– Каждый год одно и то же, аристократам претит ходить пешком! Никакого экипажа же велено не пущать на закрытые для празднества улицы и дворцовую площадь! – возмущается женщина, проталкиваясь обратно к лотку с приправами и задевая меня своими сумками.
Я холодею. Моя рука, совсем недавно крепко сжимающая ладошку дочери, пуста.
42
Нет, нет, нет, нет…. Пенелопа! Лихорадочно кручусь на месте, ища глазами знакомую фигурку, но не нахожу. Сердце стучит как ненормальное, в голове нет никаких мыслей, кроме нарастающего в геометрической прогрессии с каждой прошедшей секундой волнения.
– Пенелопа! Пенелопа! – кричу, кружась на месте, перебирая глазам разношерстную толпу.
Люди снуют мимо, посылают в мою сторону любопытные взгляды, и проходят дальше по своим делам.
Нет, нет, где…Я задыхаюсь. Бегу к киоску с сахарной ватой в десяти шагах впереди, никого. Спешно шагаю обратно, где видела дочку в последний раз. Ее нет. Бреду назад к площадке, где выступали циркачи, но Печеньку в розовом платье, смешной шляпке и с рюкзачком не нахожу.
– Вы видели здесь девочку? Русые волосы, шесть лет, такого роста…
В ответ только качают головой. Кого не спрошу, никто не знает! Да что же это такое. На слабых ногах иду обратно, продолжаю стоять посреди дороги, омываемая волнами толкающихся прохожих, и вглядываться во все стороны вокруг себя, тщетно ища родную фигуру.
– Эрин! – за плечи трясут. Фокусирую взгляд перед собой. Альтан!
– Где Пенелопа?
– Пенелопа! Она только что была рядом, но лошадей понесло, и она исчезла... Что делать? Я не могу ее найти! – хватаюсь за рубашку на груди мужчины в поисках поддержки, неосознанно боясь того, что и он может раствориться в толпе.
Надо собраться. Я понимаю умом, что нужно перестать паниковать и взять себя в руки, такое мое состояние точно не поможет в поисках, но чувства затмевают и оказываются сильнее рассудка.
– Эрин! – Альтан внимательно заглядывает мне в глаза, его голубые, кристально чистые очи призывают вернутся в реальность, притягивая меня сильнее ньютоновской гравитации.
Моргаю и мысли очищаются.
– Я говорила ей, если потеряется, идти туда, где была с мамой в последний раз. Печенька не могла убежать с-сама, она умная и послушная, честно…– пытаюсь почему-то оправдаться.
– Шшш, – чужая ладонь смахивает с щеки слезы – когда я только успела сырость развести – бархатистый голос продолжает. – Я знаю. Она не такая. Эрин, я обещаю, мы ее найдем. Ты мне веришь?
Я словно тону в этих глазах. Никогда еще на меня не смотрели с такой заботой и нежностью.
– Верю.
Киваю и Альтан крепко сжимает мою маленькую в сравнении с его рукой ладошку. Толпа перед ним расступается, высокий и широкоплечий мужчина с прямым твердым взглядом и суровым выражением лица внушает прохожим держаться от него подальше.
Высота роста позволяет мужчине хорошенько осмотреться вокруг.
– Вон там есть тихий переулок, – кивает Альтан в сторону узкого проема между зданиями, и тянет меня за собой целеустремленно шагая вперед.
В отличии от оживленной улицы здесь темно, мрачно и подозрительно. Гора старого мусора, в котором прячутся потревоженные крысы, а впереди тупик, кирпичная стена с нечитаемыми граффити и пожелтелыми остатками ободранных объявлений.
Альтан делает еще пару шагов и наклоняется, поднимая с земли грязную игрушку. Это слоник-единорог, которого он выиграл для Пенелопы в палатке, сбив башенку одним ударом маленького мяча.
По телу пробегается дрожь. Вряд ли моя Печенька могла уйти сама. И слона этого она бы ни за что не бросила. Но кто и зачем…Разве мы сделали кому-то плохое? А ребенок в чем виноват?
– Эрин, – твердо произносит мое имя маг.
