- Зачем тебе пистолет, Виталь? - совсем тихо. И с таким вдохом в конце, что понял, слезы давит.
Блин! Ему за нее больно стало. Знал потому что, видел, что Таню из-за этих гормонов реально на «американских горках» настроения качает. Там, где раньше могла и нормально отреагировать, услышать его, сейчас в слезы ударялась. Иногда, вообще, без повода, от какой-то фиговой рекламы по «ящику». Вот и сейчас уже губы поджимает, потому что дрожат.
- Таня, давай, мы не будем об этом говорить, ок? Это тебя не должно волновать…
- Виталь, ты шутишь? - она как-то хмыкнула и шмыгнула одновременно. - Мой муж ходит с пистолетом, а меня это волновать не должно? Он хоть зарегистрированный? На него есть разрешение? - она обхватила ладонями его лицо.
Казак повернул немного голову и поцеловал ее ладонь в самом центре. Вновь исподлобья на Таню глянул.
- Танечка, у нас нельзя зарегистрировать короткоствольное огнестрельное оружие, думаю, ты и без меня это знаешь. Давай, закроем тему. Тебя это не должно волновать, и все. Давай считать, что ты не видела ничего, - он привстал и прижался ртом к ее губам.
Обхватил плечи, растирая их руками. Жара же, а ощущение такое, будто она вся заледенела, просто инстинктивно хочется ее растереть.
Таня на поцелуй не ответила. Отодвинула голову назад, не отводя взгляда.
- Ты дал мне обещание, Виталь. Я очень хорошо помню. И после этого, после того, как ты пообещал полностью покончить с криминалом… Вижу тебя с пистолетом? - она ссутулилась. - Зачем? Что ты делал с оружием? Ведь, до этого, не использовал? Или, просто, я - глупая, и не замечала? А тут - зашла не вовремя? Все тебе испортила?
Он полностью встал и глянул на нее сверху вниз. Сжал зубы, понимая, что разговор не в ту степь заходит, вообще. Отвернулся.
- Таня, если я тебе скажу: уволься из клиники, ты в тот же день уйдешь? Сумеешь? Вот просто развернешься, оставив всех своих пациентов и коллег? Подставив друзей? - Виталий подошел к шкафам и вытащил сигареты, прикурил, затянулся.
Меньше всего, сидя сегодня с Федотом и скучая по Тане, он мог представить, что ситуация вот так вывернет, чтоб его!
- У вас есть контракт, в котором указано, что ты обязан отработать две недели, после подачи заявления об увольнении? - теперь в ее голосе, наряду со слезами, отчетливо звучал и сарказм.
Казак развернулся. Задело. Даже по столу захотелось садануть ладонью. Вместо этого, медленно выдохнул дым.
И напомнил себе, что, в принципе, Тане есть, с чего выставлять претензии. Он не посвящал ее в детали. Предложил на его решение положиться без всяких пояснений.
- Таня, ты не маленькая, и не можешь не понимать, что просто так, взять и уйти за день, когда все сейчас на мне завязано, я не могу. Тем более, пока Дима сидит. Да и потом, мне надо будет ему помочь на первых порах…
- Значит, ты меня обманывал? - она подняла ноги на стул и вся сжалась, устроила подбородок на коленях. - Знал, что не сможешь выполнить обещание, и все равно - соврал?
Виталий таки уперся кулаками в стол, на секунду полностью перенося вес на руки, вдавливая костяшки в дерево. Чтоб до боли, переключая акценты. Сжал фильтр, затягиваясь сквозь зубы. Выдернул сигарету, резким движением стряхнул пепел.
- Я не врал тебе, Таня. Я дал слово, и я его сдержу. И решу этот вопрос. Просто это невозможно сделать за день или неделю, - он цедил сквозь зубы. - Ну, е-мое, ты же взрослый человек, Таня! Неужели, не понимаешь?!
Виталий психанул. Выдернул сигарету. Зло затушил ее в пепельнице.
- А за сколько можно? - тихо и отстраненно спросила она, отвернувшись к окну.
- Не знаю! - огрызнулся в ответ. - Месяцев за шесть, может, до года.
Таня хмыкнула. Тряхнула волосами. Вздохнула. Но не глянула в его сторону.
- А если тебя убьют… завтра? Или за день до того, как ты себе граничную черту поставишь? Что тогда?! Кому тогда твое слово будет нужно, Виталя?! - она начала говорить тихо, а под конец уже орала.
Повернулась к нему, все-таки. Поджимая губы. Не из-за злости. Он видел, как ее трясет и Таня плач давит.
- Что тогда, Виталь, а?! Мне что делать? Как жить с этим?! А если я нашего ребенка ждать буду?! - тут ее голос снова упал. - Как это вынести? Саму мысль, Виталь?! Как?!
Он снова сжал зубы так, что челюсть заломило. Самому от ее слов внутри паскудно до воя стало. И все же он выдержал взгляд Тани. Да, и бесу ясно, что такого расклада ему хотелось бы меньше всего. Однако, он не мог не понимать, что подобный вариант вероятен.
