сверкало и щедро грело природу, уставшую от зимних морозов, буранов и темени. Травы и цветы энергично выросли и набрали сил и красок. Теперь по пути на работу вокруг японцев были душные заросли, а коровы на окрестных пастбищах весело щипали и жевали свежую траву.
