—Надеюсь, ты прав. — Джим надул щеки. — Недешевое удовольствие.
—Чтобы получить прибыль, нужно сначала вложить деньги.
Дорожки для боулинга пришлось закрыть на день, но игровой зал и гриль-бар работали. Кэл решил, что посетителям будет полезно посмотреть на процесс — то есть прогресс.
—Компьютеры управляют всем. Я знаю, как это звучит, — прибавил Джим, предупреждая реплику Кэла. — Точно так же ворчал мой старик, когда я, наконец, уговорил заменить автоматами двух парней, которые ставили кегли вручную.
—Ты был прав.
—Да. А как же иначе? — Джим сунул руки в карманы своих неизменных брюк цвета хаки. — Наверное, у тебя точно такое же чувство.
—Это поможет идти в ногу со временем и повысит прибыль. Все окупится, но не сразу.
—Что ж, мы уже ввязались в это дело, и остается посмотреть, что получится. Черт возьми, я опять повторяю отца.
Засмеявшись, Кэл хлопнул Джима по плечу.
—Нужно вывести Лэмпа на прогулку, дедуля. Хочешь с нами?
—Нет, останусь тут. Буду дуться и ворчать насчет всяких новомодных штучек.
—Я скоро вернусь.
Кэл отправился за Лэмпом. Пес любил гулять по городу, но вид поводка приводил его в уныние. Он смотрел на хозяина грустными глазами, пока тот пристегивал поводок к ошейнику.
—Не капризничай, малыш. Таков закон, приятель. Мы с тобой знаем, что ты не сделаешь никакой глупости, но закон есть закон. Или ты хочешь, чтобы меня посадили в тюрьму и ты остался один?
Лэмп брел, опустив голову, будто военнопленный. Они спустились по лестнице к черному ходу и вышли на улицу. Это была не первая прогулка в городе, и Кэл знал, что через несколько минут собака оживится — если такое определение вообще применимо к Лэмпу.
Он не спускал глаз с пса, ожидая, пока тот смирится с судьбой. Если они не шли к дому Куин, Лэмп предпочитал гулять по Мейн-стрит, где из парикмахерской выходил Ларри, гладил пса и угощал печеньем.
Кэл терпеливо ждал, пока Лэмп, задрав ногу, мочился на ствол большого дуба между домами, потом позволил собаке вести себя по тротуару Мейн-стрит.
И тут сердце Кэла замерло.
Разбитый и вздыбленный асфальт на мостовой, заваленные обожженным кирпичом тротуары. Город исчез, превратившись в груды развалин. Руины еще дымились. На осколках стекла и залитых кровью камнях лежали почерневшие, искореженные деревья, словно павшие в бою солдаты. Трава и клумбы на площади были сожжены дотла. Везде — на земле и на покалеченных деревьях — мертвые тела и фрагменты тел.
Лэмп у его ног задрожал, сел на тротуар, поднял голову к небу и завыл. Не выпуская поводка, Кэл бросился к входу в боулинг-центр, толкнул дверь. Она не поддалась. Ни звука ни снаружи, ни изнутри — только удары его кулаков и отчаянные крики.
Гейдж сам не знал, зачем пришел. Ему не сиделось дома — то есть в доме Кэла. Домом для него было любое место, где он задерживался достаточно долго, чтобы распаковать чемодан. Он постучал, потом пожал плечами и открыл незапертую дверь городского особняка, который снимали женщины.
Формальности по отношению к жильцам были соблюдены.
—Есть тут кто-нибудь?
Он узнал шаги Сибил еще до ее появления на верхних ступеньках лестницы.
—Кто-нибудь — это я. Что привело тебя сюда в такую рань?
Ее волосы — черные, густые, вьющиеся — схвачены резинкой на затылке. Так ей удобнее работать. Ноги босые. Даже в линялых джинсах и свитере она умудрялась выглядеть стильно и величественно.
Завидное качество, подумал Гейдж.
—Я говорил с профессором Линцем, известным европейским специалистом в области демонологии. Рассказал ему о кровавом ритуате. Он против.
—Похоже, твой профессор разумный человек. — Она склонила голову. — Иди на кухню. Можешь выпить свою десятую чашку кофе, а я побалуюсь чаем, пока ты будешь пересказывать его аргументы.
—Главный аргумент профессора перекликается с твоими словами. — Гейдж прошел за ней на кухню. — Нельзя выпускать на волю то, к чему мы не готовы. Нечто такое, что усугубится или усилится ритуалом.
—Согласна. — Сибил включила чайник и принялась отмерять порцию кофе. — А это значит, что мы не должны торопиться. Сначала собрать информацию, а потом действовать, причем крайне осторожно.
—Значит, ты голосуешь за действия.
—Да, то есть настроена действовать, обеспечив максимально возможную защиту. А ты?
—Я оцениваю шансы как пятьдесят на пятьдесят, и это совсем не плохо.
—Возможно, но я бы добавила нам шансов. — Она закрыла ладонью глаз. — Я...
—Что случилось?
—Наверное, слишком долго сидела за монитором. Глаза устали. — Она потянулась к шкафчику за чашками, но промахнулась мимо ручки на несколько дюймов. — Глаза... О, боже. Я не вижу. Я ничего не вижу.
—Держись за меня. Дай посмотрю. — Гейдж взял ее за плечо, повернул к себе, и она ухватилась за его руку.
—Я ничего не вижу. Все серое. Сплошная серая пелена.
Он посмотрел в лицо Сибил, и у него перехватило дыхание. Глаза — жгучие цыганские глаза девушки — были словно затянуты белой пленкой.
—Присядь. Это обман, очередной трюк. Это иллюзия, Сибил.
Она прижималась к нему, дрожа всем телом, и Гейдж почувствовал, что теряет ориентацию.
Он стоял в убогой, грязной квартире над боулинг-клубом, в которой когда-то жил вместе с отцом. Запахи пробудили самые худшие воспоминания. Виски, табак, пот, нестиранное белье, немытые тарелки.
В комнате стоял старый диван с обтрепанными подлокотниками и складной стул с рваным сиденьем, крест-накрест заклеенным скотчем. Торшер рядом с диваном был включен. Но его же разбили, подумал Гейдж. Много лет назад, когда он ударил отца. Когда, наконец, вырос и стал достаточно сильным, чтобы пустить в ход кулаки.
Нет, сказал себе Гейдж. Я не могу снова здесь оказаться. Он подошел к двери, крепко сжал ручку. Дверь не шелохнулась, как он ни пытался открыть ее. В изумлении Гейдж посмотрел на свою руку и увидел, что это рука ребенка.
Значит, через окно, подумал он, чувствуя, как по спине стекает струйка пота. Проверенный путь к спасению. Борясь с желанием побежать, Гейдж вошел в свою старую комнату. Незастеленная постель, разбросанные книги, комод с зеркалом, лампа. Ничего, что привлекало бы внимание. Все сокровища — комиксы, конфеты, игрушки — он прятал подальше.
Окно не открывалось. Гейдж отчаянно дергал за ручку, потом размахнулся и ударил, но стекло не разбилось. Он резко повернулся в поисках пути к бегству и увидел в зеркале свое отражение. Маленький, смуглый и худой, как палка. Его охватил ужас.
Обман. Очередной обман. Он уже давно не мальчик, убеждал себя Гейдж. Не беспомощный восьмилетний мальчик. Взрослый мужчина.
