Однако прибывший позднее Петр, узнав о ходе сражения от Меншикова, остался в общем доволен. Безусловно, его тревожило то, что войскам пришлось оставить еще один водный рубеж, но, во-первых, в деле участвовала только треть дислоцированной здесь армии; а во-вторых, на нее обрушилась вся мощь прославленной шведской пехоты во главе с самим королем. Солдаты Петра ожесточенно бились четыре часа и не были разбиты наголову, а отступили, отстреливаясь и сохраняя порядок, и когда в конце концов оставили поле боя, то не бежали беспорядочной толпой, а рассыпались на подразделения, которые могли соединиться и снова вступить в бой. Потери русских составили 997 человек убитыми и 675 ранеными, у шведов было убито 267 человек и ранено более тысячи. При подсчетах, однако, следует учитывать то обстоятельство, что Петр мог возместить свой урон, тогда как шведская армия таяла с потерей каждого солдата.
Петр приказал провести дознание: какие полки стояли твердо, а какие не исполнили свой долг. Некоторые командиры в полной мере испытали на себе царский гнев. Репнин был предан военному суду и временно отстранен от командования. На четвертый день после баталии, в Шклове, состоялся общий военный совет, который пришел к решению не пытаться оборонять Могилев на Днепре, а отступать по Смоленской дороге к Горкам. Но прежде казакам и калмыкам велено было исполнить свое дело. Царским приказом весь край был обречен на опустошение – чтобы шведы-победители шли по выжженной земле.
Удовлетворен был и Карл, известивший о новой победе Стокгольм и все европейские дворы, однако его не могла не беспокоить перемена в поведении русских войск. Битва под Головчином открыла ему глаза на то, что русская армия уже не та беспорядочная толпа, которая бежала от него под Нарвой. В этой баталии силы противников были почти равны, и русские сражались достойно. Джеффрис признал, что «московиты хорошо усвоили преподанный им урок и произвели немалые усовершенствования в делах военных, и когда бы их солдаты выказали хотя бы половину той храбрости, какую явили офицеры (по большей части иностранцы), неизвестно, чем бы закончилась для нас последняя схватка».
Вдоль дороги на Могилев, по которой двигалась шведская армия, дымились избы и амбары. 8 июля войска подошли к городу. Могилев стоял на Днепре, по которому в то время проходила граница России. Посланные королем отряды переправились через реку без единого выстрела, тогда как основные силы остались на западном берегу. Было очевидно, что предстоит лишь недолгая передышка – на время, пока будут собираться припасы для завершающей стадии похода. Кампания практически подходила к концу. Все великие речные преграды остались позади. В 100 милях к северо-востоку находился Смоленск, а в 200 милях за ним – Москва.
* * *
Находясь в Могилеве, Карл посылал отряды на противоположный берег наводить мосты через реку, но переправлять основные силы не стал – к полному недоумению как собственной армии, так и наблюдательных русских разъездов. Целый месяц – с 9 июля по 5 августа – 35-тысячная шведская армия на западном берегу ждала подхода из Риги корпуса Левенгаупта. Граф Адам Людвиг Левенгаупт, генерал от инфантерии, которого Карл за педантичную ученость прозвал «маленьким латинским полковником», был человек меланхоличный, дотошный, чрезмерно чувствительный к мнению окружающих – он повсюду видел заговоры и козни соперников, но при этом оставался смелым и знающим офицером, исполнявшим приказы с редкостным рвением. Для него не имело значения, сколь малочисленна пехота, которой он командовал, и, напротив, сколь велики силы противника и грозны его укрепления. Получив четкий приказ, Левенгаупт строил солдат в шеренги и шел вперед, демонстрируя полное пренебрежение к смертоносному вражескому огню. Его трагедия и просчет Карла состояли в том, что Левенгаупт получил задание, которое требовало личной инициативы и способности к смелой импровизации.
Левенгаупт был военным губернатором Курляндии и управлял шведскими балтийскими провинциями, вернее, тем, что к этому времени от них осталось. На их территории и близ Риги он располагал армией численностью 12 500 человек. В марте Левенгаупт побывал у Карла в Радошковичах и получил от короля простой и ясный приказ: силами своей армии собрать большой обоз, загрузить его таким количеством военных и съестных припасов, чтобы его людям хватило их на три месяца, а главной армии – на шесть недель, и сопровождать обоз по литовской территории до соединения с основными силами. Перед завершающим броском на Москву обоз Левенгаупта должен был пополнить армию припасами, а его солдаты – существенно увеличить ее боевую мощь. По предварительным подсчетам, 400 миль, отделявших Могилев от Риги, предстояло пройти за два месяца.
Но эти подсчеты оказались ошибочными. Вернувшись в начале мая после свидания с королем в Ригу, Левенгаупт тут же принялся за дело, но перед ним стояла задача собрать 2000 подвод и 8000 лошадей, не говоря уже об огромных количествах самих припасов, и он не успел уложиться в срок. 3 июня, когда армия Карла готовилась сняться с лагеря у Радошковичей, Левенгаупт получил приказ выступить из Риги к Березине, но ответил, что до конца месяца двинуться не сможет. И действительно, длинный обоз и эскорт из 7500 пехотинцев и 5000 кавалеристов пустился в путь лишь в конце июня. Сам Левенгаупт задержался в Риге еще на месяц и прибыл к своим войскам только 29 июля, когда по первоначальному плану уже намечалось соединение с основными силами. На самом же деле его обоз прошел всего 150 миль и находился севернее Вильно – более чем в 250 милях от двигавшихся к Могилеву основных сил Карла.
Узнав о том, что войска Левенгаупта покидают Ливонию и Курляндию и движутся на юг, удаляясь от балтийского побережья, Петр вздохнул с облегчением. Это со всей определенностью показало, что целью Карла не является Петербург, а значит, Левенгаупт с юга и Любеккер с севера из Финляндии не возьмут город в клещи, обрушив на него двойной удар. Апраксин имел в своем распоряжении достаточно сил для того, чтобы потягаться с одним Любеккером, что бы тот ни предпринял. Поэтому части генерала Боура, насчитывавшие 16 000 и державшие под наблюдением Левенгаупта, теперь получили приказ выступить на юг.
Итак, осуществление планов Карла зависело от Левенгаупта. Многие ставили в вину Левенгаугпу медлительность и проволочки, но не в его власти было управлять погодой. Огромные колеса тяжело груженных подвод проваливались в грязи, и, даже подкладывая ветки, сучья и бревна, их с трудом удавалось сдвинуть с места. Левенгаупт вез с собой и переносный мост – гордость военных инженеров, – звенья которого соединялись между собой гибкими кожаными ремнями. Мост так намок, что каждую его секцию приходилось нести тридцати двум солдатам, да и то с передышками через двадцать шагов. За месяц обоз прошел всего 143 мили, в среднем менее пяти миль в день. Кончился июль, наступил август, а там и сентябрь, а корпус Левенгаупта все еще месил дорожную грязь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
