За четой Дандридж цепочкой потянулись и другие. Луис принимал рукопожатия, объятия, слезы соболезнования. Воротничок рубашки и плечо пиджака промокли насквозь. Запах цветов пронизал всю комнату, смешавшись с особым запахом смерти. Его Луис помнил с детства — тяжелый, приторный запах похоронных цветов.
Луиса утешали: слава Богу, что Гейдж не страдал — он слышал это 35 раз, неисповедимы пути Господни, на все воля Его — 25 раз; сейчас Гейдж приобщился сонму Ангелов, и за него можно радоваться — эти слова ему довелось выслушать 12 раз.
Странное дело. Вместо того, чтобы с каждым разом все больше и больше отрешаться от банальностей (так, часто слыша собственное имя, перестаешь соотносить его с собой), Луис чувствовал, как все глубже и больнее вгрызаются они в душу, режут по живому. И когда перед ним появились теща с тестем — никуда не денешься! — он уже чувствовал себя как загнанная лошадь.
Да, похоже, Рейчел права: старик Гольдман сильно сдал. Сколько ему? Пятьдесят восемь или пятьдесят девять? Сегодня можно дать все семьдесят. Неподвижное, точно высеченное из камня лицо — вид нелепый, ни дать, ни взять израильский премьер Менахем Бегин, такая же лысина, такие же бутылочного цвета очки. Рейчел говорила, что, приехав к родителям на День Благодарения, ужаснулась: до чего ж постарел отец! Но Луис тем не менее не ожидал встретить старика в столь удручающем виде. Может, в День Благодарения он и выглядел лучше, ведь одного из любимых внуков он потерял только сейчас.
Рядом с ним стояла Дора. Лицо ее скрывалось под двойным, а то и тройным слоем траурной вуали. Волосы, как заведено у великосветских американских старушек, подкрашены голубым. Она держалась за мужнину руку. Под вуалью (единственное, что приметил Луис) поблескивали слезы.
И вдруг сразу все прошлые обиды отошли. Луис понял, что не таит больше зла на этих стариков, ибо зло — слишком тяжелая ноша. А может, наслушавшись малоискренних соболезнований, он наконец увидел горе, соразмерное своему?
— Спасибо вам, Ирвин, спасибо, Дора, — тихо проговорил он. — Спасибо, что приехали.
Он неуклюже повел руками: то ли хотел поздороваться с Ирвином, то ли обнять обоих. Почувствовал, как на глаза навернулись слезы — впервые за все утро. Мелькнула дикая мысль: неужто сейчас наступит примирение, доставшееся столь дорогой ценой. Как в сентиментальных девичьих книжках, где лишь смерть героя рушит вражду, и на ее руинах взрастают новые чувства, не в пример его извечной тупой, ноющей боли.
Дора потянулась было к зятю — видимо, тоже обнять его. И даже пробормотала: «Ох, Луис…», но тут муж одернул ее. Никто, пожалуй, не обратил внимания на короткое замешательство всей троицы (разве что распорядитель, он неприметно стоял в дальнем углу. Луису подумалось, что дядя Карл непременно бы все заметил). Луис так и застыл с полупростертыми руками, а Ирвин с Дорой стояли вытянувшись, как фигурки брачующихся под венцом на свадебном торте.
Тесть в отличие от тещи не уронил и слезинки. В глазах его горела ненависть (МОЖЕТ, ОН ДУМАЕТ, ЭТО Я УБИЛ ГЕЙДЖА, ЧТОБЫ ЕМУ ДОСАДИТЬ? — подумал Луис). Старик смерил зятя уничижительным взглядом: ты, мразь, мало того, что украл дочь, еще и вверг ее в страшное горе. Но быстро перевел взгляд на гроб и лишь тогда чуть смягчился.
Луис все же предпринял последнюю попытку.
— Ирвин. Дора. Нам нужно быть вместе… чтобы… чтобы пережить такое.
