– Эй, привет, Патриция. Как дела? Ищете удочку?
– У меня все в порядке. А ищу я ружье.
Он подошел к застекленному шкафу с оружием и отворил его.
– Что-нибудь для Билли? Подарок ко дню рождения или что-то еще?
– Что-то еще, причем для меня. Большое спасибо, но Билли терпеть не может оружия.
Мак-Киббон так и уставился на нее через очки.
– Для вас?
– Мак, – рассмеялась она, – я настреляла больше пернатой дичи, чем вы ели горячих обедов. Дайте-ка я взгляну на этот чок двенадцатого калибра.
– На двухстволку? – Он вынул ее со стойки и с сомнением подал ей в руки.
Она переломила ружье, поглядела через стволы, подкинула, прижала к плечу и прицелилась.
– Это предвоенный «браунинг». Мне его продали в прошлом месяце. Он в отличном состоянии, и очень легок.
– Ну, это, конечно, не «Перди», но, думаю, сойдет. Сколько?
– Меньше ста двадцати пяти никак нельзя. Вы сразу выбрали самое лучшее ружье в магазине.
– Подкиньте за эту цену еще пару коробок патронов, и по рукам, – сказала она.
– Что ж, справедливо.
Патриция начала выписывать чек.
– Одну коробку дайте с дробью девятого номера, а другую с картечью – «двойной нулевкой».
Мак-Киббон вытащил коробки с патронами на прилавок.
– «Двойная нулевка»? Крупные же птицы попадаются у вас на участке!
– Самые крупные, – проговорила она, беря ружье подмышку и рассовывая патроны, – в белых простынях и с желтым пузом.
– Что?!
Она задержалась у выхода.
– И еще. Мак, если скажете Билли о моей покупке, я приеду и опробую ружье на вас.
Он шутливо поднял руки в знак того, что сдается.
– Мамочка, не буду! Честное слово, Патриция! Обещаю, как родной маме!
Только после одиннадцати послышался шум подъезжающих машин. Она не слишком-то верила, что они приедут, но была рада, что они приехали. Взбешена она была до безумия.
Незаметно выскользнув из затененного трейлера, она пристроилась за ним. В это время машины повернули на дорожку и остановились, потушив фары. Свет был им не нужен, так как она зажгла в новом доме все лампы, включая наружный прожектор, освещавший подъезд.
Она встала на колено и положила патроны на перевернутый цементный блок. Зарядила ружье «девяткой» и приготовилась к стрельбе, сняв предохранитель. Приняла положение лежа. Картечь стояла наготове, на случай, если полезут на нее.
Теперь она видела, как эти мужчины зажигали факелы. Господи, подумала она, да они, действительно, вырядились в белые простыни. Какой абсурд! Мужчины – их оказалось восемь – двинулись врассыпную через только что засеянный газон. Остановились у подъездной дорожки, и один из них выступил вперед.
– Билли Ли, – прокричал он, – выходи и держи ответ перед кланом!
Патриция прикинула, что до них ярдов шестьдесят. Она подложила в качестве опоры левую руку, правую поставила вертикально, с упором на локоть. Взяла крикуна на низкую мушку и плавно нажала на спуск. Дробь, как она и надеялась, пошла вразброс, и попало как предводителю, так и одному из его людей. Раздались вопли и ругань. Она перенесла прицел чуть вправо и избрала основной мишенью теперь уже другого. Выстрел, и его обожгло, точно перцем. Теперь они бежали, хватаясь за задницу. Она встала и быстро перезарядила ружье.
Встав на углу трейлера, она сделала два выстрела в воздух. Шум был ужасный. Ей удалось успеть сделать еще два выстрела, пока они не добрались до своих машин и не унеслись подальше.
* * *
Она уселась на ступени трейлера. Поймала себя на том, что вся дрожит, но зато ее переполняло ощущение триумфа. Она не заметила, как отъехала еще одна машина, за рулем которой сидел Ролф Мак-Киббон, владелец скобяной лавки, хохотавший до слез. На переднем сиденье рядом с ним находилось пневматическое ружье, заряженное дробью, которое, к счастью, ему не пришлось пускать в ход. Он торопился домой, чтобы рассказать жене о происшедшем.
Через несколько минут Патриция зашла в трейлер, почистила ружье, спрятала его, а заодно и патроны. Когда Билли вернулся домой, она лежала в постели и читала.
– Привет, как прошло?
Он наклонился над ней и поцеловал.
– Думаю, что хорошо. Извини, что опоздал. Встреча после обеда несколько затянулась.
– Тебе задавали вопросы насчет этой истории с полицией?
– Один. А я ответил, что вопрос будет рассматриваться большим жюри, и тогда посмотрим, что произойдет. Как юрист, я не имел права ставить себя в положении лица, выходящего за рамки законной процедуры.
