Еще с полчаса мы так и этак обсуждали случившееся, глядя, как занимается огнем полено. Наконец Сайкс поднялся и надел пальто.
– Что вы будете делать завтра, миссис Шеклтон? Возьмете заслуженный отдых?
– Есть одно личное дело, ради которого придется поехать в Норт-Райдинг.
– Вам нужен шофер?
– Нет. Это дело, которое мне нужно сделать в одиночку.
Понедельник
Печальнейшие птицыНаходят время петь.
Роберт СаутвеллЭпилог
Погода была хуже некуда – лютая смесь ветра и ливня. Я ничего не видела за пеленой дождя. Вода проникала в машину под брезент. Папин сосед объявил, проверив мотор, что тот в порядке, но устарел по сравнению с более новыми моделями. На возвышенных местах ветер угрожал сдуть меня вместе с «Джоуиттом» в канаву. Что ж, если мне суждено умереть от пневмонии, то я прибыла в нужное место. В Кэттерикский госпиталь.
Он объединял такое количество строений, что я даже не знала, куда ехать. В итоге я заметила парня, который пытался укротить вывернутый зонт, и спросила направление.
Я поставила машину рядом с нужным, как я надеялась, зданием. Короткий рывок до двери оставил впечатление броска через водопад. Если я что-то понимаю в смотрительницах, неприятности начнутся еще до начала – за то, что с меня натечет на кафельный пол.
Привратник провел меня в кабинет смотрительницы, где я представилась.
– Ах да, я получила ваше письмо, – сказала она. – Как я написала в ответе, очень сомневаюсь, что мы вам поможем. Позвольте дать вам полотенце, и вы немного обсушитесь. Вот, давайте я возьму ваше пальто. Уверена, я найду для вас шлепанцы, пока ваши туфли просохнут.
Ее доброта оказалась неожиданной. Я сидела у огня и сушила волосы. Женщина настояла на том, чтобы принести чай, вареное яйцо и солдатиков из хлеба со сливочным маслом, словно я была ребенком, который пришел в слезах из школы и нуждается в особой заботе.
Пока я ела, она рассказала мне всего о двух мужчинах, которые оставались неопознанными. Один полностью потерял память, и его поместили у супругов-фермеров в миле или около того отсюда. Его описание – коренастый и плотный – не соответствовало внешности Джеральда. У другого мужчины был поврежден мозг, и говорить он не мог.
– Я отведу вас к нему, когда вы будете готовы, – сказала она.
Смотрительница выбрала верный момент, чтобы сообщить мне о мужчине с повреждением мозга, – когда я уже съела яйцо и хлеб и выпила чай. В противном случае мой аппетит улетучился бы через дымоход.
Мы молча прошли по бесконечному коридору и свернули в другой, покороче.
– Сегодня он вставал с постели, делал упражнения с физиотерапевтом. Если он спит, мы не станем его тревожить.
Она открыла дверь в отдельную палату. Мужчина лежал неподвижно. Голова его была выбрита с одной стороны, глаза закрыты. Благодаря шлепанцам на мягкой подошве я беззвучно подошла к кровати и посмотрела на него. Я поняла, почему смотрительница привела меня к нему. У него были темные волосы и брови. Лицо его когда-то было красивым. Но это был не Джеральд. Я покачала головой.
Мы покинули палату. Но это мог быть он, сказала я себе. Я правильно делаю, что продолжаю искать.
– Почему у него выбрита голова?
– Ему сделали операцию, чтобы облегчить давление на мозг. Есть надежда, что может произойти улучшение.
– Он находился здесь… все это время?
Она кивнула.
– Знаете, здесь есть другой раненый, с которым вы можете поговорить. Он не тот человек, которого вы ищете, но он воевал в том же самом районе, в том же полку. Он здесь из-за инфекции, которая гнездится в его ноге. Она ампутирована по колено. И он слепой. Его семья слишком далеко, чтобы навещать, и я уверена, он будет рад новому голосу. У него даже есть книга, которую он всегда заставляет сестер читать ему.
– Какая книга?
– «Старая линия фронта» Джона Мейсфилда. Можно подумать, они скучают по войне.
Смотрительница думает, что он что-то знает о Джеральде, сказала я себе. Но не хочет меня обнадеживать.
– Как его зовут?
– Уолтер Бейкер. Приятный парень.
Его кровать стояла в дальнем конце палаты, под высоким арочным окном. Смотрительница принесла мне стул и представила меня.
– Миссис Шеклтон приехала в надежде узнать что-нибудь о своем муже, но я убедила ее поболтать с вами полчасика. Хотя вы этого и не заслуживаете.
Он усмехнулся:
– Я ваш звездный пациент, хотите сказать. Желаете мной похвастаться.
