Отис, например, и этого не смог, а потому уехал совсем рано, на двадцатой минуте, когда, схватив пальто и шляпу, стремглав вылетел в ночь. Ничего не видя, промчался он по Бродвею и дважды обежал вокруг Центрального парка, но тут ноги ему отказали, и он позволил себе доехать до дома на такси. Джилл держалась с ним очень ласково и мило, была полна сочувствия, но вопрос, становиться ли ей миссис Пилкингтон, был явно решен.
Можно искренне посочувствовать Отису в час его страданий. Ведь это приключалось с ним уже не то пятый, не то шестой раз, и он даже утомился. Умей он заглянуть в будущее, то увидел бы, как блаженно шествует по церковному проходу под руку с сестрой Роланда Трэвиса, Анджелой, и мрачность его рассеялась бы. А может, усугубилась бы, сейчас Анджеле было пятнадцать, она была легкомысленной, веснушчатой и вдобавок совершенно не нравилась Отису, который резонно подозревал, что она над ним смеется. Словом, сама мысль о том, чтобы связать с ней свою судьбу, устрашила бы его. Однако пять лет спустя он пылко эту мысль приветствовал.
Но заглянуть в будущее Пилкингтон не мог, а потому все его раздумья в эту ночь печали стекались к Джилл. Он грустно мечтал о ней до половины третьего, а потом заснул прямо в кресле, и она ему приснилась. В 7.00 японский слуга, которого отпускали на ночь, вернувшись домой, подал ему завтрак, после чего Пилкингтон отправился в кровать, разложил три раза пасьянс и проспал до обеда, а проснувшись, вновь взвалил на себя тяготы жизни, скорбя о трагедии, подкосившей его. Только две недели спустя, когда его познакомили на танцах с рыжеволосой девицей из Детройта, он наконец опомнился от пережитого.
Новость сообщил дядя Крис. С трепетом человека на плахе, ожидающего отсрочки смертного приговора, он глядел, как Джилл с Пилкингтоном удалились за кресла партера в глубину зала, и вскоре увидел, как Отис несется обратно. Смысл красноречивых движений, даже самых легчайших, убедил дядю Криса, что, оценивая его шансы, Фредди не промахнулся.
Последнего из Руков дядя нашел в одной из верхних лож, где тот болтал с Нелли Брайант. На сцене вовсю шли танцы, но Фредди, который обычно танцевал охотно и искусно, сегодня воздержался. Место былых триумфов и товарищи счастливых дней, от которых его оторвало увольнение, подкосили страдальца. Глядя на счастливую толчею, он испытывал чувства пери,[58] которая, если верить поэту, «стояла горестно у райских врат».
Извинившись перед Нелли, он последовал за дядей Крисом по коридору и меланхолично выслушал новости. Ну и что такого? Он никогда не принимал кандидатуру Пилкингтона всерьез и не предполагал, что Джилл за него выйдет. Сочувствуя Отису в какой-то степени, он и в мыслях не имел, что тот победит.
— А где Андерхилл? — нервозно поинтересовался дядя Крис.
— Дэрек? Его еще нет.
— Как же так? Ты ведь хотел привезти его с собой.
— Ну да, хотел, но, оказывается, он пообещал каким-то типам на пароходе, что пойдет с ними в театр, а потом — в ресторан. Я узнал про это, когда вернулся домой.
— Господи милостивый! Разве ты не сказал ему, что здесь будет Джилл?
— Сказал, конечно. Он приедет, как только сумеет вырваться. С минуты на минуту должен прийти.
Дядя Крис мрачно подергал усы. Апатия Фредди угнетала его. Он рассчитывал на более живое участие, большее понимание.
— Ладно, пока-пока. — И Фредди направился обратно к ложе. — Занят, спешу. До скорого.
И он исчез, а дядя Крис медленно стал спускаться по ступенькам. Не успел он дойти до последней, как открылась дверь ложи, и появилась миссис Пигрим.
— О, майор Сэлби! — воскликнула искрометная хозяйка. — А я не могла понять, куда это вы подевались. Ищу вас, ищу…
Дядя Крис слегка вздрогнул, но, скрепившись, приступил к выполнению долга.
— Могу ли я… — начал он, но остановился, увидев человека, выходящего из ложи позади хозяйки.
Схватив его за руку, он пылко потряс ее.
— Мой дорогой мальчик! А я и знать не знал, что вы приехали!
— Сэр Дэрек появился всего минуту назад, — заметила миссис Пигрим.
— Как поживаете, майор Сэлби? — Дэрек чуточку удивился. На такую сердечность он не рассчитывал.
— Дорогой мой мальчик! Как же я рад вас видеть! — ликовал дядя Крис— Так вот, миссис Пигрим, могу ли я пригласить вас на этот танец?
— Этот танец я пропущу, — удивленно ответила миссис Пигрим. — Я уверена, вам есть о чем поговорить. Может, поведете сэра Дэрека наверх и угостите чашечкой кофе?
