Наконец сворачивая на нужную улицу, он подумал, что темень и в самом деле будто ночью.
Кот сидел рядом и крутил в руках детектор.
– Феликс, может, и я брошу это дело и напишу книгу.
– Хорошая идея, – одобрил тот.
– Она будет про вампира-гея.
Феликс нахмурился, Джек с Аннабель переглянулись и дружно застонали.
– Хочешь услышать название?
– Ну, конечно.
– Зубной фей, – счастливо сообщил Кот.
Как раз в этот момент Феликс подрулил к дверям бара и детектор в руках Кота неистово запищал.
– Б-ип-Би-ип-бип-бип-бип-бип-бип-бип-БИПБИП…
Феликс резко крутанул руль, дал газу. Здоровенный трейлер занесло, но Феликс выровнялся и погнал по улице, резко свернул за угол.
Нельзя тормозить. Ясней ясного, что это значит. А он ведь знал, знал! И решился влезть в это дерьмо.
– Феликс, они не гонятся! – через несколько кварталов заорал Джек.
Нога Феликса чуть оторвалась от газа.
– Уверен?
– Уверен. Притормози.
Феликс неохотно подчинился, притормозил, наконец остановился на обочине, повернул ключ в замке и долго молча сидел, слушая перестук капель.
– …Они нашли меня, – наконец произнес он. – Они теперь знают меня. И уже отыскали.
Джек подумал, что бедолага стрелок не хочет подумать о главном: они уже идут за ним.
Но Джек не сказал это вслух. Он вообще ничего не сказал, зная, что именно сейчас чувствует Феликс. Парень, мои искренние соболезнования. Но ты теперь с нами от и до, хочешь ты или нет.
Но Джек ошибался, потому что даже сам Феликс толком не мог понять, что он чувствует. Вообще говоря – ничего. Пустота. Холод и оцепенение. А ведь он знал, что такое случится, черт возьми, знал!
– Карл! – вдруг прошептал Кот.
– Э? – спросил Кирк.
– Если они сообразили оставить кого-то в баре Феликса, на случай если он заглянет, то…
– Наверняка посадили кого-нибудь и в нашем доме, – закончил мысль Джек, уже выпихивая Феликса с водительского кресла.
– Всем одеваться! – приказал Джек и завел мотор. – Леди, мы вас высадим.
– Карл… – снова прошептал Кот, почти про себя, обернулся и посмотрел в бледное лицо Аннабель.
Он подумал, что она выглядит еще скверней, чем его мысли.
Черт. Карл ведь там, в доме, – и совсем один.
Глава 23
Детектор показал, что вампиров нет. Но они попросту уже ушли.
Феликс при полной кольчуге, с пылающим галогеновым крестом на груди и браунингом в руке осторожно ступил за разбитую дверь мастерской и обвел руины взглядом.
О Господи! Может, они и вправду боги?
Повсюду валяются приборы – опрокинутые, перевернутые, раздавленные. Верстаки раздроблены, тяжелые деревянные контейнеры разбросаны будто детские кубики. Отодранные куски потолочного покрытия свисают чуть не до пола, по ним паутиной вьются оборванные провода.
Повсюду – прозрачная гнусь, текущая в монстрах вместо крови. На полу, на стенах, каплет с потолка, с обломков арбалетных болтов. На полу разброс луж напоминал формой воронку. Широкий конец у двери, но там и поменьше жижи. Когда Команда зашла вглубь руин, оставшихся от комнаты, жижи становилось все больше, лужи лежали огромными жирными пятнами. Из опрокинутого кресла торчал арбалетный болт. В конце комнаты, у баррикады перед входом в чулан, жижа лежала на полу таким слоем, что трудно было идти, не оскальзываясь.
Карл Джоплин дорого продал свою жизнь.
Его тело лежало в чулане – иссеченное, измятое, избитое, скомканное, заброшенное в угол.
Невозможно малый ком для такого большого человека.
