Из факультативов я, как и прежде, был занят у Льюиса и в кружке менталистов. Кроме боевых искусств и манипулирования я также записался на спецкурс мэтрессы но-Дито по применению ментальной магии в лекарском деле. Леди посмотрела на меня как на ненормального, но гнать не стала. И все же главной моей страстью стала именно артефакторика. Она больше всего похожа на современную науку. Даже были описаны такие явления, как интерференция магических потоков и резонанс. И пусть это смахивало на бред еще больше, чем попытка освоить лечение при помощи магии разума, но это было именно то, чем я хотел заниматься. К тому же моя способность видеть магические потоки весьма помогала при изучении свойств материалов. Понимая мой искренний интерес, мэтр Гейтен не отказал мне в возможности сдавать курсовую именно по его дисциплине. И вскоре мы, перебивая друг друга, спорили о возможности построения логических элементов и чертили схемы магических потоков или обсуждали очередной эксперимент. Даже моя способность испортить любой артефакт, просто прикоснувшись, воспринималась всего лишь как досадная помеха.
Проиграв учебный поединок на практике по боевой магии, я отнесся к этому как к досадному недоразумению. Меня гораздо больше интересовала схема прохождения потока через оливин. Наблюдался там некий эффект поглощения, и как раз тем вечером мы с Норманом хотели исследовать его подробнее. Проиграл я, честно говоря, заслуженно. Слишком уж расслабился. Привык, что я неуязвим для однокурсников. Противником была Марта Хеттер – та самая девушка с магическими татуировками. Бой она начала с волны огня. Ленивым жестом развеяв чужое заклинание, я тут же получил удар под колено и через секунду уже был прижат к земле перекрещенными лезвиями сабель у горла. Со второго курса во время поединков разрешалось использовать оружие.
– А если я чуть-чуть нажму? Совсем капельку? – Глаза девушки горели азартом и радостью победы.
– Сабли испортишь, – ломаю ей удовольствие. Первым делом я защитил горло тончайшим слоем пустоты, из-под воротника не видно. Впрочем, дергаться я тоже не спешу.
Победа, похоже, сделала Марту героиней. И окончательно вскружила ей голову. Как-то незаметно (для меня незаметно) она стала старостой группы. То есть я, конечно, слышал о том, что староста сменился, но не придал особого значения. В тот момент меня больше интересовал опыт по дистанционному возбуждению резонансных колебаний. Остальное меня не волновало. Даже дежурства по классу я воспринимал просто как досадную трату времени, не более. На мое первое дежурство, правда, собралась половина группы. Они, видите ли, никогда не видели темного с тряпкой. Пришлось шугануть.
Игнорировать общественную жизнь получалось примерно месяц-полтора. Потом ко мне в комнату ворвалась Катрин, как никогда соответствующая своему прозвищу.
– Ты собираешься что-нибудь делать?! – Стучаться ее, видимо, не учили.
– Дочитать главу, пойти поужинать, написать-таки работу по алхимии, – отложив книгу, задумчиво смотрю на девушку. – Ты присаживайся.
– Я не про это! – Катарина игнорирует мое предложение. – Ты знаешь, что творит эта гернская сволочь?
– Мм? – изображаю интерес.
– После того как стала старостой, она совсем распоясалась! Дежурства получают только те, кто ей не угоден. Пропуска в город – только для своих. Ее прихвостни уже в открытую отбирают деньги у младших одногруппников!
– А я тут при чем? Альвину пожалуйся. Он благородный, ему положено обиженных защищать. И Гален поможет, если что.
– Альвин в лазарете. Гален тоже.
– С чего?
– Эта тварь калечит во время учебных поединков всех, кто осмелился ей возразить.
– Полагаешь, я должен вмешаться в разборки светлых магов? – добавляю в голос яда. – Чтобы вам легче было найти крайнего? Обойдетесь.
Какое-то время смотрю на захлопнувшуюся дверь. Да пошли они все к черту! Пусть там хоть поубивают друг друга! Я не буду в это вмешиваться. Не буду. И точка.
Прошло больше декады, я уже почти забыл тот разговор, когда путь к аудитории мне преградила пара малолеток.
– Слышь, темный. Ты нам денег должен! – нагло заявил первый крысеныш.
Прошлой парой у нас была алхимия, так что настроение было препоганейшее. Старый хмырь, видимо, задался целью унизить меня как можно сильнее. Хотелось кого-нибудь убить. Но я все же попытался уладить дело миром.
– Ты ошибся, – пробурчал я и прошел дальше, оттолкнув крысеныша плечом.
В спину врезалось что-то тяжелое. Я обернулся, закипая.