Я всхлипываю и проглатываю слезы. Он прав, нельзя сейчас превращаться в плачущее и беспомощное нечто. Я никогда прежде за обе жизни не попадала в подобные ситуации, не испытывала такой крайней степени отчаяния и собственной беспомощности.
Альтан делает в воздухе какие-то пасы, одна его рука по-прежнему крепко сжимает мои пальцы. С правой ладони мужчины срываются голубые искорки.
– Их было трое. Они схватили ее и перелезли через эту стену.
Как же хорошо, что он маг!
Альтан отпускает мою руку и помогает мне залезть на груду ящиков, сам же ловко перелетает на ту сторону тупикового проулка и ловко ловит меня, быстро опуская на землю. В любой другой ситуации я бы испугалась, но сейчас весь страх уходит на беспокойство о дочери.
Тепло снова накрывает пальцы, мы следуем дальше, по невидимому следу, на который напал Альтан. Его широкая спина рождает во мне чувство защищенности и некоторой уверенности, а еще благодарность. Что бы я делала одна в этой ситуации? У кого бы просила помощи? О подобном исходе даже думать страшно.
– Они не ушли далеко, – в голосе мужчины звучит сталь.
Он осматривает старые постройки в районе, в котором мы оказались, пройдя пару кварталов прочь от центра города и шумных народных гуляний. Музыки тут не слышно, на улицах едва ли можно встретить случайных прохожих.
Шаг Альтана ускоряется. Если бы не тот факт, что он продолжает крепко держать меня за руку и вести за собой, я бы давно уже отстала и потеряла его из виду. Через пять минут ходьбы мы останавливаемся возле непримечательного домишки.
– Если я скажу бежать, ты побежишь, Эрин, – Альтан разворачивается ко мне лицом и крепко берет меня за плечи, снова заглядывая в лицо. – Кивни.
Слабо киваю.
– Молодец. Иди за мной и не высовывайся.
Покосившаяся деревянная дверь, видавшая лучшие времена, оказывается незапертой. Мы оказываемся в пустой комнате, судя по всему, прихожей. Внутри пыльно и темно, глазам требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к плохо освещенному помещению.
– …или продать. Слышал же, что мамаша ее какая-то провинциальная богачка. Про нее даже в столичном вестнике писали. Выкуп вытрясем приличный и свалим подальше из империи, куда-нибудь на моря.
Нравоучительный голос долетает из комнаты впереди с не до конца затворенной дверью, оттуда же в коридор проливается полоска света.
– Та женщина ведь просила избавиться от девчонки, – хрипло парирует с сомнением в голосе другой мужчина на слова первого из глубины покосившегося домишки.
– Рука у тебя поднимется ребенка словно кутенка придушить? То-то же. Сделаем так, как я сказал. А той дамочке пригрозим жандармами, я ее голосок записал на артефакт, с аристократами водиться себе дороже может выйти.
– Ого-о-о…
– Учитесь, иначе прямая дорога на плаху.
Альтан ведь сказал, что их было трое. Но голоса слышатся только двух проходимцев. Где третий?
– Ну и ну! Кто же к нам пожаловал! – обладатель тянущего с ленцой тона объявляется за моей спиной.
Дверь, которую мы не потрудились закрыть за собой при входе закрыть, захлопывается гулко, стоит только худощавому красноволосому мужчине со шрамом на лице сделать движение пальцем.
43
Назад пути нет, вперед тоже, в дверном проеме комнаты, из которой слышались голоса, появляется коренастый мужчина.
Альтан отпускает мою руку и вжимает меня практически в стену коридора, прикрывая своим мощным телом меж двух огней.
– Спокойно, спокойно, – улыбается красноволосый, поднимая руки и демонстрируя, что применять силу не собирается. – Нам же лучше, что вас искать не придется для того, чтобы договариваться, дорогие родители. Шимус, вы же еще ничего с девчонкой не сделали?
Коренастый ощеривается, являя миру желтые зубы:
– Нет, Фальк. Как раз думали, что ледя та не по адресу обратилась!
Я узнаю голос. Он принадлежит тому из разговаривавших, что стелился, что ребенок не щенок, и что-то про «жандармами пригрозить».