Лицо Джека в галогеновом свете казалось жутким – бледное, осунувшееся, зубы стиснуты. Бедный весельчак Кот выглядел еще хуже.
Феликс вдруг понял: они изумлены. Поражены.
Наверное, они всегда думали, что Карл переживет их всех. Они же оставляли его в тылу. Они же…
Они же так любили его.
Черт возьми.
Как здесь тихо. Все молчат, двигаются медленно, осторожно. Слышен лишь свист ветра снаружи, да и тот уже унимается.
Феликс заметил кляксу черной гнили на поломанном столе. Такую гниль отрыгивают раненые монстры. Захотелось найти тряпку, обтереть, но Феликс одернул себя. Пусть остается. Пусть твари вернутся сюда и посмотрят еще раз.
Заботиться о теле пришлось Феликсу с Кирком и отцу Адаму. Кот с Джеком вышли наружу, встали под дождь. Адам объяснил, что надо проделать с телом: пробить колом, обезглавить. У Церкви есть древний ритуал упокоения как раз на этот случай. Там предусмотрено всё.
Феликсу было гнусно и омерзительно. Но он не боялся, хотя взвинчен был до предела. Сердце колотилось в груди, мысли прыгали в разные стороны. Он и не думал о том, что делает, когда помогал запихнуть изувеченное тело в брезентовый мешок, предусмотренный Командой для таких процедур.
И в то же время мелкая, но разъяренная добела, искрящая часть рассудка истошно орала: «Что, Феликс, тебе еще не хватило? Сколько еще нужно, чтобы ты поскорей свалил?»
Но крик терялся в цепенящем безразличии.
Он спокойно смотрел на отца Адама, пока связывали тело и выносили под дождь. Интересно, может, молодой священник и был главным ватиканским хранителем великих тайн Команды Ворона? Интересно, как он чувствует себя сейчас?
Одно дело – читать про это. Другое – видеть. И третье – когда хотят разорвать твою личную глотку.
Кот и Джек стояли рядом. За ними на фоне серых туч и вспышек молнии – очертания большого дома, в котором эта пара уже никогда не станет жить. Как-то эти двое выглядели меньше и слабей, чем раньше.
Карла загрузили в трейлер. Джек сказал, что они с Котом возьмут «блейзер», поедут в отель и скажут Аннабель с Даветт. Затем все умолкли. Надо было идти и делать. А они молча стояли под дождем.
– …Ты хочешь, чтобы мы встретились там? – наконец спросил Феликс.
Джек устало покачал головой.
– Нет, мы поедем к епископу. Все поедем.
Он замолчал, затем глубоко вдохнул, глянул искоса, почти с испугом, на разбитую дверь.
– Увидимся там, – сказал он.
Феликс подумал, что для такого громилы голос на удивление тонкий.
Кот с Джеком забрались в «блейзер» и уехали.
– Черт возьми, – подумал Феликс, глядя на удаляющийся красный свет машины. – Черт же возьми!
Он представлял, что эти двое сейчас думают. Как их гнетет и плющит чудовищное чувство вины. И что сейчас встает у них перед глазами. Перед ним тоже вставали воочию последние минуты.
Он представил Карла, глядящего на сработавший детектор и знающего, что уже слишком поздно удирать, а потом лихорадочно баррикадирующего дверь, затаскивающего оружие в чулан, а потом баррикадирующего и его – и знающего, что ни от чего, абсолютно ни от чего, не будет толку.
А ведь там, одному, в чулане, невозможно было ни надеяться, ни думать, ни мечтать, ни молиться о том, чтобы пришли друзья, чтобы спасли.
А когда он понял, что уже слишком поздно для спасения, – возненавидел ли он всех? Простил ли?
Простил ли он меня?
Простил ли бы сейчас, если бы выпал такой шанс?
…Черт же возьми…
Глава 24
Епископ обосновался в тяжеловесном тюдоровском особняке, объединенном просторным, уставленным скульптурами парком с собором Святого Луция – самым большим и богатым католическим храмом Далласа, с балконами, колокольней, несколькими витражными окнами. От
