— Что планируешь делать с этим сержантиком? — внезапно переменил тему беседы Александер, небрежно кивнув в сторону двери.
— Что-что, — пробурчал Горгид, — как обычно: несчастный случай при исполнении.
Шпион раздраженно тряхнул головой ясно показывая что этот вопрос не стоит внимания.
— Замечательная награда за пол века беспорочной службы, — удивительно обыденным тоном проговорил ваятель.
— Не мели чушь, — внезапно взорвался Горгид, выведенный из себя не столько словами своего извечного оппонента, сколько тем, что тот так и не сказал. — Как будто у нас есть выбор! Ты что же хочешь? Что бы я его отпустил на все четыре стороны и он мог вволю трепаться обо всём что видел?
— Есть и другие варианты, — после минутного молчания, сухо обронил ваятель.
— Та-ак! — протянул Горгид, пристально глядя на собеседника. — Я тебя правильно понимаю: ты хочешь взять Павилоса в свою группу, о которой всё время нудишь? — поинтересовался он после непродолжительных размышлений. Александер промолчал и лишь слегка изогнул бровь, но для Тэрина — научившегося за долгие годы совместной работы понимать скупые жесты и мимику Сераписа ничуть не хуже, чем его сухую речь, — этого было вполне достаточно. — А не боишься навлечь на себя неприятности, повесив на шею этого неудачника?
— Неудачника? — Серапис едва заметно улыбнулся. — Он выжил после встречи с четырьмя десятками «призраков», Гори. На моей памяти только у молодого Чекета получилось уцелеть в подобной ситуации, да и то после этого несчастный парнишка крепко тронулся умом. Да ты и сам помнишь!
Секретарь Верховного Патриарха, насупившись, кивнул. Та история, наделавшая немало шума, о которой упомянул Серапис, приключилась лет тридцать назад, вскоре после битвы у Змеиных Рассветов, и её детали практически полностью совпадали с недавними событиями. Легкая штурмовая ладонь, патрулировавшая небольшой участок в Тартре, находящийся на пересечении границ филиалов Валентиниана и Чина, столкнулась с группой только-только пробужденных «призраков» под руководством неведомого эффа-ренегата. Из всей ладони в результате сражения удалось уцелеть только одному кону — Вареку Чекету, молоденькому, только что закончившему академию стражу. Да и выжил-то он не благодаря своей храбрости или сноровке, а лишь потому, что сумел сбежать, когда сражение подходило к концу и большинство его товарищей уже были мертвы. Парню крепко досталось в ставшем для него первым и последним сражении. И в куда большей степени — морально, нежели физически. Не помогли ни исцеляющие, ни продолжительный реабилитационный курс. Варек умер чрез пять лет, не выдержало сердце — и это в обществе где практически отсутствовали болезни как таковые! Никто так до конца и не понял, что с ним произошло, и потому, следуя золотому правилу Конфедерации «не знаешь — забудь», попросту выкинули этот эпизод из памяти. Лишь немногие продолжали безрезультатные копания, повинуясь скорее собственным устремлениям, нежели приказам. И вот теперь произошло событие, практически полностью повторявшее собой то давнее происшествие. Только на этот раз и участники, и кукловоды были известны.
— Нет, Гори, можешь думать, что хочешь, но этот Дани Павилос слеплен из крутого теста, и у него все, что надо, на месте — и мозги, и храбрость. Уцелеть в такой бойне и не рехнуться — на подобное не каждый способен. А он вдобавок ещё и двух своих парней вытащить живыми из Запределья умудрился! Именно такие ребята мне и нужны! Если ты согласишься на мой проект. Конечно, он пешка, но ты никогда не мог правильно расставлять фигуры в «игре», — ваятель позволил себе скупую улыбку. Нелюбовь Горгида к «Великой Игре» была общеизвестна, как и его совершеннейшее неумение играть — что, при его профессии, было поистине удивительным обстоятельством! — Весь вопрос в том, какая, этот Дани, пешка: проходная, безумствующая или та, что может обернуться фигурой?
— Ладно, — Горгид пробарабанил пальцами по столу нестройный марш, кольца и перстни на его холеных пальцах немелодично позвякивали в такт ударов. Взгляд шпиона скользил по ободранной, в частых щербинах столешнице, — бесцельный, отрешенный, пустой взгляд лучше, чем что-либо иное, говоривший о полном сосредоточении человека на собственных мыслях. Серапис, напротив, был абсолютно сконцентрирован и собран, его голубые, как и у всех Александеорв, холодные глаза, не мигая, не отрываясь, смотрели в лицо собеседника. Казалось, вся жизнь ваятеля, всё его существо сосредоточены в этом взгляде.
