— Сколько лет вашей матушке? — задал неожиданный вопрос ловец, настигая меня.
— Шестьдесят… — начала было я и осеклась.
За какой Тьмой я вообще должна отвечать на данный вопрос?!
— И как же вы отнеслись бы к ее смерти?
Остановившись, я посмотрела вдаль, там из-за куста осторожно выглянул заяц, затем вверх, туда, где сквозь ветви деревьев синело утреннее небо, после себе под ноги и нехотя призналась:
— Не хочу об этом думать. — И прежде чем мэр вставил бы еще хоть слово, добавила:
— К тому же у нее есть папа, он от экспериментов точно убережет. А вы меня начинаете бесить, господин мэр.
И с этими словами решительно направилась вперед.
Нет, правда бесит! И вопросы у него дурацкие! И…
— Госпожа Герминштейн, меня уже несколько дней мучает вопрос — у госпожи Мадины Моргенштейн имелась дочь или семья?
Понятия не имею.
Остановившись, развернулась к ловцу, задумчиво посмотрела на него и честно ответила:
— Она никогда мне ничего о своей семье не рассказывала. У черных ведьм не принято лезть в чужие дела, господин мэр.
— Удобно. — Ловец догнал меня, и мы вновь зашагали рядом.
— Что именно? — решила проявить любопытство я.
— Удобно уничтожать вас, — усмехнулся он. — Черные ведьмы изолированы как от государства, так и друг от друга. Вы не создаете сообществ, не поддерживаете отношений, вы сами по себе — одиночки, которые никогда не лезут в дела других ведьм. Вы как стая летящих уток — если отстреливать по одной с конца, можно перестрелять весь косяк, и никто ничего не заметит.
Нахмурившись, я не стала ничего отвечать на этот бред. А потому что бред! Потому что…
— Плюс у вас сложности с размножением, — продолжил мэр.
— У нас нет сложностей с размножением, — едва не зарычала я.
— Есть, — невозмутимо парировал ловец. — Вы сами, госпожа ведьма, признались, что заарканить белого мага не так уж и просто.
Едва не выругавшись, хмуро заметила:
— Я просто молодая и неопытная ведьма и за дело по охмурению белого взялась слишком рано. А обычно черные ведьмы о продолжении рода к сорока-сорока пяти годам задумываются. И вот тогда и опыта, и силы, и…
— А вы почему с такой спешкой за это взялись? — перебил меня глава Бриджуотера.
Невежливо перебил. Никакого уважения к черной магии, достал уже.
— Не ваше дело, — нахмурилась я. И добавила: — Мне сейчас нужно.
Пожав могучими плечами, мэр, вместо того чтобы заткнуться, взял и сказал:
— Вам это не особо нужно, иначе вместо аферы с белым магом вы бы делом детопроизводительным занялись. Так что нужно не вам, госпожа Герминштейн.
Идея отблагодарить эту породистую морду завтраком за спасение моей жизни была отвратительной! Просто паршивая это была идея. Крайне.
Остановившись, я посмотрела на мэра, который с улыбкой следил за мной, и решила, что с меня хватит.
— Корзинку вернете, — непонятно даже к чему я это сказала, таких корзинок у меня еще целая одна штука. — Приятного аппетита, господин мэр.
И развернувшись, решительно направилась назад, в город. Хотелось бы вообще сорваться на бег и промчаться по тропинке, вмиг скрывшись от этого… морды. Хотелось вообще больше его никогда не видеть, и чтобы вещи собрал и из моего города свалил! И…
От прикосновения к моей руке словно разряд молнии прошелся по телу. Стремительно развернувшись к догнавшему и схватившему меня мэру, я неожиданно оказалась в его объятиях, а потом…
Его пальцы, скользнувшие по моей щеке…
Мои глаза, зажмурившиеся так, словно я боялась их открыть и увидеть…
Увидеть, как Джонатан медленно склоняется к моему лицу…
Как его губы ловят мои, накрывая осторожным, едва ощутимым поцелуем…
И эти птицы, чье щебетание стало почти оглушающим…
И рука ловца, обвившая мой стан, чтобы с силой прижать к твердому телу…
И мой стон…
И его «Телль» на выдохе…
И плащ, скользнувший по плечам на траву…
И…
И что-то темное, жуткое, промелькнувшее на грани сознания!
Что-то потустороннее, что ощутилось скорее интуитивно, чем какими-либо органами чувств, что-то смертельно опасное.
Я вздрогнула, распахнула испуганные глаза и посмотрела на мэра. Он, тяжело дыша, медленно отстранился, огляделся и хриплым сбивающимся голосом спросил:
— Что не так, Телль?
И мгновенно задержал дыхание, потому что, как и я, понял страшное — птицы больше не пели. И ветерок — его не ощущалось. И деревья словно замерли. И страх, липким жгутом сковывающий все тело…
Мэр посмотрел куда-то поверх моей головы, нахмурился и как-то плавно взял и… и задвинул меня за свою широкую спину, абсолютно и полностью перекрыв обзор на происходящее.
— Госпожа Герминштейн, — голос его прозвучал так, словно мы с ним оба находимся где-нибудь в мэрии, то есть где все официально и ничуть не опасно, — а вы ведь быстро бегать наловчились, не так ли?
— Да уж побыстрее вас буду, — стараясь сбросить оковы страха, раздраженно ответила черная ведьма.
Мэр не отреагировал на колкость, только сказал:
— К западным воротам бегите, у южных вас могут ждать.
От его слов перехватило дыхание.
— Ну же, госпожа ведьма, — напряжено произнес мэр. — Проявите уже наконец хоть одну черту черноведьминского характера. Бегите!
Я осталась стоять на месте, с изумлением глядя на широкую спину этой непонятной морды. Остального-то видно мне не было. Джонатан резко повернулся, одарил меня злым взглядом и прохрипел:
— Ну?! Вы будете спасаться или как?
— Или как, — решила черная ведьма. — А с какой стати вы мне вообще указываете, господин мэр?!
Но вместо конструктивного диалога ловец чуть склонился ко мне и прошипел:
— Брысь отсюда, Телль! Живо!
Черная ведьма молча и выразительно вскинула бровь. Мэр побагровел.
Темная опаснейшая потусторонняя субстанция выпрыгнула из кустов!
Дальнейшие события смешались каруселью — для начала мэр отшвырнул меня в сторону с такой силой, что, уронив на траву, меня по инерции проволокло еще шагов пять. А после поднявшаяся на четвереньки и отплевывающаяся от бурьяна черная ведьма с ужасом увидела, как Джонатан с одним единственным ножом бросается на громадного черного медведя, чей жизненный срок закончился с месяц назад как минимум. Медведь был мертв. Мертв и под воздействием подчиняющего заклинания, на что четко указывали его тускло светящиеся зеленым глаза. И медведь не видел мэра — вся его смертоносная туша была четко ориентирована лишь на одну цель. На меня.
Сверкнул нож ловца. Сверкнул и утонул в шкуре медведя, ничуть не остановив умертвие, рваными резкими движениями бросившееся на меня. Мэра такое игнорирование его персоны ничуть не обидело — рывок, и Вегард запрыгнул на медведя сзади, начав самым недвусмысленным образом кромсать его шею в попытке отделить голову от тела. Медведь был мертв, он не ощущал боли, он не замечал препятствий, он имел лишь одну цель — убить меня, и поэтому на меня же и надвигался, игнорируя своего нежданного всадника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
