Майор Кондратков собрал накоротке технический состав, приказал:
- Чтобы было все в ажуре! Не у себя дома. Ясно?
Всем, конечно, и без приказа все понятно. Ребята и девчата круглые сутки почти без отдыха у самолетов. Держат машины в боевой готовности.
Как-то утором в нелетную погоду техники опробовали двигатели и проверяли готовность своих самолетов. Все в порядке. И вдруг видят : разворачивается с противоположной стороны взлетной полосы истребитель и идет как-то непонятно, кругами. А за ним бегают техники соседнего полка. Техник нашей эскадрильи Николай Ступин сразу сообразил, что дело неладно вспрыгнул накрыло истребителя, добрался до кабины и остановил самолет.
Потом выяснилось что техник соседнего полка готовил самолет к запуску. Поблизости никого не было, чтобы открыть воздух из баллона. Вылез из кабины, открыл кран баллона со сжатым воздухом, и мотор сразу запустился. Самолет рванулся, перескочил через колодки, оторвал трубопровод и пошел куролесить по взлетной полосе. Хорошо, что Николай Ступин подоспел. Объявил ему командир полка благодарность.
Жили мы тогда в доме бывшего хозяина ресторана. Занимали в большом, красивом доме комнату на втором этаже. Старинная резная мебель, ковры.
- Неплохо разместились! - шутит Женя Прохоров, развалившись на мягком диване. - Если еще бы свет, тогда как в лучших домах Лондона...
Электрического освещения во всем квартале не было. С наступлением темноты ребята в первый день ходили по пустому дому, словно приведения.
- Что электростанции нет, что ли? - спрашивает наутро Женя у хозяина соседнего дома.
- Есть. Но проводка нарушена. А кабеля нет.
- Кабеля в Земуне навалом, - вспомнил Николай Есауленко. - Вот бы моточка два сюда.
Когда полк стоял в Белграде, то рядом с домом,где мы квартировали была груда трофейного кабеля.
Мне как раз подвернулась командировка в Белград. Николай напоминает:
- Не забудь кабель прихватить.
Кабеля там уже не оказалось. Привез четыре мотка осветительного шнура. У знакомых ребят на аэродроме разжился.
Занялись в свободный вечер монтерской работой. Пригодились навыки, приобретенные в Перми, когда, будучи учащимися техникума, подрабатывали у владельцев частных домов. Был теперь у нас электрический свет. А остаток шнура Женя раздал венгерским жителям.
...Войска 3-го Украинского фронта, которыми командовал генерал Толбухин, продолжая стремительное наступление, в конце 1944 года вышли на реку Дунай южнее Будапешта и заняли в районе озера Балатон и города Секшфехервар важный плацдарм.
Немцы, готовя мощный контрудар, стянули на этот участок фронта значительные силы танков, мотопехоты и авиации. Противнику удалось вклиниться в нашу оборону и с боями прорваться к Дунаю.
Несколько раз в неблагополучную погоду вылетаем на помощь обороняющимся наземным войскам.
Обстановка исключительно тревожная и сложная. Летный состав почти не отдыхает. Техники не спят совсем: днюют и ночуют у самолетов. Самолеты всегда в полной боевой готовности.
Приехал на КП полка инженер по вооружению корпуса генерал (фамилии его сейчас уже не помню). Майор Кондратков вызвал техников Малютенко и Годованюка. Генерал им говорит:
- Полетите со мной. Есть одно задание...
Полетели они, а когда возвратились, Сергей Малютенко рассказывал:
- Наши летчики сбили "фокке-вульфа" последнего выпуска. Упал он на нейтральной полосе. На нем новая короткоствольная пушка. Вот мы вместе с генералом должны были снять эту пушку.
Рано утречком за туманом подползли мы к этому самолету. Враги нас не заметили. Разобрали пушку и установку по винтику и сложили в сумку от парашюта. Ствол один остался. Ходим вокруг да около, а снять никак не можем.
- А ведь это, пожалуй, и есть самое главное в нашем задании., - сказал генерал.
Туман стал рассеиваться. И противник близко.
Тогда Серега Годованюк говорит:
- Товарищ генерал, вы идите, а я тут еще повожусь. Может, что и придумаю...
Согласился генерал. Поползли мы. Он впереди. Я с сумкой позади.
Остановились на опушке лесочка, ждем. Скоро подползает Сергей Годованюк и волочит за собой ствол пушки. Уж как он его снял - не знаю, но снял. Пушку отправили сразу самолетом в штаб фронта.
Поблагодарил нас генерал. Дал на дорогу несколько пачек папирос "Казбек".
...Аэродром в нескольких километрах от линии фронта, восточнее Дуная. Небо заволокло тяжелым туманом. Отдыхаем в тревоге, знаем, что обстановка может измениться внезапно. Техники держат самолеты наготове. Фашисты могут в любую минуту попытаться форсировать реку Дунай. - Ну и положеньице! - шутит Женя Прохоров. - Хуже губернаторского...
Среди ночи слышим гул танков. Напряжение, как в воздушном бою.
- Чьи танки?
Колонна танков движется на запад.
- Наши!
Командование фронтом подбросило свежие резервы. Значит угроза форсирования Дуная противником миновала. Оборонительная операция войск 3-го Украинского фронта скоро переросла в наступательную. Гитлеровцы спешно откатываются назад.
Письма с Урала получаю редко. Видно, они не поспевают, так как нам часто приходится перебазироваться. Весточки от Кати тоже давно нет: на 2-м Белорусском фронте, как явствует из сводок Совинформбюро, идут жестокие бои. Друг юности Николай Семериков тоже почему-то молчит. Перебираю в памяти его письма. Это получено перед войной, когда он еще учился в Свердловском авиаучилище. А я тогда служил в Молдавии.
Потом он придумал что-то интересное. Послал заявку в Москву, в Наркомат авиационной промышленности.
"Мне, наверное, придется из-за этого дела бросить авиаучилище", - сообщает он в очередном письме.
"Напиши, из какой области твое новое дело?"
Отвечает:
- "Из области: летать выше всех, дальше всех, быстрее всех!"
Тут вскоре война.
"Никакой речи о демобилизации, - пишет Николай. - Одно единственное желание: скорее на фронт!"
Потом серия замечательных патриотических писем из Чкалова, где он в числе летчиков-курсантов находился до 1944 года в резерве Главного командования, и лишь в конце 1944 года его по настойчивой просьбе отправляют на фронт. Участвует Николай в операциях 2-го Украинского фронта, где-то совсем неподалеку от меня. Часто пишем друг другу. Он успешно летает на сложные и опасные задания.
Сообщаем друг другу, где находимся, как заранее было условлено: курс и расстояние от города, где мы учились. Военная цензура пропускала эти безобидные строчки. Мы всегда приблизительно знали, кто где из нас находится. 2-й и 3-й Украинские фронты были рядом. Расстояние между нами постоянно уменьшалось и сократилось уже до 100 километров. "Можно, пожалуй, слетать, думаю, - как только наступит короткое затишье".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
