чужая, но уже далёкая. Я попрощался и вышел…
Унылая пора! Сегодня – почти год. Или уже год? Не помню. То было в октябре, а сейчас – ноябрь. Но я помню её лицо, и эти светло-русые волосы. И то, как мы держались за руки, пока не уснули.
– Куда едешь? – спросил сосед, крепкий мужчина, которому явно нужен был компаньон, и он приглядывался ко мне, прежде чем предложить выпить и закусить.
– В Воронеж, к отцу.
Сосед помолчал, задумчиво посмотрел в окно. Поля проплывали, начался дождь, ничто не радовало глаз.
– А я – к сыну, в Воронеже живёт. Жениться собрался, хочет с невестой познакомить.
– С невестой – это хорошо.
– Ну, пойдём, у меня коньячок есть. Хлопнем по маленькой. А то ты всё в окно да в окно.
Мы пили весь вечер, не так, чтобы много, но грусть притупилась, и образ Аси, навеваемый перестуком вагонных колёс, словно уплыл. Я уснул. Михаил ещё долго сидел, прихлебывая чай и разговаривая сам с собой.
Наутро он честно сказал:
– Мой Сашка её недостоин. Он – парень что надо, но она вся такая… Хрупкая, утончённая. Асей зовут.
Я чуть было не вздрогнул. Совпадение. Моя Ася в Воронеже не живёт.
Михаил долго рассказывал, почему Сашка полюбил эту Асю, но я уже отключился, думал о своём. И лишь когда он достал свой мобильник, чтобы показать мне фото, свесил голову с полки.
– Это они, месяц назад.
Я взглянул – и горячо задышал. Милая! Ася! Ты не изменилась! Тот же взгляд, то же мягкое, нежное лицо. Улыбаешься, но что-то в глазах чужое. Конечно: уже не моя. Да и не была ты моею. Лишь один день…
– Красивая, – вымолвил я.
– Да, хороша, – он задумался. – Только не знаю, любит ли его.
– Раз согласилась, значит, любит.
Михаил пожевал.
– Не согласилась ещё. Сказала – подумает.
У меня внутри потеплело.
– Подумает, а потом согласится, – ответил негромко.
Ночью думал о ней, о себе, о том, как всё непросто в жизни. Или мы усложняем? Или должны, если любим, идти напролом? Кто его знает, что правильно… С тем и уснул.
– Серёга, вставай, – разбудил голос соседа. – Подъезжаем.
Я наспех умылся, хлебнул остывшего чаю и, упаковывая сумку, вдруг сообразил:
– Тебя сын не встречает?
– Да нет, вроде не собирался.
Я облегчённо вздохнул.
Люди сгрудились у выхода, Михаил напряжённо всматривался в толпу. И вдруг закричал:
– Саня!
Я поднял голову. Он был не один: рядом белел нежный профиль – знакомые черты.
Отвернулся, буркнул:
– Давай, Михаил.
Но тот схватил меня под локоть и потащил к сыну. Я попытался вывернуться:
– Миша, мне пора. Спешу.
Куда там! Цепкая хватка медведя. Минута – и я стоял перед ней. Смотрел в сторону, кивнул неуклюже:
– Сергей, очень приятно.
Она вначале не поняла, растерянно переводила взгляд с отца жениха – на меня, а потом улыбнулась:
– И мне очень приятно.
Я начал прощаться.
– Нет, – твердил сын, – мы вас довезём.
Но я чувствовал, что он хочет похвастаться: вот, мол, моя невеста!
Проклиная всё на свете, я дал себя увести. В машине, на заднем сиденье, оказался рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Она молчала, смотрела в окно. Я – тоже. Потом она повернула ласковое лицо:
– Я с начала весны живу в Воронеже.
– А я приехал к отцу, как и в прошлый раз.
Помолчала.
– Ты обо мне вспоминал? – спросила одними губами.
– Я думал о тебе всю дорогу.
– А до этого – вспоминал?
Я посмотрел с укоризной: конечно, вспоминал!
– Ты не поняла? Я же влюбился.
Она опять помолчала. А потом попросила:
– Саша, останови.
– Что, здесь? – спросил Александр.
– Да. Останови.
Машина подъехала к тротуару. Он вышел, она – за ним. Что-то начала объяснять. Они смотрели в мою сторону, и я понял, что разговор обо мне. Взял свою сумку и тоже вышел.
– Ты понимаешь, он не виноват. Но это из-за него я не сказала «да».
Парень смотрел растерянно, не зная, как реагировать.
– Так, ребята, – твёрдо начал я. – Мешать не хочу.
– Ты не мешаешь, – вдруг ответила она. – Но я думала, что никогда тебя не встречу…
– Ася, – пытался я её образумить, – он тебя любит.
– А ты?
«Больше жизни», – мысленно ответил я. Она поняла, потому что смотрела прямо в глаза. Она меня знала…
А потом случилось то, чего я не ожидал, но на что надеялся весь этот год, пока тосковал и мечтал о чуде: о случайной встрече с ней.
Она повернулась к Саше, прикоснулась ладонью к его плечу и очень мягко сказала:
– Прости. Но иначе – никак, понимаешь?
Тот не понимал, просто смотрел на нас обоих: как такое может быть?! Может! Потому что я для неё тоже оказался тем самым, единственным. И кто знает, сколько усилий предприняла жизнь, чтобы свести нас на этом вокзале, словно дать ещё один шанс.
Она улыбнулась ему – виновато, а затем, взяв меня за руку, пошла по улице. Я распрямился: она выбрала меня, и уж теперь-то я её не отпущу! Крепче сжал узкую ладонь и, не оборачиваясь, пошёл рядом.
Мы сделали несколько шагов, и я был готов к чему угодно. Но сзади хлопнула дверца, и раздался шум отъезжающего автомобиля. Стало тихо…
Мы шли и шли, пока не свернули на спокойную улицу; я бросил сумку на землю и развернулся к ней.
– Хватит с нас расставаний, – пробормотал.
И, забыв обо всем на свете, начал её целовать.
14 августа
День выдался жаркий. Травы горели. Сушь стояла такая, что дно ручья высохло, и обнажились камни. Алексей огляделся и спустился вниз.
«Как тихо! – подумалось ему. – С утра не стреляют. Завтракают, что ли, фрицы?» Он удобно устроился, не спеша свернул цигарку. «Здесь не видно, – утешил себя, – пока дымок из оврага подымется, рассосется, развеется ветерком».
Дымок уходил куда-то вдаль, и взгляд Алёши тоже устремился высоко к облакам. Он стал думать о доме, о Марине, о Пашке, своём сыне, и о том, что будет делать, когда вернётся. «Баню затоплю, – размышлял Алексей, – а потом спать, да долго, да крепко. И чтобы просыпался, а Маринка рядом лежит…»
Внезапный шорох заставил его насторожиться. Ктото полз, а затем кубарем скатился в овраг. Фриц! Алексей тут же схватил винтовку и наставил на фрица, хотел нажать на курок, но что-то остановило его.
– Не стреляйть! – раздалось на ломаном русском языке. – Битте, не стреляйть!
Немец дышал тяжело и, утирая пот, умоляюще смотрел в лицо Алексею.
– А что мне, любоваться на тебя прикажешь? – парень опять хотел