— Грандиозно! — откликнулся дядя Крис, — Сюда, дорогой мой друг. Как справедливо заметила миссис Пигрим, нам есть о чем поговорить. Сюда, по коридору. Осторожнее. Тут ступенька. Так, так, так! Рад, чрезвычайно рад видеть вас снова! — И дядя Крис снова помассировал руку Дэрека. Всякий раз, как он замечал сегодня хозяйку, он содрогался от того, что ему предстоит, если у Дэрека с Джилл ничего не сладится; и теперь, когда Дэрек прибыл, оказавшись еще красивее, чем прежде, ему и думать не хотелось ни о каких опасностях. Воспарив духом, он тараторил: — Джилл, вы, конечно, еще не видели?
— Нет. — Дэрек заколебался. — Она… Я имею в виду… Дядя Крис снова занялся рукой собеседника. Теперь он мял рукав его смокинга.
— Дорогой мой мальчик! О чем разговор?! Словечко-другое, и все уладится! Все мы совершаем ошибки. Я и сам, бывало… Просто убежден, все будет в полном порядке!.. А вот и она! Джилл, милая, а тут старый друг приехал!
2
Когда Пилкингтон поспешно ушел, Джилл сидела в зале, вполуха слушая музыку и глядя на танцующие пары, Неизвестно почему, ею овладела мирная удовлетворенность. Она была счастлива тихим, спокойным счастьем, хотя ей следовало бы нервничать и терзаться. Раньше, предвидя разговор с Отисом, она сжималась от дурных опасений. Ей было очень трудно причинять людям боль и, хотя она понимала, что очень скоро время эту боль залечит, понимала она и то, что долговязый молодой человек, если сумеет изловить ее наедине, неизбежно получит рану. Догадки ее сбылись. Пилкингтон высказал все, что хотел, и удалился, ужасно жалкий. Ее сердцу полагалось бы обливаться кровью, но оно не обливалось. Лишь на один мимолетный миг, когда она произносила слова отказа, что-то кольнуло ее. Но теперь она стала забывать о неприятном происшествии.
Если от прошлого ей следовало бы впасть в уныние, то от будущего надо было погрузиться в полную депрессию. Ничего хорошего оно не сулило — ни теперь, ни в отдаленной перспективе. И, однако, когда она откинулась в кресле, сердце ее танцевало в такт веселой музыке нанятого миссис Пигрим оркестра, что и у нее самой вызывало удивление.
А потом, как-то вдруг, но не резко, без неожиданностей и открытий, словно она давно все знала, ей открылась причина. Уолли! На свете есть Уолли, и это очень хорошо. Надежный, утешительный, подбадривающий в мире сомнений и путаницы. Ей даже и не надо быть с ним рядом, чтобы обрести уверенность и покой, достаточно о нем думать. Он согревал ее, утешал, словно солнце, или музыка, или морской ветерок. А может, как мирный свет ночника, который оставляли гореть в детской, когда она была маленькой, чтобы она, не боясь гоблинов, добежала до страны сновидений.
А что, если б Уолли не было?
Джилл охнула, поежилась и выпрямилась. Она почувствовала то, что чувствовала ребенком, когда на грани сна и яви ей мерещилось, будто она шагнула с обрыва. Но ведь есть разница, она не спит, она ясно чует опасность. Какой-то внутренний голос остерегал ее — будь осторожна. Что, если бы Уолли не было?.. А почему он всегда должен быть в твоей жизни? Сам он уверенно заявил, что других девушек нет. Но ведь они есть! Их тысячи, миллионы… Разве можно быть уверенной, что одна из них не покусится на такое сокровище, как Уолли? Разыгравшись, живое воображение превратило туманную вероятность в свершившийся факт, и Джилл ощутила, что все потеряно. Как обычно, явилась и мысль о Дэреке. И тут Джилл совершила еще одно открытие: она о нем думает, а ей не больно! Думает о нем спокойно, ясно, и у нее не ноет сердце.
Джилл откинулась на спинку кресла и крепко зажмурилась, как всегда, когда оказывалась в тупике. С ней что-то приключилось, но как, когда и почему, понять она не могла. Она знала одно: сейчас, впервые, ей дано проникать в суть вещей, видеть их в истинном свете.
Ей нужен Уолли. Она не может без него жить. У нее нет тех бурных чувств, как тогда, с Дэреком. Они с Уолли будут весело идти по жизни и строить свои отношения на прочном фундаменте счастья, смеха и доверия. Если Дэрека она любила, значит, Уолли она не любит. Но, скорее всего, она его не любила. Да, был блеск и треск фейерверка, но не огонь в камине, не ночничок в детской. Словом, ей нужен Уолли, как воздух, как солнечный свет.
Открыв глаза, она увидела дядюшку Криса, спешащего по проходу к ней. С ним шел какой-то мужчинами, и когда они подошли ближе, то в сумеречном свете Джилл узнала Дэрека.