Во многом — так и было. Сейчас, этим маленьким, невзрачным человечком темного происхождения, решалась его судьба. Если всё сложится так, как он запланировал, если ему будет позволено начать действовать по собственной воле, без оглядки, без отчетов, без стоящих за спиной соглядатаев… О да! Целых сорок лет он ждал этого шанса. Сорок лет играл роль покорного слуги, выжидая удобного случая, подгадывая момент. Но даже в самых своих смелых фантазиях не осмеливался он и помыслить о чем-то подобном! Когда Аорон вызвал его к себе и сообщил о «возвращении» Марка — хотя до того момента Серапис, как и все остальные, искренне верил, что негодяй мертв, — и о том, что выкинул в прошлом «любимый кодит`жи» патриарха, ваятель даже не сразу осознал, какую драгоценность он только что получил. Какое разрушительное оружие попало в его руки.
С древних времен в Конфедерации существовал особый порядок наследования верховной власти. Верховным Патриархом мог стать только ученик предыдущего — кодит`жи. Закон требовал, чтобы каждый Верховный Патриарх имел от трех до восьми учеников, выбираемых из самых способных ваятелей, наследников самых знатных родов.
Одним из шестерых «кодит`жи» — ближайших учеников, оказался некогда и совсем юный в те времена Серапис кон Адександер. Ему едва-едва минуло тридцать, и он не успел ещё даже в полной мере одолеть основной курс в Академии, но, благодаря его выдающимся врожденным способностям, свой благосклонный взор на него обратил тогдашний Верховный Патриарх — Кадим Андреа Валериус! Юноша, преисполненный гордыни и осознания собственной избранности, пробыл учеником многомудрого Кадима Валериуса неполный год, когда началась война, вошедшая впоследствии в анналы под названием «Вторая Филидская». Обескровившая филиал бойня продолжалась в течение полугода соседи, как всегда, обещали помощь — вот-вот, стоит только немного подождать, но, разумеется, так её и не оказали. Сражения той войны одного за другим забирали кодит`жи, пока в живых не осталось двое — Аорон Тэрин и юный, неопытный Александер. Когда же в самом конце войны, уже после финального сражения, в одной из простых разведывательных вылазок пал сам Верховный Патриарх, у членов Патриархата просто не осталось иного выбора, кроме как избрать Тэрина в восприемники, передать в его руки бразды правления филиалом.
Недостойные руки! Ибо они не знали того — что знал Александер, они не видели того — что видел он! Они не прятались за деревьями на крошечной полянке в сердце Тартра; они не дрожали от ужаса и гнева, глядя на нож, торчащий меж лопаток Верховного Патриарха, нож, вонзенный любимым учеником в спину ничего не подозревающего наставника; они не сотрясались от страха, гадая, как лучше спрятаться, чтоб убийца не заметил невольного свидетеля; они не видели, как Аорон сотворил Врата Бездны и, кряхтя от натуги, скинул в них ещё живого Кадима Валериуса, обрекая того на вечные муки в пустоте и забвении. Патриархи ничего этого не знали! Он же в те времена был слишком неопытен, слишком слаб, он не мог выйти и в открытую бросить обвинительные слова в лицо человека, который, в глазах других, уже был Верховным Патриархом. Серапис боялся, очень боялся, оттого и смолчал тогда. А потом это уже не имело значения. Но он не забыл! Никогда не забывал, что после предательства Тэрина только он один мог и должен был быть Верховным Патриархам. Только он!
И теперь всё может измениться. Что с того что у Тэрина есть свои собственные кодит`жи? Избавиться от этих сопляков для Сераписа не станет проблемой. Их даже не обязательно убивать — достаточно так повести дело, чтобы наружу всплыли «достоверные» факты их сотрудничества с Марком. А сделать это для Сераписа не так сложно. Главное в другом — в почти неограниченной силе, что он сможет обрести, заполучив артефакты. С ними он сможет потихоньку сместить Тэрина, обставив всё так, что никто и не догадается о его участии. Будучи сам недолго кодит`жи, Серапис имел, пусть и весьма коротко время, доступ к тайным архивам Верховных Патриархов. В том числе и к наиболее древним документам, относящимся ко временам зарождения Конфедерации, временам, предшествующим «Огненной Зиме» — чудовищному катаклизму, чуть было не стершему жизнь с лика Терры. Тем потаённым записям, что касались Владык-Изменяющих, Перворожденных — как их ещё именовали. Величайшие в истории Терры ваятели — именно так характеризовал этих существ для себя Серапис — обладали поистине безграничными возможностями и знаниями, утерянными вмести с самими Владыками после их внезапного исчезновения. Всё, что осталось от этих созданий, наделенных способностями, многократно превосходившими самые безумные фантазии простых смертных, — редкие и бесценные предметы, свойства большинства из которых так и остались до конца не выясненными. На протяжении всех несчетных веков своего существования, Конфедерация выискивала эти предметы, собирала их, тщательно изучала и прятала — слишком велико было их могущество, слишком неявны цели их создания, слишком разрушительны последствия использования. Так было во времена расцвета, когда Золотой Город парил в поднебесье, а науки и искусства — процветали, и на Терре царил мир. Так происходит и сейчас, когда мир и благоденствие остались лишь в несбыточных мечтах, и целые поколения конов рождались, старели и умирали в череде бесконечных сражений, приносящих лишь призрачные результаты.
