— Браво! — воскликнул я, остро сожалея, что сам не сообразил. Всегда воспринимал его должность как чисто представительскую — ведь по Парижскому соглашению в Австрийской Конституции прописали парламентскую монархию с самыми минимальными правами у монарха, но есть ситуации, где без его утверждения ничего не делается. Например, как сейчас. Изменение Конституции, а запрещение партий и введение военного положения, даже временного (русским не требуется объяснять, как любой временный закон со временем превращается в постоянный), требует подписи высшей власти. Как минимум это очередное нарушение соглашений, причем открытое и недвусмысленное.
— С тебя причитается, — довольно сказал Пьер.
— Запросто и прямо сразу. Ты ведь католик? — быстро спрашиваю.
— Да. А что?
— Во дворец нас все равно не пустят, Бауэр уже все сказал. Поехали в собор Святого Штефана к архиепископу Венскому и примасу Австрии кардиналу Кристофу Кёнигу. Попросишь благословения. Ты ведь состоишь в UNC,[44] не забыл?
— Вообще-то нет, с меня достаточно и Федерации ветеранов, но мысль понял. Не тебе же ручку целовать архиепископу — может заподозрить в лицемерии. В ваших привычках было все больше ссылать представителей нашей конфессии в Сибирь. А мысль хорошая, — уже на лестнице сказал он, — с кем еще говорить, как не с неофициальным главой Христианско-социальной партии, но слегка отдает жульничеством.
— Э, — отмахнулся, — почему слегка? Очень даже. Но как еще пролезть в столь ответственный момент к таким людям? Только с молитвой на устах. Поддержка Франции никому не помешает, а я — в качестве очень дружелюбного соседа с Востока.
Пьер тихо заржал.
— Нет, правда. Теперь объединение немцев очень энергично поломали сами немцы, и нам это выгодно. Он это прекрасно понимать должен, и замечательная причина высказать открыто свои взгляды.
— Открыто у политика? У кардинала? Спорим, он скажет что-то вроде: «Немцам нужен мир… Немцы хотят мира… Никто из нас не собирается никому угрожать».
— Ну, — рассудительно сказал я, — никто ж не помешает нам потом снабдить его слова своими комментариями. Ты, главное, вспоминай «Аве Мария», или что там прописано исполнять при встрече с высшим духовенством. Я помню исключительно традицию бить их по тонзуре острой саблей. Но здесь нет какой-то особой нелюбви или предвзятости. В этом смысле мы, русские, всегда блюли полное равноправие и применяли одинаковые меры к недовольным служителям всех Богов подряд. Католическим ксендзам, православным попам, иудейским раввинам, суннитским муллам, монгольским ламам и китайским буддистам.
1876 г.
Трактир был из приличных, где скатерти на столе и еда для солидных людей, а не чай с водкой и на закуску сухарики. Да ничего удивительного, в центре города и рядом с гостиницей. Сюда заходят обсуждать серьезные вопросы деловые люди, а не извозчики с рабочими. И все бы хорошо, но и цены будут повыше, а он и так уже чувствительно поиздержался. Единственное, придется проверить, что еще в карманах осталось, и переходить на режим строжайшей экономии.
Знал бы заранее, как будут отсылать от одного чиновника к другому, — никуда не торопился. Хотя зачем выдумывать — все равно понесся бы, сразу по получении письма. Такая удача бывает нечасто. Что его проект был признан лучшим, ничего не давало, кроме морального удовлетворения, а вот приглашение, поступившее от правления Восточной железной дороги, открывало радужные перспективы. Все равно на месте ожидает множество непредусмотренных проблем.
Кто бы мог подумать, что обычная поездка превратится в форменное издевательство, не понять, когда это закончится.
Ладно, мысленно сказал себе Равиль. Аллаху лучше знать, как правильно. Придется набраться терпения, несмотря на страстное желание заорать в очередном кабинете и постучать кулаком по столу. Пользы от такого поведения ни на копейку — в очередной раз посмотрят как на молодого и неуравновешенного типа. Взятку, что ли, дать? Так неоткуда. Завтра опять сидеть полдня в приемной, дожидаясь неизвестно чего. Бюрократы паршивые. Буду ходить, а куда денешься?
