Ко всему прочему следует добавить, чТо воспользоваться аварийным выходом можно было не только изнутри, но и снаружи. В пятнадцати метрах от гранитного валуна имелся скрытый пульт управления, замаскированный под поваленное дерево. В нем, стоило лишь повернуть против часовой стрелки один из сучков, открывалась герметичная стальная дверца, под которой находилась панель с кнопками и индикатором. Сразу же загоралась красная лампочка, и на индикаторе начинался отсчет времени. Если за двадцать секунд не был введен нейтрализующий код, то при появлении на индикаторе нулевого обозначения на всей базе незамедлительно включалась тревога, и система аварийного выхода моментально блокировалась. Код был известен лишь трем людям на всей базе — Персикову, шефу лаборатории психотропных разработок Когану и мне. У каждого он был индивидуальный. Камеры же слежения за обеими шахтами работали непрерывно, и дежурный на центральном пульте видеонаблюдения мог сразу же заметить, если бы кто-то попытался подняться или спуститься по запасному выходу.
Учитывая всё это, сама мысль незаметно проникнуть и, тем более, покинуть базу представлялась совершенно безумной. И все же я надеялся, что возможно. Но только не для меня. Дело в том, что в свое время, когда мне в руки впервые попали план коммуникаций и схема расположения «узлов безопасности» — видеокамер, датчиков на передвижение, механических блокирующих средств, — я сразу обратил внимание на следующий интересный парадокс.
Сами по себе воздушные коллекторы с их вращающимися вентиляторами, не пропускающими внутрь даже дождевые капли, и электрошоковыми механизмами, установленными тремя метрами ниже шахты аварийного выхода — с камерами видеонаблюдения в кабине лифта — все они по отдельности казались неприступными. Но стоило повнимательней присмотреться ко всему этому хозяйству, и ты понимал, что не так страшен чёрт, как его малюют.
Согласно элементарным инженерным нормам подземных помещений, коими, безусловно, являлись обе шахты аварийного выхода, лифтовая и подъемная, они нуждались в принудительной вентиляции, чтобы в них не образовывались сырость и прочие разрушительные явления. И вполне естественно, что вентиляция там была. Вдувающий коллектор имел отверстие в нижней части шахты со скобами, чуть выше нижней камеры, расположенной непосредственно у входа в помещения базы, а втягивающий открывался в верхней части шахты лифта. Между двумя же шахтами, разделенными только тонкой переборкой, было ещё одно отверстие, призванное объединить воздушные пространства обеих шахт. Таким образом, вдуваемый в одну из шахт воздух проходил через смежное отверстие и втягивался уже из помещения соседней шахты.
Согласно инженерным нормам, всё выглядело безупречно. Но если думать о безопасности — полнейший прокол! Именно его я заметил, внимательно изучая схему внутренних коммуникаций базы ещё несколько лет назад. Но предпочёл оставить этот секрет у себя в голове, а не предавать гласности. Почему я так сделал, до сих пор не понимаю. Но теперь это пригодилось.
С момента въезда в туннель последней машины прошло уже двадцать две минуты. Я включил рацию и передал Соловью:
— Если что, командуй. Я буду рядом, на связи.
Через десять секунд он ответил:
— Командир, что ты ел сегодня за завтраком? Кислую капусту?
Я пообещал свернуть ему башку, и он стал более покладистым, сказал, что я могу не волноваться, все будет в лучшем виде. Если что, то свяжется со мной по рации.
Спустя три минуты я уже вводил в компьютер, блокирующий включение общей тревоги, код. Огромный гранитный валун плавно откатился в сторону. Следом за ним, в противоположном направлении отошла стальная пятидесятимиллиметровая плита, открывая шахту лифта с боковым цепным приводом, который сейчас находился где-то внизу, а также прикрытую сверху люком шахту для обычного передвижения людей вверх-вниз по железным скобам. Ею пользовались лишь раз в три месяца, когда на базе объявлялась очередная учебная тревога. Если открыть люк, то в шахте непременно зажжется свет. Поэтому я не стал этого делать.
