стыдно, что хотелось провалиться под землю ровно на этом месте. Ноги сами понесли меня вперед, сделав пару широких шагов, я оказался рядом с отцом. Сейчас я чувствовал себя нашкодившим ребенком. Ничего не говоря, я сделал единственную правильную вещь, на какую только был способен, — без лишних слов обнял самого родного человека.
— Ладно тебе, Жень, все же хорошо, — хлопая меня по спине, произнес отец, — лучше расскажи, как там твоя девочка поживает, хвостов у нее будь здоров, закрывать-то собирается? Или так и будет моего общества избегать?
Глава 41
Женя
С отцом я пробыл не меньше двух часов. Разговор получился долгий и обстоятельный, вопросов было много, неразрешенных ситуаций — не меньше. Мое решение оставить гонки отец принял положительно, с плохо скрываемой радостью. А ведь именно он привел меня на трек, когда я впервые об этом заговорил. Впрочем, тогда он не подозревал, во что это однажды выльется.
Можно было сколько угодно упираться и отрицать, но правда в том, что все вокруг, начиная парнями и заканчивая Линой, были правы — в последнее время я перегибал палку и ходил по лезвию. Несколько раз все могло закончиться плохо. Мое падение с байка лишь чудом не привело меня на тот свет, видно, там меня пока никто не ждал, однако, испытывать удачу на прочность мне больше не хотелось. Легкие деньги и адреналин не стоили цены, которую я рисковал заплатить, реши я продолжить гонять. В том, что Лина однажды бы просто ушла, прими я неверное решение, я не сомневался, а у меня на нее далеко идущие планы.
После разговора с отцом мне требовалось время, чтобы прийти в себя, переосмыслить случившееся, собрать мысли в кучу и переварить свалившуюся на меня информацию. Некоторое время я бродил в одиночестве по городу, прогуливался вдоль набережной, периодически бросая внимательные взгляды на проходящие мимо меня парочки всех возрастов.
Спустя несколько часов неспешной прогулки я набрал Ромыча. Голос друга меня не радовал. До некоторых пор я был убежден, что история, связанная с Журавлевой, для него давно закрыта, по крайней мере иного я в его поведении не замечал, в конце концов именно он был инициатором их разрыва. Впрочем, я и не вникал, мне своих проблем было достаточно, да и он не спешил выкладывать карты на стол. Казалось, ему было все равно.
Разговор у нас получился короткий, договорились встретиться в небольшом семейном кафе неподалеку от той самой набережной, по которой я бродил вот уже добрых пару часов, не чувствуя ни холода, ни усталости, только прохладный ветер неприятно обдувал открытые части тела.
Ромыч прибыл спустя полчаса после моего звонка. К тому времени я уже сидел в кафе за одним из дальних угловых столиков рядом с большим окном.
— Привет, — я как раз засмотрелся на спешащих снаружи прохожих, когда рядом раздался знакомый голос и звук отодвигаемого стула.
Я тут же повернулся к источнику звука и взглянул на друга. Усталый вид и небольшие мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.
Интересно, что я раньше не замечал его чувств, впрочем, Ромыч неплохо их скрывал.
— Как ты? — прозвучало из моих уст.
Я понимал, конечно, что вопрос максимально тупой, но просто не знал, с чего начать.
— Лучше, чем Милка, — грустно усмехнувшись, Ромыч уселся напротив меня.
К этому моменту к нам как раз подошел официант. Приняв наш небольшой заказ, он спешно удалился, а за нашим столиком повисла неловкая тишина.
— Зачем? — наконец первым заговорил я. Слова как-то совсем не подбирались, ситуация казалась каким-то дебильным сюром.
— Что зачем? — устало и тихо спросил Ромыч. По взгляду его я видел, что мыслями он пребывает далеко отсюда.
— Зачем было столько времени скрывать, что чувствуешь к ней что-то.
— Что-то, — он искривил губы в ухмылке, покачал головой и заговорил снова: — а зачем было делать вид, что ничего не знаешь? — справедливо поинтересовался Ромыч.
— Потому что это не мое дело, — я пожал плечами, — к тому же я не думал, что там настолько серьезно, иначе ты бы…
— Ладно, Жек, давай не будем, я идиот, мне и расхлебывать.
— То есть на меня ты не в обиде? — зачем-то затронул я эту тему.
— А похоже, чтобы был?
— Не знаю, ты мне скажи, все-таки у нас с Журавлевой были не совсем дружеские отношения.
— Я сам виноват, — он вздохнул, откинулся на спинку стула и повернул голову к окну, — я не понимал сначала, золотая ложка во рту мешала, да и родители, потом Костян… — он замолчал ненадолго, словно переваривая слова внутри, — меня жизнь кое-чему научила, а когда я вернулся в школу, Милка…
— Изменилась и встречалась со мной, — я кивнул, закончив фразу за Ромыча. — Курорты за бугром она тебе просто так не простит, пусть ты и восстанавливался после аварии, все-таки у нее мать…
— Да не было никаких курортов, ты ж не знаешь ничего, — он улыбнулся снова, — впрочем, это все уже не важно, лучше скажи, ты же с крестным поговорил, да?
— Поговорил.
Между тем официант вернулся с нашим заказом. Пока парень торопливо ставил на стол содержимое своего подноса, я медленно пересказывал Ромычу разговор с дядей Мишей.
— Все нормально будет, Ром, — я посмотрел на него со всей серьезностью во взгляде, — во всяком случае травмы у нее не такие серьезные, какими могли бы быть.
— Не серьезные, — тихо повторил Ромыч, продолжая пялиться в окно.
Помолчав некоторое время, он повернул голову и посмотрел на меня.
— У тебя, я надеюсь, мозгов не косячить хватит? — он едва заметно улыбнулся, мешки под его глазами сделались чуть заметнее.
— Я как-нибудь сам в своей жизни разберусь, — беззлобно ответил я, понимая, что он вовсе не со зла.
— Разберешься, — он кивнул, — я так понимаю, что с гонками все? — Ромыч всегда зрел в корень.
— Все, — я не стал отнекиваться и юлить, незачем было.
— Братана моего помнишь?
— Припоминаю, — неуверенно протянул я, не понимая, к чему он клонит, — отец в одном из его сервисов машину обслуживает.
— Ну вот у него всегда рук не хватает, а работать не всем хочется, только денег хотят,