– Думаю, ты прав.
– «Мессенджер» вышел? Хочу прочесть передовую Блэнкеншипа.
– На кухонном столе. Я ее еще в руки не брала.
Билли взял газету и внимательно просмотрел первую полосу. В правом нижнем углу была коротенькая заметка, излагавшая основные факты. Не было ни слова о заявлении, сделанном Маршаллом Тому Мадтеру. Билли с удивлением стал искать редакторскую передовицу на следующих полосах, но так и не нашел.
– Не понимаю, – заявил он. – Боб взял с собой все заметки и пообещал написать обширную передовую. Он был чертовски взбешен, когда совет не пожелал отстранить Баттса и Уорда. Ладно, позвоню ему.
– Поздновато, – заметила она. – Поговори лучше утром.
– Черт с ним, – произнес он. – Я так рассчитывал на Блэнкеншипа, что он поможет расшевелить общественность. Теперь у нас нет ни единого шанса. Берт Хилл сказал, что, судя по графику, дело попадет на рассмотрение большого жюри во вторник, а следующий номер газеты выйдет только в четверг.
– И еще во вторник выборы.
– Ага.
Глава 21
Фокси Фандерберк терпеть не мог поездок в город по субботам. Улицы были переполнены, и в магазинах приходилось долго ждать обслуживания. Но в эту субботу у него сломался туалет, и надо было привезти деталь из города. Дважды объехав квартал, он пристроился на стоянку возле скобяной лавки Мак-Киббона.
Опасения Фокси оправдались, в лавке было полным-полно народу. Не дожидаясь, пока его обслужат, он стал разгуливать по лавке, самостоятельно разыскивая нужную деталь.
– Гарри, это надо было видеть! – выступал Рольф Мак-Киббон, появившийся из-за полок. – Свояченица Эрла Тиммонза работает медсестрой в больнице в Лагрейндже, и она рассказала, как в час ночи в пятницу там объявилось четверо парней и заявили, что случайно забрели на чужую арбузную грядку, и потому у каждого из них корма оказалась битком набита мелкой дробью. Настоящих фамилий они не назвали, но одного из них она узнала: это оказался Эмметт Спенс! – Он стал давиться от хохота, но тотчас же пришел в себя и продолжил рассказ: – Боже, да если Хосс узнает, он прикончит парня! – И он опять зашелся в пароксизме смеха.
А Фокси стал шарить по полкам, пока не нашел, ради чего приехал.
Прошло еще десять минут, пока нашелся служащий магазина, который принял деньги за покупку, а Фокси все больше дергался и нервничал. Уже несколько недель он выходил на охоту, и все безуспешно. Стоило ему высмотреть подходящую дичь, как кто-то или что-то мешало. Ему уже удалось взять с собой двоих ребят, но по ходу беседы с каждым из них он выяснил, что их ждут в определенном месте в определенное время, и он вынужден был отпускать их из грузовика. Но тяжесть становилась нестерпимой, и он боялся, что совершит опрометчивый поступок и выдаст себя. А этого нельзя было допустить.
Мальчика он увидел только тогда, когда уже выехал из города и поднимался в гору. Сердце у Фокси екнуло.
Он сбавил ход и ехал шагом рядом с молодым человеком прежде, чем остановиться.
– Эй, послушай, сынок! Куда путь держим?
– Во Флориду, сэр, – улыбаясь, отвечал мальчик. – А вы туда же?
– Ну, это зависит от того, надо ли спешить.
– Да нет, мне спешить не надо. Мне нравится сама дорога.
– А во Флориде кто-нибудь встречает?
– Нет, сэр. Думаю, что никто меня не ждет.
Фокси улыбнулся.
– Ну, если время терпит и я успею кое-что сделать по дому, то смогу подвезти до Дэйтон-Бич. Годится?
– Да, сэр! Конечно, годится!
– Тогда поехали.
Мальчик влез в грузовик, и Фокси двинулся вперед. Он не заметил, как в гору поднимался Санни Баттс, направляясь в Делано на своей собственной машине.
Голова Санни была занята другим, и он почти не обратил внимания на Фокси. Эту встречу он припомнит несколько позднее.
В утренней воскресной проповеди Брукс Питерс специально остановился на вопросах справедливости, и ни один из прихожан не усомнился в истинной ее цели.
Брукс стоял у дверей церкви и прощался за руку с расходящимися членами его конгрегации. Кое-кто, как заметил Билли, находили для священника слова одобрения, другие, прощаясь, бормотали что-то невнятное и спешили уйти. Билли также заметил, что все почему-то глядят на Патрицию, а некоторые даже откровенно и дружелюбно ей подмигивают.
