– У тебя дети-то есть? – спросил Торвард, глянув на него.
– Что ты, откуда? – Бьярни даже удивился этому вопросу.
Торвард хмыкнул:
– Могу объяснить, как это обычно делается.
– Да нет, я знаю, – с досадой ответил Бьярни.
Его что, за мальчика принимают? Он-то имел в виду, что рабу, которым он до недавнего времени был, никаких детей иметь не полагается, потому что никого не занимает, от кого рожают доступные ему женщины. А откуда берутся дети, он знает не хуже иных знатных вождей, которые норовят подгрести под себя все, что мимо пробегает… И не очень-то сопротивляется, подумал он, вспомнив Элит.
Бьярни кинул взгляд на лицо Торварда, озаренное вспышками пламени. Как-то лет десять назад… Нет, меньше… Ему еще нет тридцати, а он уже вспоминает битвы десятилетней давности. Торвард уже был опытным бойцом и зарабатывал не первые шрамы, когда он, Бьярни, был подростком и только учился держать в руке деревянный меч. Слава великого воина оплачивается его кровью в прямом смысле – и Торвард заплатил достаточно честно, чтобы его было за что уважать.
– И что мне делать? – помолчав, спросил Бьярни. – Что бы ты сделал на моем месте?
– Но у тебя же есть жена. – Торвард пожал плечами. – Эта, большеглазая. Нарожаете детей, одного отошлете на Квартинг – вот и будет твоему отцу внук. Да и дочь у него осталась, выдаст ее замуж. Знаешь, было бы наследство – а наследники найдутся!
– А они ведь даже ничего не знают о том, что со мной случилось. На Квартинге мало кто верил, что я – из рода уладских королей. У моей матери было золотое кольцо… Послушай! – Бьярни вспомнил, с чего все начиналось. – Моя мать, попав в плен, много лет хранила золотое кольцо, подарок ее отца. Она показала его мне, когда рассказала, что я – королевского рода и потому могу быть достойным противником даже тебе. В тот вечер, когда вы захватили нашу усадьбу. И это кольцо у нее твои люди отняли. Где оно? Оно у тебя?
– Кольцо? Золотое кольцо? Из вашей усадьбы? – Торвард слегка нахмурился, пытаясь вспомнить. Золотых колец через его руки прошло столько, что он давно забыл об этом, которое для Бьярни было чуть ли не единственным на свете, сокровищем, равным ожерелью Фрейи.
– А здесь его нет? – Торвард посмотрел на свои пальцы, украшенные четырьмя золотыми кольцами, и показал их Бьярни.
Бьярни глянул и качнул головой: два из четырех, с узорами из переплетенных лент и тел волкодраконов, были сделаны мастерами Морского Пути, два вышли из рук уладских златокузнецов, но совсем не походили на кольцо Дельбхаэм.
– Если я не путаю… Если я ни с чем не путаю… – пробормотал Торвард, пытаясь вспомнить, – то, скорее всего, я твое кольцо отдал Айнедиль. Это королева и верховная жрица острова Фидхенн, этой зимой я был ее мужем. Кажется, я в самом начале ей какое-то кольцо отдал золотое, оно у меня в кошеле болталось, потому что мне ни на один палец не лезло. Раз маленькое, значит, женское, могло быть и то, о каком ты говоришь. Может, одно из этих взамен подойдет? – Он опять посмотрел на свои руки.
Но Бьярни снова покачал головой:
– Я не пытаюсь доказать, будто являюсь твоим незаконным братом. Поэтому твои кольца мне не помогут. Мне нужно кольцо моей матери, и только оно.
– Ну, сходи на Фидхенн, здесь не так уж далеко. Я дам тебе парочку других для Айнедиль, а она тебе твое отдаст. Она девушка не вредная. С ней мне, можно сказать, повезло…
– Возможно, мне это и придется сделать, – мрачно пробормотал Бьярни. – Съездить на Фидхенн. Вот только…
Кольцо Айнедиль могло оказаться каким-то другим. И потом уж Торвард едва ли вспомнит, куда девал нужное. Или Айнедиль уже успела уронить кольцо в море, когда купалась. Или подарить кому-то другому. И он, Бьярни, будет всю оставшуюся жизнь гоняться за ним, как в той сказке – от коровки к лошадке, от лошадки к курочке, от курочки к уточке, чтобы выполнить все их пожелания и раздобыть наконец кусочек масла, чтобы смазать скрипучие ворота… Или как там было в той сказке, что он маленьким мальчиком слушал двадцать лет назад?
– Да на кой тролль тебе это кольцо? – Торвард конунг искренне не понимал его затруднений. – Колец у тебя нет? Пойдем со мной в поход – будут кольца, еще пальцев не хватит.
– Но это знак того, что я происхожу от…
– Да на кой тебе знаки? По тебе и так видно! Даже я и то вижу, что ты родич этим всем волосатикам, только надо волосы отрастить. Разве что поумнее их.
Бьярни подавил вздох. По-своему Торвард был прав, и мало кто из знавших Бьярни теперь сомневался, что он истинный внук рига Миада. Но он, с самого детства привыкший биться за свое достоинство, должен был поддерживать его всеми средствами. Торвард, который родился законным, да еще и единственным сыном знатного прославленного конунга, никогда в жизни не испытывал сомнений в своем достоинстве, а потому мог позволить себе гораздо больше, чем Бьярни: явиться на зимние праздники в потертой работницкой накидке, сидеть со своими хирдманами на бревне у костра и есть с ними из одного котла, не стесняться в выражениях, выбирать женщин по влечению, а не по знатности, рассказывать кому угодно о своих неудачах – потому что каждый сам видел, что это за человек и чего стоит, и ему никогда в жизни не приходилось делать важное лицо, чтобы придать себе весу. Даже в голову не приходило. А Бьярни не мог себе позволить такую свободу и не мог отмахнуться от малейшего доказательства того, что род его достоин уважения.
– Ладно тебе дурью маяться! – Проницательно поглядев на него, Торвард дружески хлопнул его по плечу. – Ты знаешь, что моя мать до сих пор считается дочерью рабыни?
Бьярни в изумлении поднял на него глаза. Он знал, что кюна Хёрдис имеет славу могучей и опасной колдуньи, но его даже мельком не посещало сомнение в том, казалось бы, само собой разумеющемся обстоятельстве, что Торбранд конунг в свое время выбрал себе в жены знатную и сведущую женщину.
– Когда она родилась, ее отцом был квиттингский хёвдинг Фрейвид Огниво, а матерью – чужеземная рабыня из его дома. Потом он погиб, потом мой отец на матери женился, она уже была по закону свободна, но все равно считалась дочерью рабыни. И уж только прошедшей зимой я узнал, что ее мать происходила из наследниц Дома Фидаха, сына Круитне, с Козьих островов. – Торвард усмехнулся. – Она сама еще об этом не знает. Приеду расскажу – вот ей будет подарок! Куда там всяким кольцам!
И вот тут Бьярни перестал что-то понимать. Почти как и он сам, Торвард конунг у себя дома считался потомком чужеземной рабыни. Но почему-то на нем это совершенно не сказалось. Значит, с самого начала он, Бьярни, что-то понимал неправильно…
Но разве он в этом виноват? Этот взгляд ему внушили все те, кто окружал его с рождения: отец, домочадцы, соседи… Даже йомфру Ингебьёрг… В особенности йомфру Ингебьёрг!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
