несколько лет как работа для него в тягость, но Фокси держит его из личного расположения. Баттл в школе уже столько лет, что никто и не помнит, когда он пришел. Ему было пора выйти на пенсию еще лет двадцать назад.
– А у него есть семья? Жена?
Гарет покачал головой:
– Думаю, школа и есть его семья. – Он чокнулся с ее бокалом. – Расскажешь, что ты там делала? – спросил он, отпивая глоток. – Хотя, конечно, если ты не хочешь…
– Мой отец. – Тея мотнула головой. Говорить было тяжело, голос охрип, слезы рвались наружу.
– Конечно. Покойный Генри Раст.
– Ты о нем знаешь?
– Все знают. Староста школы. Легендарный игрок школьной сборной. Играл в крикет за Австралию, верно?
– Да, за Новый Южный Уэльс.
– Я знаю, что это произошло совсем недавно. Тебе, должно быть, очень тяжело. – Откинувшись на спинку скамьи, он какое-то время смотрел на нее, и во взгляде она заметила тепло. – Не только у тебя отец был помешан на спорте.
– В самом деле?
– Мой отец с ума сходил по регби. Меня назвали в честь Гарета Эдвардса, лучшего полузащитника Уэльса и лучшего игрока – во всяком случае, по мнению отца. То, что я выбрал не регби, а хоккей, стало для него источником вечного разочарования, – поморщившись, добавил он. – Травмы мне не очень нравились.
Тея улыбнулась. Отцы и их недостижимо высокие стандарты – это ей знакомо.
– А ты, получается, пошла по его стопам? – спросил он.
– Не уверена.
– Ты скромничаешь. Я недооценил твои навыки и опыт. Прочитал про тебя в интернете – впечатляет. Чувствую себя виноватым за то, что усложнил тебе жизнь. Прости, Тея. – Он мягко коснулся ее руки, и теплое прикосновение оказалось необъяснимо успокаивающим.
– Я тоже должна извиниться, – покаянно призналась она. – За свои слова и умозаключения, которые не стоило делать.
– Перемирие? – с серьезным видом предложил Гарет.
– Перемирие. – Тея чокнулась с ним бокалом и отпила. Виски ожег горло, согревая изнутри, и она наконец перестала дрожать.
– Что движет тобой? – с искренним интересом спросил он, наклоняясь ближе.
– Прошу прощения?
– Что заставляет тебя побеждать?
– Боязнь поражения? – чуть улыбнувшись, предположила она. – Нет, на самом деле все не совсем так. Думаю, мне хотелось, чтобы отец мной гордился.
– У тебя получилось?
– Честно, не знаю. Нелегко было понять, что у него на душе. Вряд ли даже мама знала его достаточно хорошо. Наверное, я и приехала сюда потому, что надеялась найти ответы. Хотя думаю, что в моем присутствии больше нет необходимости, и директор Фокс наверняка с этим согласится.
Но, произнеся эти слова, она осознала, что дело вовсе не в этом. Тея хотела остаться. Не чтобы каким-то образом добиться уважения отца – что за нелепость, а потому что она успела полюбить и девочек, и даже школу, и то хорошее, что она символизировала.
– Да, я слышал о Сабрине. Но все же в порядке?
Тея пожала плечами, и они какое-то время молчали. Пальцы рук и ног наконец вновь обрели чувствительность, ощущения возвращались покалывающими иголочками. Потирая руки, согреваясь, Тея видела уменьшенную копию ладоней отца с квадратными пальцами.
– Мне не всегда он нравился. – Ну вот, она это сказала. Правду. Наконец произнесла вслух. Как там звучало то банальное выражение? «Истина сделает вас свободными». Что ж, к единому мнению на этот счет суд еще не пришел. – Очень сложно перестать чувствовать себя виноватой за это. – Допив бокал, она поставила его на стол с громким стуком. – Еще по одной?
– Тея, мы не наши родители. И не должны ими быть. В любом случае они никогда не были идеальными. А порой вообще оказывались от этого очень далеки.
– Я знаю. – Она наконец это поняла.
– Может показаться, что ничего не меняется, – продолжил он, подняв голову к низкому потолку и старинным балкам. – Но на самом деле это не так.
Поднявшись, Тея пошла к барной стойке за новыми напитками.
– А как же твоя мать? Братья? Сестры? – спросил Гарет, когда она вернулась. – Бойфренд, который поддержал бы?
У Теи вырвался неловкий смешок.
– Скажем так, хоккей мне удается лучше, чем отношения.
Ближе к вечеру следующего дня Тея проскользнула мимо поста медсестер вдоль по коридору к палате мистера Баттла, хотя часы посещения уже закончились. Зайдя внутрь, она на цыпочках подошла к единственной занятой кровати. Рядом стоял букет пурпурных лилий, таких же, как носил в петлице мистер Диккенс, но больше ничего не разбавляло безличный серо-голубой интерьер.
Глаза мужчины были закрыты, так что Тея какое-то время ждала, пока он проснется. Но только она собралась уходить, как мистер Баттл посмотрел прямо на нее.
– Простите, что побеспокоила вас. Я просто… – забормотала Тея. – Просто хотела узнать, как вы.
Фыркнув, он отрывисто рассмеялся.
– Пока вам не удалось меня убить.
Тея улыбнулась:
– Мне так жаль.
– Мимо меня и мышь не просвистит, – сообщил он со слабой ноткой гордости в голосе.
– Я уже поняла, – уныло согласилась Тея. – Как вы себя чувствуете?
– Лучше не бывает.
– Я вижу.
– Это моя жизнь. Эта школа, – помолчав, произнес он.
Тея кивнула. К глазам подступили слезы. Она знала, чего ему стоило это признание.
– И я не могу сказать, что рад изменениям. Традиции, – подчеркнул он. – Когда-то это слово что-то значило – не то чтобы вам оно о чем-то говорило, в этих ваших колониях.
Тея пропустила шпильку мимо ушей, зная, что он подначивает ее, как и в их первую встречу, хотя сейчас насмешка звучала как поддразнивание, а не колкость.
– Все так и есть и сейчас, – ответила она. – Школа ничего не теряет. Только приобретает. Может быть, вы путаете традиции с историей? Знаете, есть такое понятие, как эволюция.
Баттл чуть не подавился слюной, и Тея на краткий миг испугалась, что зашла слишком далеко, но он задышал нормально и махнул рукой в сторону графина с водой у изголовья. Она поднесла стакан к его губам.
Глава 37
Июль, 1769 год, Оксли
Не в силах лежать дольше, Мэри поднялась с первыми лучами солнца, быстро ополоснула лицо и начала тщательно одеваться. Застегнула корсет поверх нижней рубашки, затянула корсаж потуже на талии, старательно расправляя складки юбки, немного помявшейся в дорожном сундуке. Пристегнув рукава, Мэри уложила волосы, закрепив шпильками под шляпкой, морщась от ее старомодного фасона и потрепанных полей.
Желудок скрутило в тугой узел, и она вряд ли смогла бы проглотить хоть кусочек завтрака, но, спустившись в общий зал, все же сделала несколько глотков предложенного чая. Из-за раннего времени внизу было тихо, за столами сидело всего несколько других гостей. Заставив себя отпить еще
