сам подумал, что, кажется, веду себя по-идиотски. Самым разумным было бы послушно пойти с ними в машину. В конце концов, если бы меня хотели убить, проще всего было бы проломить череп, когда я стоял к ним спиной. Значит, со мной и впрямь хотели поговорить. Так чего я заартачился?
– Начальник не любит, когда опаздывают, – прошипел нервный. – Не заставляй тащить силой. Можем нечаянно что-нибудь поломать. А ты у нас и так болезный.
Ага. Значит, там был начальник, и он вместе с подчиненными знал, что я недавно вышел из больницы. Кажется, я начал догадываться, на какую тему со мной хотят поговорить.
Но не сдвинулся с места. Это были не те условия, на которых меня устраивал подобный разговор. В конце концов, они мне были здорово должны.
Нервный раздраженно глянул на меня и махнул рукой лысому – мол, забирай. Тот подошел ко мне, не спеша, но уверенно занес руку…
Мозг отреагировал быстрее, чем я успел придумать, что буду делать дальше. Отреагировал так, как уже привык отвечать на любую опасность. Он просто передал сигнал телу – и то все сделало само.
Потому что на самом деле наше тело может гораздо больше, чем мы думаем. Ему просто нужен правильный сигнал.
Я поднырнул под кулак лысого и коротко, но сильно ударил его под дых, и тут же вторым ударом в лицо откинул назад, на скамейку. При падении лысый долбанулся об нее головой и бессильно обмяк, заливая живот кровью из разбитого носа.
– А, так мы крутые, – протянул нервный, и в его руке тут же сверкнул нож. Он слегка присел, пружинисто обходя меня. Было видно, что он хорошо знает, что делает.
На этот раз я уже сознательно доверился своей памяти – и не ошибся. Движение далось легко, играючи: шагнуть вбок и вперед, по касательной расходясь с выброшенным для удара ножом, схватить нервного за предплечье и вывернуть руку назад, заламывая все сильнее, пока пальцы на рукояти не разжались. Я подхватил нож, сильнее заломил руку и притянул нервного к себе, приставляя лезвие к его горлу.
Я почувствовал, как он напрягся – и тут же замер сам. Потому что в это мгновение мы оба поняли – и он, и я, – что я могу его убить.
Я медленно выдохнул. Рядом тяжело застонал лысый.
– Передай своему начальнику, – тихо сказал я нервному, – что если он хочет со мной поговорить, то пусть позовет нормально. И я с удовольствием к нему приеду. Сам.
Я развернулся с ним в сторону машины и отпустил, с силой оттолкнув от себя. Нервный пробежал несколько шагов по инерции и остановился, озираясь на меня. Я отработанным на кинжале движением крутил его нож в руке. Лысый с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, и хотел было шагнуть ко мне, но нервный схватил его за плечо.
– Не лезь, – прошипел он. Зло зыркнул на меня и потащил лысого к машине. Я наблюдал, как они сели в нее и как машина, резко газанув, уехала со двора.
Поднявшись в квартиру, я задумчиво посмотрел на нож, который все еще держал в руке – и, размахнувшись, с силой метнул его из прихожей в комнату, где горела настольная лампа, целясь в вертикальную стойку древнего стеллажа.
Воткнувшийся почти по самую рукоять нож отбрасывал длинную тень на потрепанные корешки книг. А я почувствовал, как на лице расползается широкая улыбка.
⁂
На следующий день я стоял в институтском дворе – пожалуй, впервые за долгое время действительно радуясь хорошей погоде.
Вчерашний день, а точнее вечер, все менял. Теперь мне было все равно, что охране велено не пускать меня на территорию поселка. В крайнем случае, я мог и перелезть через забор – в новых обстоятельствах он казался не таким и высоким. Так или иначе, я заставлю Кэт поговорить со мной.
– Слушай, это правда, что ты послал вчера Огневу? – спросил Валя небрежно, явно сгорая от любопытства.
– Смотря что подразумевается под словом «послал», – заметил я, щурясь на солнце.
– Ну, ты и… – протянул Валя, не зная, как правильно меня обозвать. В его голосе забавно смешались недоверие, изумление и почти что уважение.
Я ничего не ответил, только улыбнулся.
– О, смотри-ка, это же Катя! – внезапно воскликнул Валя, указывая куда-то за мою спину. Я обернулся так резко, что чуть не сбил его с ног.
И увидел ее. Она шла от главного входа, слегка прихрамывая, и серебристо-серый плащ до боли напоминал кольчугу, которую я видел на ней в последний раз.
Кольчугу, перепачканную в крови.
– Кэт! – закричал я. Все вокруг обернулись – но мне было плевать. Кэт остановилась в центре двора, и я бросился к ней – кажется, чуть быстрее, чем это было нормальным для обычного человека. Но на это мне тоже было плевать.
– Кэт, – выдохнул я, останавливаясь перед ней.
Она подняла на меня глаза, которые были еще темнее из-за кругов под ними. Ее лицо было бледным, осунувшимся – и все равно красивым.
– Почему ты не отвечала? Что случилось? Как ты? – я задавал вопрос за вопросом, сам не веря до конца, что действительно вижу ее.
– Я в порядке, – ответила она ровно и попыталась пройти мимо меня. Я поймал ее рукой.
– Кэт, стой! В чем дело?
– Не называй меня так, – прошипела она, и впервые на ее лице промелькнуло что-то, похожее на эмоции. Правда, не те, которые я ожидал.
Впрочем, после стольких дней молчания – чего я вообще ожидал?
– Почему? – спросил я глухо, уже чувствуя, что это все бесполезно.
Можно было и не говорить.
– Потому что я не Кэт больше! – воскликнула она. – И ты не Базз!
– Все дело в именах, что ли? – непонимающе пробормотал я.
– Нет! Не в именах! Дело в том, что все закончилось, понимаешь?! Мы больше не там, – Кэт закусила губу и продолжила чуть спокойнее: – Я знаю, что нравилась тебе, но я ведь прекрасно понимаю, как сейчас выгляжу. Я не хочу, чтобы ты смотрел на меня с жалостью, как сейчас.
– Я смотрю не с жалостью!.. – запротестовал я.
– Да? А что же тогда означает этот твой взгляд? – ядовито спросила она. – Хватит, пожалуйста. Отпусти меня. Мне слишком больно на тебя смотреть. Ты был мне слишком дорог, чтобы мы могли остаться друзьями.
Она оттолкнула мою руку и пошла к воротам.
Я стоял, ощущая себя, как после комы – полностью парализованным. Но даже тогда голова у меня соображала лучше.
А потом внутри вдруг что-то щелкнуло, я развернулся, доставая из кармана отобранный вчера нож – и метнул его, громко крикнув:
– Кэт!
И дальше, как в замедленной съемке,