– Ты че, совсем оборзел? Монеты гони, – включился второй из подростков.
Монеты тебе? На! Кулак врезается ему в челюсть. Парень падает. Второй замахивается – и получает ногой в пах. Этот уже не боец. Похоже, болевой шок. Первый пытается подняться. Удар сапогом в лицо отправляет его обратно. Кажется, я слышал хруст. Темная пелена затягивает разум. Я продолжаю пинать скрючившееся на земле тело. По ребрам, в голову, в пах. Куда угодно. Ярость прорывается выплесками силы. Противник уже даже не кричит. Я не уверен, что он вообще жив, но продолжаю месить тело сапогами.
Сверкающая стена света отрезает меня от жертвы.
– Что здесь происходит? – В мою сторону движется но-Шейн. Аура пылает силой. Он готов к драке.
– Беседа о символизме цветка лилии в изобразительном искусстве эпохи Геральда Красивого. – Какой вопрос, такой и ответ.
– Кончай придуриваться и отвечай толком, – хмурится маг.
– Эти двое крысенышей попытались развести меня на деньги.
Некоторое время Арман смотрит на тела.
– Прости что помешал. – Маг продолжает движение.
Я обалдело смотрю ему вослед. Удивление так велико, что от гнева ничего не остается. Пинаю в лицо одного из крысенышей. Никакой радости.
Собравшаяся толпа опасливо расступается, когда я покидаю место драки.
Три дня кацера я встречаю спокойно. Отличное место, чтобы поразмыслить. Что-то я в последнее время совсем забросил работу с памятью. Пытаюсь размышлять над схемой последнего эксперимента, но здорово не хватает бумаги. Магия артефактов – это практически сплошная ритуалистика. Заклинание изображается на рабочем столе в виде сложного рисунка, подчиненного особым законом. В специальный блок узора вкладывается артефакт, а затем сплетение линий наполняется силой. Немногим сложнее печатей ан-Тори. С той же самой проблемой – с силой разрушителя не действуют. Пока одногруппники изучали стандартные схемы, Норман на факультативе показывал мне, как создавать свои. Материал амулета также имеет значение. Иногда лучше использовать дерево, иногда стекло или камень. Драгоценные камни, правда, оставались вне конкуренции.
Моя идея состояла в том, чтобы использовать материалы с различными свойствами не как хранилища заклинаний, а как звенья электрической цепи. Мэтр Гейтен идею одобрил. С тех пор мы и экспериментировали над различными материалами и их сочетаниями. Нормальное (с моей точки зрения) конструирование осложнялось еще и отсутствием элемента питания. Говорят, маги Дарткана умели запасать в артефактах сырую энергию, но это искусство, увы, утеряно. Сейчас в камень интегрировалось полностью заряженное энергией плетение. Многоразовый артефакт (скажем, та же зажигалка) – это всего лишь несколько заранее заряженных одноразовых, соединенных в одну цепь. Разумеется, я говорю про артефакты общего назначения. Маги обычно использовали артефакты-преобразователи, чтобы не тратить время на формирование плетения, но энергия их собственная.
– Мэтр, так продолжаться не может! – Фасцио перехватил ней-Митро возле столовой.
– О чем вы, Фасцио?
– О темном, конечно! Он опасен для окружающих! Я требую, чтобы его выкинули из академии.
– Уважаемый. – Сервиус сделал успокаивающий жест. – Вы сгущаете краски.
– Сгущаю?! – Казалось, лекаря сейчас хватит удар. – Вы видели, что он сотворил со своими одногруппниками?! У одного переломаны все кости. Повреждены внутренние органы. Он навсегда останется калекой!
– Ваши лекари не справились?
– Нет! След ауры темного не дал оказать помощь сразу. Между прочим, второй вообще стал заикой!
– Его же вроде как не по голове били, а гораздо ниже, – наигранно изумился неведомо как оказавшийся рядом Клавикус. – Хотя это и не удивительно. Уверен, что, если бы он получил по голове, последствий бы не было.
– Это не повод для шуток! – развернулся к нему Фасцио. – Мои лучшие лекари не могут их вылечить!
– Да, – сочувственно кивнул архивариус. – Дебилизм не лечится. Это же надо – собачиться с темным! Да еще и так нагло.
– Это не повод калечить людей! – Фасцио кипел гневом.
– Еще какой повод. Себя вспомни на втором курсе, – лекарь смутился, а архивариус продолжал: – К тому же традиция академии – не вмешиваться в разборки второго года обучения. Это нормально.
– Нормально – это пара синяков и ожогов, как в других группах, а не семеро тяжело травмированных.