Я положил на землю не нужный сейчас «узи», снял с пояса бухту капронового шнура, привязал один его конец к проушине вверху шахты лифта и сбросил вниз весь моток. Затем достал из кармана специальную альпинистскую застежку, пристегнул ее к шнуру, крепко обхватил обеими руками и плавно сполз вниз, повиснув над отвесным двадцатиметровым колодцем. Тут же мне в голову пришла совершенно нелепая мысль: что будет со мной, если я сорвусь и, пролетев короткие три секунды, рухну на крышу спокойно стоящего где-то внизу лифта? Мокрое место, вот что будет! Лучше об этом не думать…
Я медленно начал стравливать веревку, опускаясь все ниже и ниже к тому месту, где находилось перекрытое решеткой отверстие между двумя шахтами. Я постоянно прислушивался к гудению вентиляции и наконец ощутил, находясь в полной темноте, как мне в лицо ударил теплый воздушный поток, наполненный запахом пыли, сырости и многочисленных жилых помещений. Ещё во время последней учебной тревоги я успел заметить, что решетка, перекрывающая вентиляционное отверстие между двумя шахтами, не прикручена, что весьма усложнило бы дело, а подвешена в верхней части на петлях и свободно открывается.
Я подтянулся, толкнул ее ногами, зацепился каблуками за край отверстия и стал, извиваясь всем телом, вползать внутрь соседней шахты, одновременно пытаясь нащупать там ближайшую ко мне скобу. Наконец носок одного ботинка упёрся в железный прут. Я втиснулся в гораздо более узкую, чем соседняя, лифтовая, шахту. Держась левой рукой за спусковой карабин, быстро освободил правую, пытаясь переместить тяжесть тела вперед, но тут моя нога соскочила со скобы, и я повис, изогнувшись буквой «S», Это продолжалось какую-то секунду, но и её вполне хватило, чтобы по моей спине штормовой волной пробежал арктический холод. И всё-таки мне удалось выкарабкаться из этой ситуации, благополучно перелезть в узкую — не более полутора метров в диаметре — трубу и спуститься вниз, перебирая руками и ногами, словно верхолаз или пожарник. Наконец я снова ощутил поток пробивающегося сквозь отверстие в стене воздуха и понял, что достиг промежуточной цели.
Передо мной находился вход в замкнутую систему вентиляции базы, по которому можно было добраться практически до любого из её помещений. Ширина воздушного коллектора вполне позволяла передвигаться по нему на четвереньках или, в особенно узких местах, по-пластунски. Здесь можно было не опасаться сигнализации или видеокамер. В одном из многочисленных карманов у меня лежал фонарик-карандаш, я достал его и осветил пространство перед собой. Оставалось верить, что я не страдаю склерозом и еще помню, по какому маршруту следует двигаться извилистыми воздушными коридорами, чтобы безошибочно добраться до решетки в потолке моей комнаты.
Я поднял решётку, пролез в освещаемую фонарем горизонтальную нишу и тут в подвешенной на груди рации неожиданно раздался знакомый и такой громкий в узком замкнутом пространстве коллектора голос Соловья.
— Командир, ты ещё живой? Или послать за доктором?
Не прошло и пяти минут, как я последний раз говорил с этим наглым типом, а ему уже стало скучно! Наверно, забыл, несмышленыш, как нужно вести себя с начальником охраны. Пора напомнить.
— Слушай сюда, мужик. Если ещё хоть раз вякнешь без веской на то причины, то по возвращении с задания тебя ждёт внеплановая тренировка в спортзале. Хочешь повторить урок?
— Ладно, командир, у меня всё в порядке. Просто…
— Ещё раз вызовешь меня просто так — получишь в табло! Всем находиться на установленных мной точках и смотреть в оба. Всё!..
Я взглянул на часы. Совещание «больших боссов» в бункере уже началось. Ровно десять минут назад видеомагнитофон начал записывать передаваемое скрытой камерой изображение вместе со звуком. Пока они раскачаются и перейдут к серьезным делам, я, скорее всего, уже буду на месте.
Оказалось, что память моя еще вполне способна справляться с такими ерундовыми задачами, как нахождение нужных поворотов, подъемов и спусков в причудливо изогнутом алюминиевом трубопроводе. Пару раз приходилось туго, однажды я даже прополз на целый коридор дальше, чем нужно, но как бы там ни было, через пятнадцать минут уже откручивал последний из двух винтов, мешавших мне снять тонкую жестяную крышку и, повиснув на руках, спрыгнуть прямо на стол в собственной комнате.
Я не стал включать свет, а сразу приступил к делу. Спустя несколько секунд на цветном экране «Сони» вспыхнуло четкое изображение уже известной мне комнаты. Одного взгляда на собравшихся там, за длинным, янтарного цвета столом из карельской березы, людей в строгих деловых костюмах было достаточно, чтобы возбужденный до. крайности организм немедленно выбросил в кровь приличную дозу адреналина.
