Я все еще стоял на пороге:
— Можно войти?
Думаю, отец был искренне тронут тем, что я не поленился приехать к нему, хотя мы виделись совсем недавно. Тронут и ошарашен. Почти всю неделю мы ничем особенным не занимались, но легкость, с какой мы общались, и даже (осмелюсь заявить) близость, возникшая между нами, были для обоих совершенно новыми и непривычными ощущениями. Я отдал ему бесценную голубую папку, сказав, что я прочел мемуарный рассказ «Восход солнца», но развивать эту тему мы не стали. Во всяком случае, до определенного момента. Также я утаил поначалу, что половина моего чемодана заполнена открытками Роджера Анстрасера, сложенными в увесистые стопки. Я не спешил, дожидаясь нужного момента, и первые дни мы провели за обыденными домашними делами. В новой квартире отец жил уже три месяца, но до сих пор толком ее не обставил, и мы объезжали мебельные магазины, покупая кресла, кухонные шкафчики и гостевую кровать. Его телевизор, которому было лет двадцать, еле показывал, и в один прекрасный день мы приобрели новый с плоским экраном, а заодно и DVD-проигрыватель. Отец ворчал, что теперь ему не на чем смотреть старые видеокассеты, а новомодные пульты такие маленькие, что он будет их постоянно терять, но, по-моему, он был доволен — и не столько телевизором, сколько вообще всем. Этот мой визит значительно отличался от предыдущего, и, понятно, в лучшую сторону.
Наступил вечер пятницы, а я все еще не сказал, что я уготовил ему на следующий день. Мы заказали китайскую еду на дом, открыли большую бутылку новозеландского «Шираза», и, пока он резал четверть поджаристой утки и вынимал блинчики из целлофановой упаковки, я вышел в соседнюю комнату, а вернувшись, сказал:
— Пап, у меня кое-что есть для тебя. — И выложил на стол билет авиалиний «Квантас».
— Что это?
— Билет на самолет.
Отец взял билет, заглянул в него:
— До Мельбурна.
— Точно.
— На завтра.
— Да, на завтра.
Он положил билет на стол:
— Объясни, что происходит?
— Завтра ты едешь в Мельбурн.
— И с какой стати?
— А с той, что… завтра там будет человек, с которым тебе, по-моему, стоит увидеться.
Он смотрел на меня в полном недоумении. Я понял, что по моему тону он мог вообразить, будто я посылаю его проконсультироваться с каким-нибудь специалистом от медицины.
— И… кто же этот человек?
— Роджер.
— Роджер?
— Роджер Анстрасер.
Отец прекратил резать утку на мелкие слоистые кусочки и опустился на стул:
— Тебе известно, где сейчас Роджер? Откуда?
— Я его выследил.
— Как?
— Наводка была на последней открытке, которую он тебе прислал. Открытку я нашел в Личфилде.
— Он все еще пишет мне?
— И не переставал писать. В моем чемодане около двухсот открыток с его подписью.
Отец почесал в затылке:
— Он хочет меня видеть?
— Да.
— Ты говорил с ним?
— Да.
— И что он сказал?
— Сказал, что… ему не терпится с тобой встретиться.
— Он живет в Мельбурне?
Я покачал головой:
— В Аделаиде. Мы выбрали Мельбурн, потому что это промежуточный пункт.
Отец снова взял билет в руки, посмотрел на время вылета, но как-то рассеянно.
— То есть, похоже, вы обо всем договорились.
— В твоей власти все отменить.
— Где назначена встреча?
— В чайной ботанического сада, — ответил я, — завтра, в три часа.
Отложив билет, отец взял нож, вилку и продолжил разделывать утку, но по его лицу видно было, что он напряженно размышляет. Однако о предстоящей встрече ни за ужином, ни после он не проронил ни слова. Мой отец, начинал понимать я, — гений молчания.
Тем не менее чувствовалось, что он сильно взволнован. Я вручил ему стопки открыток, и, когда я отправился спать, он сидел за кухонным столом, методично читая их одну за другой. Я проснулся в три часа утра, сказалась разница во времени, и увидел полоску света под дверью его спальни. До меня донесся скрип половиц — отец мерил шагами комнату. Больше в ту ночь я так и не заснул; отец, подозреваю, тоже.
Утром около семи часов я первым спустился на кухню. Когда я заваривал кофе, вошел отец и слегка повышенным тоном произнес:
— Ты не купил мне обратный билет.
— Не купил.
— Почему?
— Я же не знал, на какой срок ты едешь. Может, ты захочешь там задержаться. В зависимости от того, как все сложится. Так что придется тебе самому покупать обратный билет.
