Германии, был застрелен, когда тайно фотографировал советское военное имущество через окно танкового гаража на советском военном объекте. Юридический вопрос заключался в том, был ли этот объект размещен на территории с ограниченным доступом, как утверждали Советы, или нет, как утверждали американцы.39 Это был первый случай за многие годы, когда офицер военной связи был застрелен, но агрессивная, полуразрешенная военная разведывательная деятельность соответствующих советских, американских, британских и французских групп связи стала причиной многих инцидентов за эти годы. В некоторых случаях стреляли, машины таранили. В 1984 году французский наблюдатель погиб, когда его автомобиль был протаранен восточногерманским военным грузовиком. В 1982 году советский наблюдатель был тяжело ранен, когда его намеренно сбил американский автомобиль в Западной Германии.
Советский Союз незамедлительно опубликовал заявление, в котором выразил сожаление, но возложил ответственность на американскую сторону. Соединенные Штаты заявили, что советские действия были "абсолютно неоправданными". Помощник государственного секретаря США Ричард Берт, который способствовал поспешным обвинениям американцев в инциденте с КАЛ в 1983 году, снова заявил, что советские действия были равносильны убийству, а министр Вайнбергер немедленно сравнил этот инцидент с делом КАЛ, в то время как другие чиновники Госдепартамента заявили: "Мы пытаемся избежать превращения этого дела в еще одно дело КАЛ".40 На этот раз президент Рейган взял на себя инициативу по сдерживанию влияния возмущения на политику. Он сказал, что вместо того, чтобы сделать его нежелательным для встречи на высшем уровне с Горбачевым, этот инцидент заставил его "еще больше стремиться к ней". Он также написал Горбачеву частное письмо, осуждая инцидент с Николсоном, но явно подтверждая заинтересованность во встрече на высшем уровне.
30 марта секретарь Шульц обсудил этот вопрос с послом Анатолием Добыниным. Шульц предложил американскому и советскому военному командованию в Германии провести переговоры для выработки мер по предотвращению подобных инцидентов в будущем, и Советы согласились. 12 апреля генерал Гленн К. Отис и генерал Михаил М. Зайцев, советский командующий в Германии, встретились и договорились о некоторых руководящих принципах. 16 апреля Госдепартамент опубликовал совместное заявление, в котором говорилось о том, что американские и советские военачальники в Германии не смогут предотвратить подобные инциденты в будущем.
Заявление, разработанное в Вашингтоне, в котором говорилось, что советский генерал согласился, что Советы "не допустят применения силы или оружия против членов нашей американской военной миссии связи в будущем". Это отражало, но также и искажало советскую позицию и привело к тому, что советская общественность разъяснила, что хотя они действительно согласились не применять силу против членов миссий связи, они оставили за собой право применить силу в случае необходимости против "неизвестных нарушителей".
В отместку за этот инцидент Соединенные Штаты выслали советского военного атташе в Вашингтоне, отменили запланированный визит в Советский Союз представителей Национального военного колледжа, отменили официальное участие в праздновании сороковой годовщины соединения американской и советской армий в Торгау в Германии в 1945 году, проинструктировали посла Хартмана и атташе по вопросам обороны США в Москве не посещать военный парад в честь Дня Победы, а также решили не приглашать советских космонавтов на празднование десятой годовщины совместного космического полета 1975 года. Более того, госсекретарь Уайнбергер, который постоянно занимал гораздо более негативную позицию, чем другие руководители администрации, в июне сократил запланированную программу американо-российского военно-морского совещания по инцидентам на море, несмотря на сильную оппозицию со стороны ВМС США и Госдепартамента и без санкции Белого дома. В ответ Советский Союз отказался от участия, нарушив соглашение, которое было подписано во время блокады Ханоя Соединенными Штатами в 1972 году и ранее не прерывалось даже после инцидента с KAL.
Однако эти ответные меры были расценены как незначительные и недостаточные жесткими антисоветскими элементами, начиная от некоторых сотрудников Совета национальной безопасности (СНБ) и заканчивая консервативными сенаторами и обозревателями. Более того, как и в случае с KAL, практически никто из членов Конгресса не был склонен подвергать себя риску, проявляя "мягкость" по отношению к Советскому Союзу в инциденте, связанном с гибелью американцев. 28 апреля Палата представителей проголосовала 394-2 за осуждение советского "убийства" Николсона как несоответствующего соглашению 1947 года о миссиях по связи, а 9 апреля, в качестве меры (в очередном "переголосовании"), Палата представителей проголосовала за осуждение "убийства" Николсона Советским Союзом. 9 апреля палата представителей проголосовала 322-93 голосами за то, чтобы объявить советского посла в США персоной нон грата, если советское руководство не принесет официальных извинений за этот инцидент. Обе меры умерли в Сенате.
Министр иностранных дел США Вайнбергер прилагал все усилия, чтобы сохранить инцидент с Николсоном. Шесть месяцев спустя он все еще осуждал Советы за то, что они не смогли извиниться.
Две последующие аварии с участием советских и американских военных машин в июле и сентябре были ненадолго раздуты Уайнбергером, после чего были признаны простыми авариями.
Реакция на инцидент с Николсоном, как эмоциональная, так и обдуманная, иллюстрирует, насколько хрупким и непрочным стало состояние отношений между двумя странами.
Таким образом, в первые несколько недель после вступления Горбачева на пост лидера наблюдались неоднозначные признаки заинтересованности американской политики. Президент подал сигнал о заинтересованности в проведении саммита и остался при своем мнении после инцидента с Николсоном. Однако президент также лично возобновил крестоносную риторику, обвинения в ненадежности Советского Союза и подтверждение своей SDI (в нескольких выступлениях, в том числе в Квебеке). Более того, как в администрации, так и за ее пределами явно были элементы, которые с готовностью использовали случай с Николсоном и любой другой инцидент для аргументации против любого улучшения отношений.
В своей первой публичной реакции на предыдущие американские заявления о заинтересованности в проведении саммита Горбачев воспользовался возможностью интервью в "Правде", чтобы сообщить, что между ним и президентом велась переписка по этому вопросу и что "обе стороны" выразили "позитивное отношение". Соответственно, вопрос был не в том, будет ли, а в том, когда, и "время и место будут предметом последующей договоренности". Он также сообщил, что переписка касалась более широкого вопроса "поиска совместных путей улучшения отношений между СССР и США, придания им более стабильного и конструктивного характера". И он сказал, что "убежден в необходимости придать серьезный импульс советско-американским отношениям на высоком политическом уровне", не только путем проведения встреч, но и добиваясь того, чтобы "политика СССР и США была ориентирована не на вражду и конфронтацию, а на поиск взаимопонимания и мирного развития". "Конфронтация, - подчеркнул он, - не является врожденным дефектом наших отношений. Это, скорее, аномалия, и нет никакой неизбежности в том, что она сохранится". Мы рассматриваем улучшение советско-американских отношений не только
