что они вполне подходят для полуторагодовалого ребенка. Потом расскажу, была ли она права.
62
В субботу, после визита к О’Кифам, Райан возвращался домой с опаской — вдруг Алиса найдет предлог задержаться. Но она уехала. В записке, оставленной на кофейном столике в гостиной, она советовала ему обстоятельно подойти к поиску подходящего жилья, а не бежать отсюда опрометью только потому, что они слишком долго жили под одной крышей. Заканчивалась записка словами: «Я буду скучать. Было здорово» — и подписью: «С любовью, Алиса».
Глубоко вздохнув, Райан оглядел гостиную. За неделю Алиса передвинула часть мебели, и теперь два кресла стояли друг против друга с обеих сторон тахты. Она подхватила тяжелые шторы шнурами, за счет чего заиграл один из оттенков ткани и комната стала выглядеть по-другому. На книжных полках у камина была произведена ревизия, и теперь книги стояли ровными рядами, а не лежали беспорядочными стопками. Гостиная нынче несла на себе Алисин отпечаток, и от этого Райану было неуютно.
Войдя в свою комнату, он с огорчением обнаружил на ночных столиках новые лампы, а на кровати — красивое ватное одеяло с коричнево-бежевым рисунком и подходящие к нему подушки. На комоде лежала записка: «Как тебе вообще удавалось читать при свете этих ламп? У моей бабушки было одно из таких тяжелых старых одеял. Я взяла на себя смелость убрать их подальше, где, надеюсь, их не найдут». Записка была без подписи, но внизу была нарисована карикатура на Алису.
Так она еще и художница, подумал Райан. Ну уж, увольте.
После долгого утра, проведенного за поиском квартиры, и последующей поездки в Мамаронек ему совсем не хотелось снова выходить из дома. «Поем сыра и чего-нибудь еще, что найдется», — решил он. Он пошел на кухню и открыл холодильник. На кастрюлю с лазаньей была прилеплена инструкция: «Разогревать при 180 градусах в течение 40 минут». Рядом, в миске поменьше, был салат с цикорием. В записке указывалось, что к салату есть также свежеприготовленная заправка с чесноком.
«Неужели Алиса так же энергично берет в оборот и других мужчин, которые ей попадаются? — подумал Райан. — Кто-то должен сказать ей, чтобы поубавила прыть. Однако не буду смотреть дареному коню в зубы. Я голоден, а Алиса — хороший кулинар». Он разогрел лазанью, а потом, взяв газеты, принялся читать за едой.
В машине по дороге из Мамаронека он услышал по радио, что этой ночью ожидаются первые заморозки. Когда он принес в гостиную вторую чашку кофе, то почувствовал, что температура снаружи понижается: в комнате с высоким потолком стало прохладно.
Одним из современных новшеств в этой старой квартире был газовый камин. Райан нажал выключатель и стал смотреть на языки пламени, мечущиеся за стеклянным экраном. Его мысли обратились к посещению О’Кифов.
«Моника все сделала правильно, — говорил он себе. — По словам Эмили О’Киф, она сразу поставила Майклу диагноз и не стала понапрасну их обнадеживать. Я не могу объяснить этих МРТ. Никто не может. Первые результаты показывали прогрессирующий рак. Майкл так боялся обследований на томографе, что родители решили больше не подвергать его этому, поскольку ребенок был неизлечим. По крайней мере, отец Майкла так решил. А мать сказала, что ему не нужна томография, потому что о нем заботится сестра Кэтрин.
Год спустя, когда Майкла привезли к Монике, чтобы показать, как хорошо он себя чувствует, Моника была поражена его здоровым видом. Ей разрешили сделать еще одну томографию, и оказалось, что опухоль пропала. Моника была потрясена, как был бы потрясен на ее месте я. Сначала отец Майкла не поверил в это, но потом был вне себя от счастья. Мать Майкла заказала благодарственную молитву сестре Кэтрин.
Я сказал О’Кифам, что хочу выступить свидетелем на слушаниях по беатификации, а также сказал, что неважно, сколько еще лет будут проверять Майкла. Он скорее умрет от старости, чем от рака мозга. Опухоль исчезла. Позвоню Монике в понедельник, предупрежу, что верну карту».
Райан включил компьютер. Квартиры, которые он успел посмотреть, совершенно не отвечали его запросам. «Но есть еще много других, — философски размышлял он. — Проблема в том, что я хочу найти такую, которую можно сразу же купить».
В воскресенье утром он принялся осматривать наиболее подходящие варианты. В четыре часа пополудни, когда уже склонялся к тому, чтобы отложить поиски до следующих выходных, он нашел именно то, что хотел: просторную, со вкусом отделанную четырехкомнатную квартиру в Сохо с видом на Гудзон. Владелец, фотограф, уезжающий в заграничную командировку, предлагал аренду на полгода.
— Никаких животных, никаких детей, — предупредил он Райана.
Посмеявшись про себя над порядком убывания значимости, Райан успокоил хозяина:
— У меня нет ни того ни другого, хотя я собираюсь когда-нибудь их завести. Но уверяю вас, в ближайшие полгода этого не произойдет.
Довольный тем, что скоро будет жить в собственной квартире, он хорошо спал в ночь с воскресенья на понедельник и в семь утра был уже в больнице. Его график в операционной был нарушен неотложным случаем — молодого бегуна сбила машина, водитель которой не заметил его, потому что отправлял СМС-сообщение. Только в четверть седьмого Райан выкроил время позвонить в кабинет Моники.
— О, вам не стоит беспокоиться о возврате медкарты О’Кифа, — уверила его Нэн. — Доктор Фаррел попросила меня сходить и забрать ее из вашего кабинета.
— Зачем она это сделала? — с удивлением спросил Райан. — Я ведь хотел вернуть карту сам. Можно мне поговорить с доктором Фаррел?
Судя по неловкой заминке, секретарше Моники было сказано, что для него ее нет.
— К сожалению, она уже ушла, доктор, — промямлила Нэн.
Райан ясно услышал, как Моника прощается с пациентом.
— Тогда скажите доктору Фаррел, чтобы она говорила тише, когда просит вас солгать, — отрывисто произнес он и бросил трубку.
63
В понедельник утром Моника появилась в своем кабинете необычно рано, поскольку знала, что у нее очень плотный график приема. Однако Нэн и Элма были уже на месте, готовые к насыщенному дню. Первый вопрос Нэн был о Салли.
— Она чувствует себя хорошо, — с радостью сообщила