— Полет из Мельбурна в Сидней — для меня это роскошь.
— Расходы я возмещу.
После этих моих слов он повел себя… как бы это выразиться… очень неординарно. Если вам повезло и у вас достаточно нормальные отношения с родителями, боюсь, вам будет трудно понять, насколько необычайным его поведение выглядело в моих глазах. Сперва он сказал: «Спасибо, Макс». А потом: «Ты ведь не обязан это делать». Но не это было самым странным. Странность заключалась в том, что он подошел ко мне — я как раз наливал кипяток в кружку с кофейными кристалликами — и положил руку на мое плечо. Он дотронулся до меня.
Я дожил до сорока восьми лет, но не помню, чтобы отец когда-либо до меня дотрагивался. Я обернулся, и наши глаза встретились на очень короткий миг. Мы оба чувствовали неловкость и поспешили отвернуться.
— А ты чем собираешься заняться сегодня? — спросил он.
— Ну, никаких великих планов у меня нет. Разве что вечером я иду в ресторан. И надеюсь там тоже кое с кем встретиться.
В том самом ресторане, добавил я, где мы с ним так и не поужинали вместе два месяца назад. И я вкратце рассказал о китаянке с дочкой.
— Ты с ней знаком? — спросил отец, когда я подал ему кружку с растворимым кофе.
— Нет, не совсем. Но… (Я отдавал себе отчет: то, что я собираюсь сказать, прозвучит дико или смехотворно, но меня несло.) Но у меня такое чувство, что мы знаем друг друга. То есть я знаю ее, и очень давно.
— Понятно, — с сомнением в голосе произнес отец. — Она замужем? У нее есть друг?
— Не думаю. Я почти уверен, что она — мать-одиночка.
— И сегодня вечером ты собираешься с ней заговорить, так?
— Так.
— Ну, тогда удачи тебе.
— И тебе, папа. Сегодня у нас обоих великий день.
Мы чокнулись кружками и выпили за успех предстоящих встреч.
Через полчаса, перед тем как выйти из дома, я напомнил отцу, что нашел зарядник для его мобильника, зарядил телефон и оставил его на книжном шкафу в гостиной.
— Не забудь его взять! — крикнул я, пока он возился в ванной, складывая в сумку туалетные принадлежности.
— Не беспокойся! — прокричал он в ответ. — Уже взял. Он у меня в кармане.
А я, как дурак, поверил.
И вот он здесь, снова в Сиднее, — двенадцати часов не прошло, как он уехал отсюда, — садится за мой столик на ресторанной террасе, а за нами поблескивают вода и огни Сиднейской бухты. Если не считать китаянки с дочкой, на террасе уже никого не осталось. С бухты веяло прохладой. Ветерок взъерошил отцу волосы, и я подумал, как много волос у него на голове — в его-то возрасте. Провел рукой по своей голове, почти полностью поседевшей, но, как и у отца, волосы были крепкими и густыми; наверное, решил я, шевелюрой я пошел в него и должен сказать за это спасибо, ведь сколько моих ровесников уже практически облысели. Рассуждая так, я разглядывал отца и отмечал все больше сходства между нами: цвет глаз, линия подбородка и то, как мы взбалтываем напиток в бокале, прежде чем выпить, — и впервые эти наблюдения радовали меня, казались чем-то хорошим, и внутри у меня потеплело: я будто вернулся домой.
— Я так и думал, что найду тебя здесь, — сказал отец. — Ты уже поужинал? Выпьешь со мной? Поверь, мне просто необходимо выпить.
Конечно, я составлю тебе компанию, ответил я, и он, подозвав официанта, заказал два больших амаретто (правда, он сказал «амаретти»).
— И как все прошло? — поинтересовался я, хотя уже понимал: мой план не сработал. — Как вы пообщались с Роджером? Ты его сразу узнал, после стольких-то лет?
Официант принес нам напитки (вот еще за что я люблю этот ресторан — за фантастический сервис) и направился к другому столику получить по счету от китаянки с дочкой.
Отец поболтал амаретто в бокале, прежде чем сделать большой глоток.
— Чья это была идея — назначить встречу в чайной ботанического сада? — спросил он. — Твоя или Роджера?
— Моя. А что, разве плохая идея? Только не говори, что они закрылись на ремонт или у них чайники прохудились.
— Нет, нет, идея сама по себе замечательная. Тамошний сад на редкость хорош. Даже удивительно, что ты выбрал именно это место, — по-моему, ты никогда не бывал в Мельбурне.
— Не бывал, — подтвердил я. — Но один из моих друзей на «Фейсбуке» живет там, и я попросил его посоветовать что-нибудь. Так что на самом деле это он придумал, не я.
