этот момент зазвонил телефон. Рубен, явно обрадованный, выскочил из-за стола и схватил трубку.
– Алло? – сказал он.
Мэри подняла голову, услышав, как голос Рубена повеселел.
– Но это же здорово! – воскликнул он. – Великолепно! Да… нет… да-да, это годится. Спасибо! Точно. Да свидания.
– Что? – спросила Луиза.
Рубен явно сдерживал улыбку.
– У Понтера чумка, – сказал он, возвращая телефон на место.
– Чумка? – повторила Мэри. – У людей не бывает чумки.
– Правильно, – кивнул Рубен. – У нас естественный иммунитет. А у Понтера – нет, потому что его вид не контактировал с нашими домашними животными в течение многих поколений. Если быть точным, у него лошадиная разновидность; ветеринары её называют «мыт». Она поражает жеребят и вызывается бактерией Streptococcus equii. К счастью, у лошадей её обычно лечат пенициллином, и я его как раз давал Понтеру. Он выздоровеет.
– То есть нам можно не бояться, что мы тоже заболеем?
– Не только это, – сказал Рубен и расплылся в улыбке. – Они снимают карантин! Если последняя серия бакпосевов, результатов которой ждут сегодня вечером, будет негативной, то завтра утром мы сможем выйти отсюда!
Луиза захлопала в ладоши. Мэри тоже обрадовалась новости. Она взглянула на Понтера, но тот сидел, понурив голову, и, должно быть, до сих пор размышлял о судьбе своего вида на этой Земле.
Мэри потянулась к нему и тронула за руку.
– Эй, Понтер, – тихо сказала она. – Это ведь отличная новость. Завтра вы сможете выйти из дома и увидеть наш мир.
Понтер медленно поднял голову и посмотрел на Мэри. Она всё ещё училась распознавать детали его мимики, но его широко распахнутые глаза и приоткрытый рот словно говорили: «Стоит ли?»
Но в конце концов он просто кивнул, словно уступая.
Глава 39
Большую часть вечера Понтер провёл в одиночестве, с печальным выражением на лице глядя через окно кухни на задний двор Рубенова дома.
Луиза и Мэри сидели в гостиной. Мэри жалела, что книга, которую она сейчас читала, осталась в Торонто. Она как раз была где-то на середине последнего романа Скотта Туроу[67] и хотела бы читать его дальше, но пришлось довольствоваться листанием свежего номера «Тайм». На этой неделе на обложке красовался президент Буш; Мэри подумала, что на обложке следующего номера может оказаться Понтер. Сама она предпочитала «Экономист»[68], но Рубен его не выписывал. Впрочем, Мэри всегда нравились кинорецензии Ричарда Корлисса, хоть ей и не с кем было теперь пойти в кино.
Луиза залезла с ногами в соседнее кресло и писала письмо – как заметила Мэри, по-французски – в большом жёлтом блокноте. На ней были шорты и футболка с эмблемой рок-группы «INXS»[69].
В гостиную зашёл Рубен и умостился между двумя женщинами.
– Меня беспокоит Понтер, – сообщил он вполголоса им обеим.
Луиза отложила блокнот. Мэри закрыла журнал.
– Меня тоже, – сказала Мэри. – Похоже, он воспринял новость о вымирании своего вида не слишком хорошо.
– Это точно, – подтвердил Рубен. – У него было много стрессов в последние дни, и завтра всё станет ещё хуже. На него насядут журналисты, не говоря уж про официальных лиц, двинутых на религии психов и прочих.
Луиза кивнула.
– Да, наверняка.
– Что же нам делать? – спросила Мэри.
Рубен секунду помолчал, будто подбирая слова. Потом заговорил:
– В Садбери не так уж много чёрных вроде меня. Мне говорили, что в Торонто дела обстоят получше, но даже там чернокожим частенько докучает полиция. «Что вы здесь делаете?» «Это ваша машина?» «Могу я увидеть ваше удостоверение личности?» – Рубен покачал головой. – Проходя через это, ты кое-чему учишься. Пониманию того, что у тебя есть права. Понтер не преступник, и он никому ничем не угрожает. Он не на пограничном посту, так что никто не может потребовать от него доказательств, что он пребывает в Канаде легально. Правительство может хотеть его контролировать, полиция может хотеть поместить его под надзор – но их хотелки не имеют никакого значения. У Понтера есть права.
– Безусловно, соглашусь, – сказала Мэри.
– Вы когда-нибудь были в Японии? – спросил Рубен.
Мэри покачала головой. Луиза тоже.
– Это замечательная страна, но там практически нет неяпонцев, – сказал Рубен. – Вы можете за весь день не увидеть ни одного белого лица, не говоря уж о чёрном – за всю неделю моего пребывания там я увидел только двух чернокожих. Но я помню, как я однажды прогуливался по центру Токио; я прошёл, наверное, мимо десяти тысяч человек в тот день, и все они были японцами. А потом я увидел белого парня, который шёл мне навстречу. И он улыбался мне. Он видел меня впервые, но признал во мне почти соотечественника – мы оба были с Запада. Он улыбался, словно говоря: как я рад тебя видеть, брат! Брат! И я вдруг осознал, что тоже улыбаюсь ему и думаю то же самое. Я никогда не забуду этот момент. – Он посмотрел на Луизу, потом на Мэри. – Так вот, старина Понтер может обыскать целый свет, но нигде не увидит в толпе лица, в котором он бы признал своего собрата. Тот белый парень и я, даже все те японцы и я, мы ближе друг к другу, чем Понтер и любой из шести миллиардов человек на этом земном шаре.
Мэри глянула через кухонную дверь на Понтера, который по-прежнему пялился в окно, подложив кулак под выступающую нижнюю челюсть.
– Что мы можем для него сделать? – спросила она.
– Практически с самого своего прибытия он был пленником, – сказал Рубен, – сначала в больнице, а потом здесь, на карантине. Я уверен, что ему нужно время, чтобы подумать, восстановить душевное равновесие. – Он помолчал. – Джиллиан Риччи намекнула мне по имейл. Похоже, мысль, которую я высказывал ранее, пришла в голову и верхушке «Инко». Они хотят подробно расспросить Понтера обо всех месторождениях в его мире, о которых ему хоть что-то известно. Я уверен, что он будет рад помочь, но ему всё же нужно больше времени на адаптацию.
– Я согласна, – кивнула Мэри. – Но как мы можем добиться, чтобы он это время получил?
– Они прекращают карантин завтра утром, правильно? – сказал Рубен. – Так вот, Джиллиан говорит, что я могу устроить пресс-конференцию прямо здесь в десять утра. Разумеется, пресса ожидает, что Понтер будет присутствовать. Я думаю, нам надо увезти его до этого времени.
– Как? – спросила Луиза. – Дом окружают федералы – чтобы не давать любопытным пробраться сюда, но, вероятно, и для того, чтобы держать под наблюдением Понтера.
Рубен кивнул.
– Один из нас должен увезти его куда-нибудь в глушь. Я его доктор,