— Луис… — начала было снова Дора, причем голос у нее ДОБРЫЙ, отметил Луис. Но Ирвин, видимо, подтолкнул жену, и они оказались за спиной Луиса. Не глядя по сторонам (и тем более не оборачиваясь на зятя), они подошли к гробу, и Ирвин извлек из пиджачного кармана маленькую черную ермолку.
ВЫ НЕ РАСПИСАЛИСЬ В КНИГЕ! — мысленно крикнул им вслед Луис, и вдруг на него накатила волна такого жгучего злорадства, что лицо дернула судорога.
Наконец утренняя церемония кончилась. Луис позвонил домой. Трубку поднял Джад, спросил, как все прошло. Нормально, ответил Луис и попросил к телефону Стива.
— Если Рейчел будет в состоянии подобающе одеться, я, пожалуй, отпущу ее на дневное прощание, — сказал тот. — Вы, Луис, согласны?
— Согласен.
— Как вы сами-то, Лу? Только не надо бодрячества, договорились?
— Да вроде все в порядке, — бросил Луис. — С обязанностями справляюсь. ВСЕХ ЗАСТАВИЛ РАСПИСАТЬСЯ В КНИГЕ. ВСЕХ. КРОМЕ ДОРЫ И ИРВИНА.
— Ну и слава Богу. Может, встретимся в городе, перекусим?
…Встретимся… Перекусим… Луиса ударили эти чужие, иноземные, нет, скорее даже инопланетные понятия. Вспомнились научно-фантастические романы, читанные в детстве. ДА, У ЭТИХ СУЩЕСТВ С ПЛАНЕТЫ КВАРК ЕСТЬ СТРАННЫЙ ОБЫЧАЙ: КОГДА УМИРАЕТ РЕБЕНОК, ОНИ «ВСТРЕЧАЮТСЯ ПЕРЕКУСИТЬ». ЗВУЧИТ ДИКО, ПО-ВАРВАРСКИ, НО НЕ ЗАБЫВАЙТЕ: ЭТА ПЛАНЕТА ЕЩЕ НЕ ОЧЕЛОВЕЧЕНА.
— Отчего же, давайте. Какой ресторан больше подходит для перекусона между погребальными ритуалами?
— Ну зачем же так, Луис? — проворчал Стив, хотя, похоже, даже обрадовался.
В состоянии спокойствия, граничащего с безумием, Луис, как ни странно, видел людей насквозь — в привычной жизни он такого не наблюдал. Ему показалось, что Стив посчитал так: лучше уж горький и злой сарказм, чем прежняя полная отрешенность друга и коллеги. Впрочем, возможно, это очередное Луисово заблуждение.
— Не обращайте внимания, — усмехнулся он. — «У Бенджамена» сойдет?
— Вполне, — согласился Стив. — В самый раз.
Звонил Луис из директорского кабинета в похоронном бюро. Проходя через ритуальный, уже опустевший зал, он увидел сидящих в первом ряду Ирвина и Дору Гольдман, поникших, недвижных, точно древние статуи.
«У Бенджамена» оказалось и впрямь «в самый раз». Полдничали в Бангоре рано, и к часу дня в ресторане уже никого не осталось. Со Стивом и Рейчел приехал и Джад. Все четверо заказали жареных цыплят. Рейчел на минуту отлучилась, но «минута» так затянулась, что Стив заволновался, едва не попросил официантку заглянуть в дамскую комнату, проверить, не случилось ли чего. Но тут появилась Рейчел, села за стол. Глаза у нее заметно покраснели.
Луис неохотно ковырял цыпленка, налегая на пиво, в чем его поддерживал молчаливый Джад. Так и пришлось официантке уносить обед почти нетронутым. Сверхъестественным чутьем Луис прочитал мысли хорошенькой официантки: может, посетителям не понравилась еда, может, следует спросить об этом? Но, еще раз приметив заплаканные глаза Рейчел, решила, что вопрос неуместен. За чашкой кофе Рейчел огорошила всех, особенно Луиса, которого после пива потянуло ко сну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