- Ты не будешь ни в чем нуждаться в таком случае, Танюша. Все, что у меня есть, все деньги, недвижимость - тебе останется, я это уладил еще до свадьбы…
- А не пошел бы ты, Казак, на фиг, со своим «уладил»?! - вдруг заорала Таня. Соскочила со стула, сжав руки в кулаки. Ее телепало капитально. А он немного опешил от этого ора.
- И деньги свои, с недвижимостью, туда прихвати! - не успокаивалась она. - Мне ты нужен! Ты! Живой и здоровый! А не деньги или дома! Ясно?! Ясно тебе это?!
Вскинула руки, вцепившись в свои собственные волосы. Сгребла пряди в пригоршни.
- О какой безопасности может идти речь, если ты с пистолетом ходишь?! На тебя напасть могут? Ранить? Ты кого-то убить можешь? В тюрьму сесть?! О каких планах на полгода или год мы говорим, Виталь?! Ты же одним днем живешь, разве не так? И ни в чем уверен быть не можешь?
Он вновь перенес вес на костяшки кулаков, вдавливая их в стол.
- А кто может уверенным быть в «завтра», Таня? Где выдают такие гарантии?! - обиженно огрызнулся в ответ, достав новую сигарету из пачки.
Она не ответила, молча глядя в глаза Виталию. Распрямилась, отпустила свои волосы, вместо этого обхватив себя руками за пояс. И тяжело дышала, видимо, переживая все это.
Он прикурил, не отрывая глаз. Будто склеили их взгляды, смотрели друг в дружку. Затянулся, выпустил дым. И оба молчат. И трясет, тоже, обоих.
Наконец, Таня выдохнула. Подошла к нему и протянула руку, без слов попросив пачку сигарет, которую он в свой карман автоматом засунул. Вместо этого Виталий протянул ей свою, не докуренную. Она не отказалась. Медленно затянулась, выдохнула и отдала ему сигарету, снова уставилась в окно:
- Я не голодная, - тихо бросила в сторону, и вышла из кухни.
Он не останавливал, решив, что ей стоит успокоиться. Ему уже тоже не хотелось гребанного обеда. Но Казак из чистого упрямства полез в холодильник, затягиваясь так, что кончик сигареты опасно вспыхнул, обжигая губы.
ГЛАВА 25
Таня не могла остановиться, металась из угла в угол в спальне, стараясь как-то переосмыслить, выплеснуть из себя эти эмоции, как-то их осознать. А оно не выходило. Бурлило внутри, разрывая ей сердце и голову на части, заставляя все в животе сжиматься в комок. Ей хотелось кричать. Не на кого-то конкретного, даже. Просто заорать криком, чтобы это все из нее вышло. Только ничего не получалось. Горло будто комом перекрыло, запирая все в ней, не позволяя ей освободиться от этих ощущений.
В конце концов, она застыла посреди спальни, ощущая, как ее трясет крупной дрожью; вцепилась в свои волосы, пытаясь размять кожу на голове, как-то избавиться от распирающего изнутри давления. Зажмурилась.
Перед глазами тут же встало все, что она читала о прошлом Виталия и Калиненко. От этого на затылке выступила холодная и противная, липкая испарина. Таня думала, что все подобные дела давно остались в прошлом. Архивы Миши, по крайней мере те, что он присылал ей, в основном не содержали данных за последние восемь лет. С тех пор, как понимала Таня, когда Калиненко был осужден. За остальные годы Миша упоминал только что-то, связанное с конвертационным центром, да «шефство» над крупным рынком в их городе. И то, отчим честно признавал, что не имеет каких-то весомых подтверждающих фактов. Больше на уровне слухов, хоть и от проверенных, надежных источников.
Но разве для всего этого необходимо огнестрельное оружие? Таня понятия не имела. Да и они с Виталием так ни разу и не говорили подробно о том, что именно он курирует, и чем занимается помимо автосалонов. Он всегда с этой темы уходил, улыбаясь на любые вопросы. Не уточняла она у него и то, какие дела остались на нем, как на доверенном лице бывшего «смотрящего». И потому, что сам Виталя не считал необходимым ее в это посвящать, и оттого, что Тане страшно было в это погружаться. Узнать о любимом человеке еще что-то, что может растоптать ее морально. Что-то, что кардинально будет выбиваться из ее понятия «допустимого» и «невыносимого», сформировавшегося за годы до встречи с Виталием. Это было настолько непросто - закрывать глаза на то, что всю жизнь считала неправильным. Делать вид, что не замечаешь, что не думаешь, не осуждаешь саму себя за предательство принципов и просто, здравого смысла.
Она любила его. Любила с невероятной силой. Даже не думала, что так, действительно, можно любить. Тем более, что сама Таня на такие чувства способна. Она ценила и обожала Виталия. Казалось, часами могла сидеть и наблюдать лишь затем, как он курит, как машины перебирает, хмурится или размышляет о чем-то. Пытаться угадать, о чем грустит или чему улыбается.