Дружеское подтрунивание призвано было скрыть тот факт, что они уже обо мне говорили. Уолтер Бейкер протянул в мою сторону руку. Я взяла его за руку, стараясь унять нервную дрожь при мысли, что у него могут иметься для меня какие-то новости. Это было смешно спустя столько времени. Пять лет после окончания войны.
– Ну, тогда я вас оставляю, – проговорила смотрительница.
Уолтер выпустил мою руку, и я села. «Старая линия фронта» лежала на его тумбочке, страница заложена почтовой открыткой.
– Меня зовут Кейт, – сказала я, не желая тратить час на чтение вслух и откладывать момент, когда, возможно, что-то узнается. – Мой муж Джеральд служил в вашем полку. Он был полковым врачом. Я получила стандартную телеграмму, но так и не смогла найти никого, кто рассказал бы мне о его последних минутах. И я считаю, что именно поэтому смотрительница привела меня к вам.
– Да. Она говорила мне. Капитан Шеклтон, наш офицер медицинской службы. Думаю, я его видел, дважды.
– Вы думаете?
– Ну да. Я его видел. Он… фотографировал.
– Да.
– Поэтому я его и запомнил, врач с камерой. Я видел его два раза.
Если Уолтер будет повторяться, это может затянуться надолго. Мне хотелось попросить его перейти к сути дела. Видел ли он его в конце? Видел ли, как Джеральд умирает? Но я не могла задать эти вопросы. Я ждала.
– Да, я видел его дважды. Один раз в Альбере, там, где собор с Падающей Девой.
Уолтер замолчал. Возможно, он немного не в себе, и я вынуждена буду сидеть и слушать его путаные речи.
– Не думайте, что я сошел с ума, – произнес он, словно прочитав мои мысли. – Местный священник построил эту церковь для привлечения паломников. А я сказал про позолоченную статую – Дева Мария с Младенецем. Она прикреплена к шпилю металлическим стержнем. Но бомба погнула стержень, и статуя наклонилась, практически горизонтально. Выглядело это так, будто она в любой момент полетит вниз. Люди маршировали под ней, отправляясь на фронт, надеясь, что она на них не свалится. Вот тогда я и увидел его в первый раз.
Его голос снизился до шепота. Неужели он сейчас скажет, что Джеральда убила падающая статуя Девы Марии? Я едва не рассмеялась. Джеральд был неверующим и в особенности не верил в Алую Женщину, как он называл католическую церковь.
– Он ставил треногу, майским днем… но не таким, как этот майский день. Тот был ясный, солнечный. Была весна. Я не думал, что получится хороший снимок. Статуя находилась слишком высоко. Я маршировал среди тех, кто шел на восток, на Фрикур. Мы шли очень ровным строем, кроме того места, где огибали человека с треногой, чтобы его не сбить. Вот, боюсь, и всё. Но это был первый раз. Я прошел в строю мимо вашего мужа.
– Это был Джеральд, – тихо произнесла я. – Теперь я вспомнила. Он писал мне, как делал эту фотографию. Он сказал, что она вышла лучше, чем он надеялся. Как Джеральд умудрялся по-прежнему проявлять и печатать на фронте?
Уолтер засмеялся:
– Ему же нужно было перевозить медикаменты и оборудование. Вот так он это и делал. Что значит пара лишних бутылочек с химикалиями или пара кюветок, когда разворачиваешь полевой госпиталь или пункт оказания первой помощи?
Дождь забарабанил в оконное стекло.
– На улице холодно? – спросил Уолтер.
– Да. И я насквозь промокла по пути сюда.
По палате медленно двигался мужчина на костылях.
– Вы сказали, что видели Джеральда второй раз.
– Да. Он разворачивал пункт оказания первой помощи. Там поблизости была каменоломня, где он и хранил свои припасы. Но он приходил и на передовую, с кем-то из врачей и парой солдат. Там дальше был парень, которому требовалась помощь.
Уолтер снова замолчал, и я догадалась, что он вспоминает того парня, которому требовалась помощь, или какого-то другого, или снова мысленно видит тот день.
– Мы слышали необычное птичье пение. Всегда найдутся сельские жители или любители птиц, которые знают все птичьи трели и сами могут их насвистеть. Но ту птицу никто не знал.
Было раннее утро, и я увидел офицера медицинской службы – капитана Шеклтона, – который шел на «ничейную землю» со своей камерой и лестницей. Кто-то рассказал ему об этой необычной птице. Вы не поверите, сержант нес за ним треногу. Безумие. Мы были у немцев как на ладони. Они могли застрелить эту пару в любой момент. Но было скучно. Скучно, скучно, скучно. Тоска просто изнуряла. Часами ничего не происходило, а иногда и днями. Немцы, наверное, заинтересовались, наблюдая, что затеял этот ненормальный англичанин.
