— Ровно четыре миллиона. Если придется, я отдам ей все. Я не буду спорить с ней из-за денег. Что еще?
— Конечно, это может сильно отразиться не только на личной жизни, но и на работе. Учитывая медицинское состояние твоей дочери, ни один суд в мире не даст согласие на то, чтобы ты был единственным опекуном, пока не пожелаешь прекратить вести беспорядочный образ жизни. Тебе придется доказать, что Алиса не может быть хорошей матерью или опасна для ребенка. Публично. Очень унизительно. Я не думаю, что ты сможешь так сделать.
— Не будь таким уверенным, — Томас рассматривал лед на дне стакана. — Гипотетический вопрос, — начал он осторожно, — просто ради интереса, как повернулось бы дело с опекунством, если бы Дана была не моим ребенком?
Сексон заметил, как брови Купера слегка приподнялись и друг посмотрел на него долгим испытывающим взглядом. Томас ждал, пока один из лучших знатоков закона выскажет свое мнение. Бари перевел свой взгляд на фонтан и спустя несколько минут начал:
— У тебя нет ни одного шанса, мой друг. Тебе придется доказывать перед тридцатью свидетелями, что Алиса была убийцей. И все равно это не дает никаких гарантий. Дана составляет два миллиона, причитающихся ее матери. Когда мы доведем это дело до конца, возможно, эта сумма приблизится к пяти миллионам. А если показ будет удачным, то и больше. Представим, что ребенка отсудили тебе. Тут же объявится целый вагон родственников, готовых стать опекунами.
— Это я и представлял себе, — грустно заметил Томас.
— У тебя еще есть, что сказать мне? — Купер старался быть сдержанным.
— Нет, — Томас уже хотел попрощаться, но передумал и добавил. — Да. Можешь считать меня психом, но есть еще одна женщина.
Стакан Купера замер в воздухе.
— Она — мой друг, — оправдывался Томас. — Она была больше чем друг, но теперь… Просто друг. Она очень необычная. Я познакомился с ней в прошлом году и… у нас было… Я не знаю, что у нас было. Какое-то сумасшествие, наваждение, которое закончилось полным фиаско. Она все прервала, когда я женился на Алисе.
— Да!? — Купер снова удивился, но тут же предостерег. — Другая женщина — дьявольская удача для судей. Также удар по твоей карьере, если ты не будешь осторожным.
— Ты не так понял. Я встречался с ней в больнице у Даны, пока Алиса не обнаружила. — Томас решил заказать еще спиртного, но потом передумал и сделал знак официанту, чтобы тот ушел. — Я все время думаю о ней. Сумасшествие в том, что — ты точно подумаешь, что я псих — она беременная.
— Только не говори мне, что… — Купер потерял свою привычную сдержанность.
— О, нет, — сказал рассеянно Томас, смущенный, этой догадкой. — Алиса тоже так думает. Но по-моему, ребенок от ее бывшего мужа. Я собирался поговорить с ней об этом в больнице, но пришла Алиса и устроила скандал. Для меня не имеет значения, от кого этот ребенок, — Томас замолчал. Действительно, было неважно, кто отец ребенка Мэриел.
— Я упомянул о ней потому, что она запуталась в странной ситуации, связанной с наследством. И возможно ей понадобится помощь юриста.
— Я буду рад встретиться с ней, —ответил друг. — Кроме того, мне интересно увидеть хотя бы одну женщину, которая ушла от Томаса Сексона. Я даже потребую половину от своего обычного гонорара. Я понял, ты хочешь, чтобы я записал это на твой счет?
Томас спокойно кивнул головой, потом улыбнулся.
— У меня только один вопрос и не буду его повторять, — Бари протяжно вздохнул. — Ты отдаешь себе отчет, говоря, что Дана имеет отношение к другому человеку?
— Абсолютно, — Томас ни минуты не колебался.
— Ну что ж, мой друг, на твою голову обрушились королевские неприятности. Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь, — Купер подозвал официанта, чтобы расплатиться.
— Как только я разберусь в этом, — Томас взял счет и протянул официанту свою кредитку. Купер позволил ему заплатить за себя. — Я ценю твою дружбу. Бари. Мне действительно нужен человек, с которым можно поговорить, а в нашем бизнесе друга найти очень трудно, — с благодарностью сказал Томас.
К девяти часам он вернулся в больницу и одел свой зеленый халат. Когда Томас опустил руку в кувез, маленькие пальчики Даны сразу же схватили его палец и держали несколько секунд, пока она не устала.
— Ты только держись, малышка, — еле слышно шептал Томас, стараясь подавить в себе чувство тревоги. — Если ты будешь держатся, то и я буду. Вначале мы вытянем тебя отсюда, а потом будем думать о беспорядочном образе жизни.
Когда Сексон приехал домой, Алиса ждала его. — Как она?
— Лучше. Доктор Гудин говорит, что гематома не представляет сейчас опасности. Она сама справилась с ней — ей не давали лекарств. Это хороший признак.
— Я знаю об этом, — нетерпеливо перебила его Алиса.
— Больше нечего сказать. Ей становится лучше.
— Я хочу поговорить с тобой о фильме «Зимняя любовь», — Алиса выразительно посмотрела на Томаса. Так вот почему она ждала его.
— Что об этом говорить? — он упал на диван и достал из портфеля сценарий «Убийцы». Рано утром ему предстояла сложная работа с трюками, плюс несколько часов на грим для сцен драки.
— Он выйдет в следующем месяце, — она внимательно наблюдала за ним.
Томас вспомнил разговор со своим агентом в перерыве между посещениями Даны. «Убийца сто один» на грани срыва. Ему советовали изменить расписание съемок. Уверенный в том, что состояние Даны улучшается, он согласился вернуться в сериал. И теперь его ждали четыре сценария и один из них лежал у него на коленях.
В том разговоре говорили и о сроке выпуска фильма, но Томас забыл о нем. Услышав слова Алисы, он удивился, что премьера так близка. Но этот факт не волновал Томаса. Агент уверил Сексона, что, возможно, мероприятие не займет у артиста много времени.
Томас понимал, что фильм провалился. Он пытался вложить как можно больше таланта и мастерства, чтобы победить в себе ненависть к Алисе. Но чувство неприятия этой женщины проникло в фильм и свело все его усилия на нет. Томас был уверен, что никакая публика в мире не упустит это из виду. Было очевидно, что фильм обречен на раннюю кассовую смерть. Ему стало жалко людей, которые работали вместе с ним на съемочной площадке. Всех, кроме Алисы.
Она села рядом с ним на диван и положила на открытый сценарий несколько документов.
— Студия хочет, чтобы показ начался здесь, в Лос-Анджелесе, — в ее голосе чувствовалось напряжение. — Премьера состоится по полной программе.
— С каких это пор? — Томас недоумевал. — Об этом никогда не было даже речи. Зачем?
— Это создаст общую атмосферу интереса к фильму у публики, — настойчиво добавила она, — и она уже проявляет определенное внимание. С рождением ребенка и прочим. По всей стране у картины высокий рейтинг, И демография прекрасная, — она протянула ему доклад.
