за Вислу и в значительной мере способствовал организации разгрома 2-й русской армии. В 1914—16 генерал-квартирмейстер штаба Восточного фронта, с августа 1916 начальник штаба главнокомандующий Восточным фронтом. В декабре 1917 — феврале 1918 был фактическим главой германской делегации во время мирных переговоров с Советской Россией в Бресте. Занимая резко антисоветскую позицию, был вместе с тем сторонником заключения мира с Россией для достижения победы на Западе. В августе 1918 предлагал начать войну против Советской России. С ноября 1918 главнокомандующий Восточным фронтом. В 1919 пытался организовать германскую военную интервенцию в Россию. С 1920 в отставке. Проявил себя как авантюрист профашистского толка. В своих работах по истории 1-й мировой войны критиковал германское командование за то, что оно якобы упустило победу.
[15]«Насколько я теперь помню, только один раз, в 1902 году, удалось нам купить весь план русского развертывания сил у одного полковника русского Генерального штаба. С этого времени – мы знали – русский мобилизационный план был изменен, но как – это долго для нас было неясным.
В 1910 году, если не ошибаюсь, начальнику разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кенигсберге, капитану Николаи, удалось добыть приказ о пограничном охранении, полученный одной из частей русской 26-й дивизии в Ковно. Из приказа видно было, что русские из находящихся в их распоряжении войск в первую очередь развертывали против нас две армии: так называемую виленскую армию и варшавскую…», - генерал Макс Гофман ««Война упущенных возможностей».
[16]После сражения под Гумбинненом обстановка позволяла войскам Северо-Западного фронта нанести окончательное поражение 8-й немецкой армии. Однако генерал Жилинский благоприятный момент упустил, разрешив генералу Ренненкампфу приостановить наступление соединений 1-й армии для подготовки операции по обложению Кенигсберга. Двухдневная остановка 1-й армии позволила противнику оторваться от русских войск на 50–60 километров. Медленное наступление русских войск с 10 августа переходами не более 15 километров в сутки при отсутствии сопротивления со стороны противника дало возможность 8-й немецкой армии перегруппировать основные ее силы и средства против 2-й русской армии Самсонова.
[17]«Все встречают его со злобой, вполне им заслуженной и по командованию фронтом, и по его неумению быть человеком. Рассказывают, что на фронте он обставлял себя всей той роскошью и недоступностью, до скороходов включительно, какая окружала его в Варшаве до войны. Его надменность, важность и петушиная надутость рельефно подчеркиваются простотой Алексеева, который, однако, сохраняет всю видимость большого гостеприимства и некоторой доли почтительности (все такие приезжие завтракают и обедают с нами, если не приглашены к царю). Надо же было царю догадаться послать этого индейского петуха во Францию, где так ценят ум…», - Лемке М.К. «250 дней в Царской Ставке»
Глава 9. Новые назначения.
«…Этот небольшой круг постоянно оптимистически настроенных придворных создавал условия для идиллии в Царском Селе. И если бы не было этих людей, скрывающих всё от царской четы, видимо, эта идиллия не завершилась бы таким страшным концом для царя и России. Все эти Фредериксы, Воейковы, Саблины и Ниловы в значительной мере способствовали наступлению страшной катастрофы…», - немецкий исследователь Рене Фюлоп-Миллер.
В общем, весь дальнейший день коту под хвост! Планировалась ещё встреча с архиереем и с высшим духовенством Могилева в губернаторском доме – да, куда там…
Вернулся к Царскому Поезду и только и делал, что выслушивал «охи» и «ахи» от своих придворных. Мигом прилетела целая «делегация» из Штаба во главе с самим Алексеевым, напросившимся на завтрак. Мой «косой друг», почти по-всамоделишнему сокрушался, что не распознал злодея, потел и беспрестанно промокал носовым платком своё простое, мужиковатое лицо.
Жандармы, дворцовая и местная полиция…Может, сужу несколько поверхностно и предвзято - но мне они напомнили ряженных клоунов! С таким «спецслужбами», мне только и остаётся – как Империю пролюбить. Не считая самого Спиридовича, единственный, более-менее адекват среди них - подполковник Дукельский, присланный недавно из Петрограда.
Губернатор могилёвский – тут как тут! Заодно и, познакомились – Пильц Александр Иванович. Человек, сразу видно образованный и вроде хороший - но из-за обстоятельств, разговор с ним получился какой-то пустопорожний…
Духовные лица сами прибыли на грандиозный кипеж, из которых узнал Георгия Шавельского[1]- последнего протопресвитера русской армии и флота, по его характерному облику типичного еврея.
Поздним вечером, на по-быстрому устроенном «сходнячке» всех заинтересованных сторон, было решено не выносить «сор из избы» и списать смерть Жилинского на несчастный случай в результате неосторожного обращения с оружием… Предложил такую «версию» сам генерал Алексеев - а то мол, в народе и армии пойдут ненужные разговоры об «генералах-изменниках». Ни фуя себе несчастный «случай» - с контрольным выстрелом в голову! Тем не менее, все были именно за этот вариант и, я не захотел быть «белой вороною»…
Конечно, на уровне слухов и сплетен правду не утаишь. За меня или против, будет общественное мнение, интересно? А, ну-ка угадайте с трёх раз!
Одно радовало: возвратившись в свой купе-кабинет, я обнаружил там камердинера Алексея Егоровича Труппа, который бурча по-чухонски, протирал тряпкой антикварного вида телефоны на специальном столе – на письменный они не помещались. Четыре «прямых» телефона – связывающим меня с Генеральным Секретариатом, с Имперской Канцелярией, с Администрацией Императора и, с кабинетом генерала Алексеева. Кроме этого «номерной» телефон, по которому - через «барышню» можно было связаться с любым из вагонов Царского Поезда, или с учреждением или частным лицом в городе… Могилев был достаточно хорошо для своего времени телефонизирован.
«Отходняк» после убийства у меня начался ещё перед завтраком – чуть заметная дрожь всего тела, пропал аппетит и всё буквально из рук валилось. Долго не мог заснуть – всё мерещился мне размозжённый генеральский затылок… Применив методы аутотренинга, всё же смог закемарить уже после полуночи.
***
На следующий день, муки совести вроде прекратились. В конце концов, для меня все хроноаборигены – уже давно покойники. Ну, помер тот Жилинский лет на десять раньше – или на сколько там, не знаю… Сам «ласты склеил» или помог кто - не важно…Подумаешь, дела! Тем более, как говорится – сам напросился.
Ну, а теперь делаем кое-какие кадровые перестановки, продолжая сколачивать команду.
Первым делом вызываю с утра, командующего Его Императорского Величества Конвоем - генерала свиты Граббе. Лишь только от одного вида - любимого партнёра моего Реципиента по «забитию козла», меня всего передёрнуло от брезгливости - маленькие, хитрые и сладострастные глазки на заплывшем жиром лице…Дежурная подобострастная
