Никакой рассказ о жизни с Карлосом Кастанедой не был бы полным без обращения к вопросу о телесной полноте.
Карлос был помешан на жире: своем собственном, своих учеников, на жире целого мира вообще. Он писал об этом в своих книгах, он говорил об этом на лекциях и в интервью, он ежедневно донимал придирками самых близких своих людей, если они не соответствовали его физическим стандартам.
Жир плоти не был «магическим».
Первые двадцать лет моего знакомства с Карлосом он был пухленьким. Он никогда не выглядел тучным, а был округлым крепышом — приятным, мягким, симпатичным и бесполым.
Перед началом занятий по тенсегрити я вновь увидела Карлоса, он стал худым, и это поразило меня.
Мне он показался гораздо более привлекательным. Я тогда заметила, что его черные волосы красиво отливали серебром, и к шестидесяти пяти годам он утратил младенческую припухлость, — это меня удивило. Худой, мускулистый, Карлос в целом казался мне более мужественным.
Он говорил нам, что дон Хуан беспощадно дразнил его из-за полноты, утверждая, что он (Карлос) поедает «одиннадцать бутербродов с беконом в день», а его представления о нирване связаны со вкусом «бутерброда из хлеба» — два куска хлеба по краям и один кусок посередине! Карлос любил «вкусненькое», постоянно боролся с этой слабостью, но так никогда и не победил ее. Он обожал каппучино, но запретил остальным пробовать его, за исключением тех случаев, когда сам поил женщин с ложечки прямо из своей чашки. Карлос виновато рассказывал нам о своих пиршествах с кофе и пирожными, устроенных вместе с Клод, после которых оба заболели. Он показывал нам, как она молила его: «Завтра мы можем умереть, так что давай пить кофе!»
Однажды Клод заставила Карлоса изгнать из «Клеаргрина», класса и постели «отца» одну из его новых возлюбленных, — все из-за того, что молодая женщина якобы предложила Ридли кофе. Ее никогда не предупреждали о правилах, и она пила кофе из рук Карлоса. Ридли колебался, но когда девушка настояла, он из вежливости сделал глоток. Клод появилась неожиданно, набросилась на Ридли с криком, что он «не мужчина», и зашипела на новую служащую. Ее никогда никто больше не видел. «Я потеряла свою лучшую работницу!» — ныла Соня. У девушки произошел нервный срыв, и потребовалось серьезное лечение, чтобы оправиться от столь сурового увольнения.
В течение многих лет Карлос рассказывал всем участникам семинаров, что никогда не прикасался к кофеину, говоря, что «мы слишком чувствительны для того, чтобы пить даже чай, — на пути к Бесконечному нужно отбросить кофе, сахар и углеводы». В последние месяцы его жизни меня тайно посылали в пекарню на углу, чтобы купить ему к завтраку кофе и печенье. Флоринда превращала эти миссии в увлекательные и таинственные приключения. «Это для нагваля, — шептала она, как будто я не догадывалась. — Не позволяй никому увидеть тебя! Я буду ждать за дверью! Торопись!»
Карлос был превосходным кулинаром, он делал изумительные чили-верде, ростбифы и десерты из сливок, которыми иногда кормил меня после любовных утех. Считалось, что и без того восхитительно вкусная пища была наполнена его энергией. Я разделяю народное поверье, что настроение, с которым готовится еда, влияет на ее аромат, но Карлос довел эту философию до крайности. Флоринде запрещалось готовить для нагваля. «Я не знаю почему, но моя еда для него оказывается ядом, — сказала она мне, — хотя я хорошо готовлю». Тем не менее она была счастлива, что ей не приходится выполнять эту обязанность.
Так что приготовление пищи досталось многострадальной Тайше, которую вечно критиковали за ее пресное кулинарное творчество. Я регулярно предлагала ей ходить за покупками, она благосклонно соглашалась, благодарила и всегда аккуратно, до последнего пенни, со мной расплачивалась. Когда мы вместе ходили в магазин, она обычно покупала бутылку «Столичной» водки и говорила, что это не для нее. Хотя ни для кого не было секретом, что Тайша выпивала. Карлос умел делать восхитительный коктейль из водки и фруктов под названием «Атомная бомба». Другое «сочинение» из водки, которым он угощал, имело неясное происхождение. Карлос говорил мне, что этот рецепт принадлежал дону Хуану. Мастер учил его собирать зрелые кумкваты и мариновать их в течение нескольких месяцев в водке до такой степени, что потом один кумкват имел крепость двух бокалов мартини. Саймон сказал мне, что этот рецепт был его изобретением. Я же полагаю, что это было произведением Карлоса. Я никогда не видела, чтобы Карлос выпивал больше стакана-двух вина или портвейна, и он часто давал мне стакан портвейна, как восстанавливающее силы после занятия любовью.
Что касается Тайщи, то учитывая под каким огромным давлением она находилась, я с облегчением узнала, что шутки о ее питье основывались не на пустом месте. По словам Флоринды и Карлоса, нагваль прекратил заниматься сексом с ней за пятнадцать лет перед тем, как я присоединилась к группе. Она смирилась со множеством критицизма от остальных с верхушки иерархии, со скудной признательностью в ответ. Она отдавала всю себя приготовлению еды для Карлоса, тем не менее он периодически обвинял ее в попытке отравить его.
Единственное, что сказал мне Карлос по поводу отношений с ней, было: «Вобщем, моя маленькая Тайшита — она была моей шлющкой, такой вкусняшкой! А потом она пересекла границу с неорганическим миром, и когда вернулась назад, стала сухим существом». По теории Флоринды, эта депривация и была источником Тайшиного хронического напряжения.
В какой-то книге Карлос рассказал о том, как бросил курить. К концу своей жизни он отказывался носить рубашки с верхним левым карманом, объясняя это тем, что у него до сих пор рука тянется проверить на месте ли пачка сигарет, и он пытается прекратить эту рефлекторную привычку своего тела. Иногда Тайша и я покупали для него рубашки, и нам не так легко было подобрать ему подходящие из-за этого кармана.
Дон Хуан, писал Карлос, обманул его, заставляя бросить курить. Он провернул «лохматую собаку» в походе за «растениями силы», такими как дурман и пейот, проходя ежедневно много километров, делая вид что заблудился, до тех пор пока у него пропала, наконец, тяга к никотину. Прогулявшись таким образом, Карлос начал и в весе терять, наконец.
Карлос выглядел ужасно подходящим для меня. Сухожилия на руках были тонкими и сильными, а мышцы на ногах и спине были как у гораздо более молодого человека. Живот был дряблям, как это свойственно тем, кто набрал и сбросил вес, и у него был шрам от операции по удалению грыжи.
