Настя принесла гору бутербродов и большой стеклянный чайник. Аппетит у Сусликова не под стать фамилий был волчий, он уничтожал бутерброды один за другим. Но вид его, жующего и прихлебывающего чай, вызывал почему-то не брезгливость, а умиление. Анне вдруг захотелось поставить локоть на стол, положить голову на ладонь и тихо смотреть, как насыщается здоровый голодный мужчина. Сусликов умудрялся еще и говорить с набитым ртом:
— Нет, ну какие проблемы? Человек жив, в Москве, почему нельзя с ним встретиться?
— Я попробую сейчас позвонить, но дозвониться не гарантирую.
— Попробуйте.
Попытка удалась. Трубку сняла Вера.
— Как ты? — спросила Анна.
— Все лучше и лучше.
— Замечательно. Можешь пригласить к телефону Константина Владимировича?.. Константин Владимирович, у меня в кабинете сейчас находится майор милиции Дмитрий Дмитриевич Сусликов. У него есть к вам ряд вопросов. Ответьте на них, пожалуйста.
Она передала трубку Сусликову, и тот, не переставая жевать, изложил Колесову суть дела. Анна отлично слышала их разговор — безобразие, оказывается, у ее телефона изоляция никуда не годится, и ее посетители невольно в курсе всех телефонных бесед. Нужно немедленно вызвать мастера или поменять аппарат. Правда, диалог шел на повышенных тонах, вернее, они попросту орали друг на друга.
— Я ничего не могу сообщить вам полезного, — говорил Костя. — О том, чтобы предоставить пленки с записями, речь не может идти в принципе.
— Вы отказываетесь помочь следствию?
— Какого рода преступление вы бы ни расследовали, мои сугубо конфиденциальные беседы с пациенткой никакого отношения к ним не имеют.
— А вот это мне судить!
— Заблуждаетесь.
— Я могу оформить изъятие в судебном порядке!
— Напрасный труд. Официальным медицинским документом является только медицинская карточка. Ее вы действительно можете получить через суд. И она вряд ли удовлетворит ваше любопытство, даже если вы разбираетесь в профессиональных терминах.
— Какое любопытство? Я что, в бирюльки играю?
— Не могу судить. Будьте любезны, передайте трубку директору.
— Козел! — громко сказал Сусликов и передал трубку Анне.
— От козла слышу!
— Константин Владимирович, это я.
— Простите! Анна Сергеевна, если кто-то попробует вскрыть мой сейф, то устрою такой скандал, который никому и не снился. Через час я буду в клинике.
— Не волнуйтесь, Константин Владимирович, ничего подобного не произойдет. И приезжать вам не нужно.
— Нужно! Нужно! — Сусликов возбужденно постучал кулаками по столу. — Пусть едет, я его здесь дожму.
Анна заговорщически кивнула милиционеру:
— Нет, если вы считаете необходимым, Константин Владимирович… Да, ваше присутствие, конечно, облегчило бы мое положение. Спасибо! До свидания!
Она положила трубку. Сусликов принялся за очередной бутерброд.
— Дмитрий Дмитриевич, вы втягиваете меня в конфликты с подчиненными.
— Да бросьте вы язык ломать. Зовите меня Дим Димычем или Сусликом.
— Сусликом? — поразилась Анна.
— Меня уже тридцать семь лет так зовут. Привык.
— А вы, стало быть, будете величать меня Анютой?
— Запросто!
Анна расхохоталась: Суслик, познакомился пять минут назад и будет звать ее Анютой. Святая простота! Как школьники!
Суслик застыл с открытым ртом, потом проглотил, не жуя, кусок.
— У тебя смех! — Он развел руками. — Я валяюсь! Сидела такая бизнесвумен, на кривой козе не подъедешь, не объедешь. Анюта!
Он смотрел на нее с восхищением. Это было удивительно приятно. Сердце, перестань колотиться! Кровушка, не пульсируй нахально в сосудах!
— Дим Димыч, — Анна не могла убрать счастливую улыбку с лица, — перестаньте на меня пялиться и оставьте хотя бы один бутерброд!
— Извини, объел твою, контору, — он подвинул ей блюдо, — вторые сутки как бешеная собака бегаю. Давай подкрепись.
— Спасибо. — Анна постаралась сосредоточиться на процессе жевания бутерброда и глотания остывшего чая.
Работа стояла. До приезда Колесова Суслик развлекал Анну байками из милицейской жизни. Настя держала заслон в приемной — быстренько всех выпроваживала за дверь и отсекала телефонные звонки. Она никогда не слышала, чтобы из кабинета директора доносился такой заливистый хохот.
Майор прошел вслед за Костей в его кабинет. Суслик не стал держать вступительных речей, а разложил на столе перед Костей фотографии:
— Серийный убийца. Девочки от семи до двенадцати лет. Пять жертв. Изнасилование и зверское надругательство.
Снимки были ужасными. У Кости пропал боевой запал.
— В Институте судебной медицины имени Сербского есть врач, — Костя назвал фамилию, — который специализируется на психопатичности серийных убийц.
— Знаем Николая Николаевича, — кивнул Сусликов, — он составил психологический портрет преступника. Строго говоря, Деревянко под него не лезет, но он промелькнул в эпизоде. Мы обязаны проверить.
— Я могу только в самых общих чертах обрисовать особенности психического склада Тамары Егоровны, — сказал Костя. — Она была у меня на приеме дважды. Скорее всего, ее проблемы лишь отражаются в плоскости нынешней семейной жизни, а уходят глубоко в детство. Меланхолический тип нервной системы…
Перед уходом Суслик заглянул к Анне. Она в одиночестве читала бумаги.
— Мимо кассы. Ладно, одним честным гражданином больше, — доложил он.
Суслик держался так просто и естественно, словно они были знакомы тысячу лет.
— Сегодня у меня дел под завязку, — извинился он. — А завтра я заеду за тобой? В шесть часов, годится?
Аннина голова механически кивнула.
— Бежевые “Жигули”, шестерка. Пойдем в ресторан, приглашаю. Моя очередь тебя кормить.
Анна снова молча кивнула.
— Пока, до завтра.
Анна кивнула в третий раз. Он ушел.
Что она вытворяет? Милиционер с нестираными носками. У нее кандидатов в любовники со счетами в швейцарских банках — десяток. При чем тут деньги? Никто пульсации до сих пор не вызывал. А если он просто под всплеск гормонов попал? Какая разница? Хочется его снова увидеть — и увижу. В ресторан пригласил. На милицейскую-то зарплату! Но ведь сама не заплатишь. Не задумываясь, заплатила бы. Стоп! Не хватало еще мужиков покупать.
Позвонил Колесов по внутреннему, спросил, может ли зайти.
Похудел Константин Владимирович. Любовный марафон жирок отлично разгоняет. Он все-таки очень похож на Юру прежнего. Заметила ли это Вера? И похожесть почему-то не будит никаких чувств. Другое дело Суслик. Называть человека сусликом! Неужели к этому можно привыкнуть?