Кроме как путеводитель читать, и заняться нечем… Маньчжурия… свыше миллиона квадратных верст слабо заселенной территории. Собственником всего этого является Вольное войско. Амурские земли передали в ведение Дальневосточного губернаторства, за что хазаки уже полстолетия обижаются, а то бы еще больше было. Когда-то с большим трудом удалось выбить из этих скопидомов отчуждение земель на пятьдесят саженей с обеих сторон железной дороги и места для поселков работников.
На территории войска имеется 61 хазачья станица, 446 хазачьих поселков и 553 хазачьих хутора. Всего население — 533 тыс. (в том числе приписанных к хазачеству 37,3 тыс. коренных). Это те, кто жил еще до их появления в здешних местах, и китайцев с маньчжурами среди таких — по пальцам посчитать. Халхи, монголы, дунгане. Те, кто очень не хочет возвращения старых порядков и цинской власти и будет держаться за русское подданство зубами.
Все население хазачьих областей невойскового сословия подразделяется на две основные социальные категории, обладающие различным правовым статусом и имеющие разное социально-экономическое положение.
К первой категории относятся так называемые разночинцы, живущие оседло. В основном это лица из числа пришлого населения, поселившиеся самостоятельно с разрешения войскового атамана или переселенные правительством. Имеют право приобретения недвижимости на территории войска. Земли в собственности не имеют — все больше арендуют. Ограничены и в правовом, и в имущественном отношениях, занимают более низкое положение на социальной лестнице. На этих людях, помимо общих для всех жителей области, лежат и юридически узаконенные дополнительные обязанности, главной из которых является ежегодная уплата в станичные кассы налогов. Тут многое зависит от состояния разночинца или размера арендованной земли.
Вторую категорию составляют иногородние. Они не имеют в своей собственности земли и другой недвижимости. Эта люди либо ведут хозяйство на арендованных у войска или частных землевладельцев землях, либо нанимаются на различные работы. В основном они занимаются ремеслом.
Интересно, но его касается мало. Он, скорее, попадает в очень специфическую категорию служащих железной дороги, и подчиняются они собственному начальству.
— Вы разрешите подсадить к вам людей? — вкрадчиво спросил половой, ставя на стол тарелки. — Очень приличные люди. И вам полезно будет. Из Маньчжурии.
У них хорошо поставлена информация, понял Равиль. С гостиничной прислугой общаются и все знают.
— Конечно, — согласился он, видя переполненный зал. — Всегда рад компании.
Через минуту появился низенький полный человек, страшно напомнивший Равилю приказчика из ювелирной лавки, где он приобрел подарок матери. Чисто внешне. Этот вел себя совсем по-другому, показной вежливостью не утруждаясь, моментально заполнив собой все окружающее пространство, да и одет он был в полковничью форму. Хазакская фуражка с желтым околышем в руке. С рычанием в голосе пришелец воскликнул:
— О! Казимир, у нас будет роскошное общество!
Следом за громогласным военным тихо просочился хорошо одетый человек с породистым аристократическим лицом и расчесанными на пробор волосами. Прямо на лбу у него был поставлен штамп: «Большие деньги». Тут даже не важны были золотые часы на толстой цепочке, торчащие из кармана, глаза прямо резало качество ткани и западный вид костюма. Немногие себе могли такое позволить.
— Равиль Темиров, — вставая, представился парень. Русые волосы, страшно давно подстриженные в кружок, как он ни старался, вечно торчали во все стороны. Давно пора привести себя в порядок, но тратиться душа не лежала. — Следую в Харбин по приглашению руководства Восточной железной дороги. — Тут он не удержался и похвастался тем, что распирало вторую неделю: — Буду строить железнодорожный мост через Сунгари.
— А что, — с изрядным удивлением спросил полковник, — у них своих инженеров уже совсем не осталось? Надо вызывать аж из Руси?
— Имей совесть, Аврум, — сказал Казимир, — не смущай молодого человека. Это я тебя знаю и с твоей хамской манерой говорить гадости прекрасно знаком, а он может и не понять подобного юмора. Наши умники из Управления зря ничего не делают. Видимо, вы многообещающий специалист и успели показать себя, — сказал он Равилю. — Не обращайте на него внимания. Он так по-солдафонски шутит. Я — Казимир Рощинский. Предприниматель, — добавил после паузы. — А он…
— Полковник Маньчжурского Вольного войска Аврум Саркелов, — взревел раненым медведем хазак и уже нормальным голосом обиженно сказал: — На дуэль, что ли, тебя вызвать, морда ляхская, за такое отношение к моей открытости и чистосердечности? Так жалко. Убью ведь на хрен.
