я прошёл сквозь строй янычар в зелёном,
чуя яйцами холод их злых секир,
как при входе в воду. И вот, с солёным
вкусом этой воды во рту,
я пересёк черту…'[2]
Мне из этого произведения в старости были близки другие строки:
'Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
одиночество. Кожа спины благодарна коже
спинки кресла за чувство прохлады. Вдали рука на
подлокотнике деревенеет. Дубовый лоск
покрывает костяшки суставов. Мозг
бьется, как льдинка о край стакана.'
Но я растекся мыслями по древу. Мозгоправ был любезен и все пытался поймать меня на воспоминаниях. Видимо комитетчики дали ему некую инфу обо мне, так как спрашивал он и о секретных вещах. Невольно вспомнился анекдот про Чапаева. Попал Чапаев в плен к белякам. Три дня его пытали, но так ничего и не добились. Бросили в камеру, а сами поглядывают в глазок.
Видят — Чапаев головой о стенку бьется.
— Проклятый склероз! Так и расстрелять могут.
Но я в самом деле не только не знал, но и не мог знать, то что знало сознание Боксера! И мне не вполне верили, что я не помню основ своей прошлой жизни. Так и действительно если не расстрелять, то в психушку упечь могут.
Хреново!
Поэтому при следующем визите куратора я сказал, что память потихоньку возвращается и после лечения я буду по-прежнему в строю.
Главное — потянуть время. Или эмир помрет, или ишак…
А ночью (а мне на ночь еще делали укол чего-то седативного, вроде реланиума[3] (не знаю что в этом времени колют) приснился вещественный сон.
…Я шел по ночной Москве, постепенно восстанавливая хорошее настроение. Впрочем, хорошим его называть не вполне правильно. Это, скорей, было настроение безразличия, равнодушного покоя. Грубость сержанта, вышвырнувшего меня с вокзала, когда я так удобно устроился в зале ожидания на великолепном сидении у телевизора, чуток вывела меня из этого размеренного состояния, адреналин, наверное, непрошеной дозой поступил в кровь. Сейчас он рассосался.
Хорошо жить, не загадывая дальше, чем на пару часов вперед! Зато — свобода. Никаких тебе забот, всероссийский БОМЖ Вовка Верт! Это, когда мы с женой работали в многотиражке, она учинила такую подпись под фоткой. На фотографии шофер, утирающий руки ветошью,и подпись: «Никаких тебе забот, шофер 7-го АТП, Петр Зайцев». Там должно было быть предварительное разъяснение, что Зайцев произвел полную техническую подготовку автомобиля и теперь на трассе у него не будет проблем. Но абзац по непонятной причине выпал, а оставшийся производил предсказуемое впечатление.
Я дотопал все-таки до «Баррикад». Около метро проблескивал луноход, поэтому я вывернул на Столярный переулок, перешел на противоположный от бани, где проходу не было от крутых иномарок, тротуар и, миновав училище, нырнул в ближайший дом. Первый подъезд был под кодом, второй — тоже, но в третьем интеллигентные жильцы уже выдернули из замка электронную начинку, дверь была приоткрыта.
Люблю дома сталинской постройки. Подъезды широкие, с площадками и настоящими объемными батареями на каждой. И даже, перед чердаком предусмотрена площадка, где я, естественно, и обосновался, прислонившись к жаркому чугуну спиной. Между ног я уместил газетку, аккуратно разложил припасы, но пришлось встать: без запивки, да еще в расслабленной позе, до сих пор не научился пить не разбавленный одеколон.
Кроме того, следовало приготовить горячую закуску. Холодная закуска — удел извозчиков, настоящие интеллигенты используют только горячую. Вряд ли стоит доказывать, что аббревиатура БИЧ свидетельствует о моей интеллигентности, пусть и бывшей.
Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, — всегда наготове. А у меня — так целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих сурогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тот час набухал пиво…
[1] Сульфози́н (англ. sulfozinum) — взвесь возгоночной серы в персиковом, оливковом и др. масле. При внутримышечном введении вызывает пирогенную реакцию (повышение температуры тела). Препарат применялся для пиротерапии при шизофрении и сифилисе, впоследствии он был заменён пирогеналом.
Сульфозин применялся преимущественно в СССР, на Западе он считается не имеющим терапевтической ценности
[2] Колыбельная Трескового Мыса (1975)
[3] Описание препарата Реланиум® (раствор для внутривенного и внутримышечного введения, 5 мг/мл) основано на официальной инструкции, утверждено компанией-производителем в 2006 году
Глава 42
…Стакан у каждого, уважающего себя бича, как пистолет у Лимонадного Джо, — всегда наготове. А у меня — так целых два: стограммовая стопка для спиртосодержащих сурогатиков и обыкновенный, для благородных напитков; в который я тот час набухал пиво.
Одеколон в пищеводе не застрял, прокатился вонючим комом, подталкиваемый в тройную спину горьковатым шаром «Балтики-6». Не знаю, возможно никаких комков и шаров там и не было, в физиологии пищеварения я — меньше, чем дилетант, но ощущения были именно такие — как от вонючего, огненного комка и благословенно горьковатого шара.
Эти стилистические изыски промелькнули у меня в голове и сменились благодатным умиротворением. Вечно сохнущий рот наполнился слюной, я вынул из горячих батарейных ребер беляши, куриную ногу, распластал луковку и начал с беляша. Курицу оставил напоследок. Вот ведь, детская привычка — оставлять вкусненькие кусочки на конец еды!
Запив трапезу последним глотком пива, я потянулся за сигаретами. они у меня находились в пластиковой коробочке от какой-то импортной гадости, и среди них, как я помнил, было два вполне приличных бычка.
Нет ничего лучше, чем после легкой выпивки и приличного ужина затянуться крепкой сигареткой. Я точно помнил, что один из бычков соверинг — прекрасный вирджинский табак из Англии. Но ни бычка, ни коробочку, в которую я складывал предварительно подсушенные бычки, на месте не было. Не было в кармане бушлата, не было в кармане ватных штанов, не было ни в одном кармане пиджака. Ума не приложу, где и как я ее ухитрился посеять? Не стащили же ее у меня⁈
Я повозился, вставая, размял ноги и потопал вниз, на улицу. Я хорошо согрелся,
