трупом внутри, после того как он просунул руку через окно и как следует вдавил кнопку звукового рожка, зато он был теперь уверен, что автомобиль обнаружат почти тотчас, и на это время Честер будет обеспечен алиби.
— Да, он-таки провёл нас.
— Провёл. Послушай-ка, Эд. Тот конверт, что дал тебе Оги. Он и впрямь решил не отлынивать от…
Я вынул конверт из кармана и раскрыл его. В нём лежали пять новеньких долларовых банкнот — банкнот с тремя нулями после, собственно, доллара. Прекрасные образчики гравировального искусства.
Я взял одну банкноту и протянул её Бассету.
— Возможно, они фальшивые. Пусть-ка сперва какой-нибудь полицейский чин пустит одну в обращение; он скорее избежит проблем, если появятся.
Бассет посмотрел на билет, а затем на меня, словно бы не мог поверить в существование нас обоих. Секунду спустя мне показалось, что он сейчас заплачет.
— Господи Иисусе, а я места себе не нахожу из-за того, что моя жена нуждается в операции стоимостью в шесть сотен долларов. Но Господи Боже, ведь это ты, Эд, раскрыл дело. Я отсиживал задницу в кабинете, когда ты позвонил и просветил меня. Нечего нам с тобой делить.
— Назовём это взяткой, — сказал я. — Мы с дядей Эмом вскоре собираемся организовать собственное агентство. Нам нужен друг в головном управлении полиции.
Бассет вновь промолвил «Господи Иисусе», что отнюдь не прозвучало молитвой. Он сунул банкноту в карман. Затем он достал сигарету и закурил; при этом его рука едва заметно дрожала.
— Осталась лишь одна вещь, которую я не могу встроить в общую картину, и Честер не может. Зачем Тоби вернулся в комнату Честера? Игра в любом случае была окончена, ему не светило ничего сверх. Честер ожидал в аэропорту, и стоило Тоби туда прибыть, они сели бы на первый же самолёт. Почему он вернулся? Убить Эма забавы ради?
— Не совсем, — ответил я. — Честер не преступник, а вот Тоби — прирождённый. Он ещё не сдался. Когда Честер позвонил и доложил ему о моём приходе в его логово, сказал, что игра проиграна и лучше им сматываться, Тоби, вероятно, сказал «О’кей» и велел Честеру отправляться в аэропорт и ждать его там. Но Тоби ещё не отступил. Он подумал, что я могу предпринять то, что я на деле и предпринял — отправлюсь домой обыскать Честерову комнату. Он подумал, что если застанет меня там, то ему удастся убить и дядю, и меня, перетащить нас в нашу же комнату, и тогда ничто не наведёт нас на след Честера, как и его самого. Если бы задуманное им сработало, — а всё к тому и шло, — он бы отправился в аэропорт и вернул Честера, вместо того чтобы им вдвоём смываться. А затаись они ещё на два дня, то сбежали бы с капиталом в четыре или пять раз большим того, что имели.
Бассет вздохнул.
— Мне, Эд, следовало об этом подумать. Ну вот, я немного с тобой задержался. Сейчас справлюсь у дежурной наверху и заодно позвоню оттуда. Постой-ка здесь.
Через пару минут он вернулся.
— Врач просил дать ему ещё полчаса. Но мне надо бежать; передай Эму, что я навещу его завтра утром.
— Конечно, Фрэнк.
— Да, и забыл сказать. Старлок велел передать тебе его приязнь и признательность. Он присутствовал, когда мы допрашивали Честера. Сказал, что ему нужно вернуться в контору и начать нагонять кое-какую работёнку, которую до поры задвинули в сторону; ты уж сам перезвони ему, как только удастся поговорить с Эмом. Он также собирается вечерком заглянуть сюда проведать Эма.
Бассет ушёл, а спустя полчаса — уже было слегка за шесть — мне передали, что я могу подняться наверх и повидать дядю Эма. Что его состояние стабильное, но он ослаблен, а потому оставаться с ним мне надлежит лишь полчаса, но не дольше.
Врач выходил из той палаты, когда я поднялся на этаж, и я с минуту поговорил с ним перед дверью. По словам врача, дяде Эму придётся остаться в госпитале на четыре или пять дней, после чего ещё неделю пролежать дома, перед тем как он сможет вернуться к своей нормальной деятельности.
Дядюшка Эм поднял взгляд и усмехнулся мне, когда я вошёл. Его ещё не побрили; дядино лицо покрывала трёхдневная щетина, а кустистые усы торчали пуще прежнего. Но взгляд да улыбка у него остались теми же.
— Вот и Эдди, — проговорил дядя. — Что, чёрт возьми, произошло? Мне сказали, что ты мне объяснишь.
Я хмыкнул в ответ.
— Да ничего особенного. Всего лишь тебя похитили. Мы добрались до парня, который имел на тебя виды. Мне пришлось пристрелить его, но это был не тот, который тебя похитил. Правда, он убил другого человека. Мы потеряли три дня, зато будем с прибылью в три тысячи долларов, после того как я выдам кусок Старлоку.
Дядя Эм прикрыл глаза, затем вновь их открыл.
— Теперь всё понятно. За исключением того, что произошло и где я был.
— Большую часть времени в двух футах от нашей комнаты. Один раз я даже присел на тебя, но ни один их нас об этом не догадывался.
Но тут, взглянув ему в глаза, я понял, что лучше рассказать всё напрямую. Я постарался сделать свой рассказ как можно более кратким, и всё-таки он занял у меня почти все отведённые полчаса. Несколько раз дядюшка перебивал меня вопросами, а один раз я сам прервался, чтобы спросить его:
— Дядя Эм, так ты видел надпись на форзаце той книги в приёмной Честера?
— Видел, Эд. «Честер Дэгон». Эта часть, «Дэгон», показалась мне знакомой, но ни за какого чёрта я не мог припомнить, где недавно её слышал. Совершенно выпало из памяти имечко этого громилы, который сопровождал Оги Грейна в наше агентство. Поэтому тогда это ничего мне не говорило, хотя позднее и могло бы навести на след.
Я продолжил рассказ и закончил его на том, что у нас появилось, после некоторых вычетов, три тысячи наличных. Ведь Старлок заслужил компенсацию даже больше, чем Бассет, поскольку бросил большую часть сил своего агентства в поиск на целых три дня, а, как ни крути, эти дни стоили ему не менее пяти сотен. На стороне Бассета был, правда, тот факт, что мы нуждались в его помощи в деле учреждения нашего собственного агентства, и тогда Старлок оказывался для нас уже конкурентом.
— А с этими тремя тысячами да с теми деньгами, которые нам удалось накопить, можем мы учредить собственное агентство?
— Разумеется, малыш. Завтра с утра и начнём.
