Алебардщик прослезился, и наш добрый патер Иннокентий, который и пригласил старика к нам в церковь, под руку отвел его на паперть.
Сперотто мой рассказ отчего-то сильно развеселил. - Перед вами точно выступал швейцарский гвардеец из рядовых алебардщиков,- сказал он.- Тут и характерное для них частое упоминание совсем не к месту Божьей матери, и другие правдивые детали - бедная сутана, старые сапоги, а главное, Илия именно так и разговаривал с ними, как с малыми детьми или недоумками, но вместе с тем и искренно любил их, а они отвечали ему тем же. В их глазах он был вторым Савонаролой, которого Илия, став папой, велел причислить к лику святых-великомучеников.
Я только слышал кое-что о Савонароле, но толком не знал, кто он такой и потому спросил о нем Джованни.
- Э, что вы нынче знаете, молодежь!- проговорил старый солдат с нескрываемой горечью.- Кто в наше время не чтил великого флорентийца! Его изображения висели чуть ли не в каждом доме, и любой школяр также хорошо знал "Житие святого великомученика Джироламо", как вы знаете теперь "Житие Василиска Великого". "Другое время теперь и другие песни. Ну, ладно, слушай. Джироламо Савонарола родился в Ферраре в Италии в семье провинциального врача и одновременно учителя. Он с детства был очень способным мальчиком, получившим еще дома прекрасное воспитание и образование, но ему хотелось совершать подвиги во имя нашей матери - Святой католической церкви, и он ушел из дома и стал монахом в Ордене Святого Доминика, в монастыре города Болонья. Через четыре года брат Джироламо начал читать проповеди, на которые сходились сотни людей. Сначала он читал их в своей родной Ферраре, а потом пошел по всей Италии - в Сан-Джиминьяно, в Брешию, пока, наконец, не остановился во Флоренции, где и остался в монастыре Святого Марка. Вскоре он стал приором монастыря, и хотя обитель была богатой, Савонарола носил рясу из грубого холста и старые стоптанные сапоги. Как только Савонарола стал приором, он заставил всех монахов своей обители вести аскетический образ жизни и сам подавал в этом пример, питаясь хлебом и водой и истязая себя постами. Савонарола обличал распутство, роскошь, мирскую суету. Его сторонники - большей частью молодые истинно верующие миряне - отбирали у горожан Флоренции дорогие одежды, украшения, светские книги, картины, ковры и сжигали все это на кострах. Через шесть лет после этого папа Александр VI отлучил его от церкви, а городские власти Флоренции арестовали Савонаролу и предали смерти. Неудивительно, что Илия причислил его к лицу святых-великомучеников, так как сам во многом напоминал Савонаролу. И сам Илия был аскетом-фанатиком и призывал, как и Савонарола, грабить богатых, ибо считал все их имущество не заработанным, а, в свою очередь, награбленным у народа. Такими же, как и Илия, были на первых порах и его сподвижники из ВКП(б). Однако в дальнейшем все они отказались от аскетизма и праведности, впав в еще большие прегрешения, чем кардиналы и папы времен правления Сикста IV, Александра VI Борджиа или Льва X, которые вошли в историю как убийцы, содомисты, кровосмесители, грабители и клятвопреступники, навеки опозорившие католическую церковь.
Только ты, Томас,- строгим голосом сказал Сперотто,- не должен говорить о том, что я осуждаю нынешних вождей ВКП(б) потому, что если об этом узнает Орден ГПУ, то ни мне, ни тебе не сносить голов.
Но я верю тебе, иначе ни за что не сказал бы последнего. А теперь вот подумай, кому он нынче нужен - святой-великомученик Савонарола?
Живи он сейчас, да будь приором богатого монастыря, да питайся хлебом с водой - его, наверное, не казнили бы, но тут же, минимум миниморум, объявили сумасшедшим и посадили на цепь, как поступают со всеми одержимыми нечистой силой. Как терпеть такого приора, когда нынешние аббаты и епископы обпиваются заморскими винами, объедаются яствами и не спят без двух блудниц враз - слева и справа от себя?- От последних его слов я покраснел, и Джованни, заметив это, поперхнулся:- Ну, хватит с тебя. Остальное тебе расскажут в семинарии. Там-то, может быть, еще и остались его иконы. Все же Василиск и его клевреты формально продолжают считать Савонаролу одним из предшественников, так же, как и бывшего еретика Фому Кампанеллу и некоторых других. Однако вместо их икон поразвесили свои собственные - преподобных святых отцов - Лазаря-Угодника, Лауренцио-Милостивого, Климента-Победоносца, Георгия-Столоначальника - покровителя всех секретарей и канцеляристов, Михаила-Вибурнума70 ну и прочих.
Да ты их каждый день видишь. А уж сам Василиск попадается на каждом шагу - ив храмах, и в часовнях, и в каплицах, и в домах даже самых бедных, потому что иконы с его изображением бесплатно раздают на папертях даже нищим за счет приходских медяков.
Ну, а время Илии было другим. Илия всю жизнь был аскетом, и безумный флорентиец Савонарола очень импонировал ему, наверное, оттого, что в их взглядах и характерах было много похожего.
И охранники у Илии тоже почитали Савонаролу. И потому что искренне исповедовали учение флорентийца, и потому что в основном всю жизнь были аскетами поневоле - Илия брал в дворцовую гвардию самых бедных швейцарцев из самых глухих деревень почти одного только кантона - Латгаллия71. Их так и называли: "Латгалльские стрелки".
- А почему?- спросил я.
- Да потому, что Илия сильно им верил. Особенно после того, как однажды заговорщики из Ордена Меченосцев чуть было не захватили Ватикан, а швейцарцы Илию выручили.
Джованни снова задумался, о чем-то вспоминая, а потом сказал:- Ну да об этом я тебе расскажу в свое время. А теперь о первой с ним встрече. Я тогда в Рим пришел из своей обители - а надо сказать, что я еще отроком был отдан в монастырь нищенствующего Ордена Кармелитов и тогда был только послушником. Так вот, не успел я свой мешок под кровать положить, смотрю, а на пороге стоит маленький кудрявый монах лет двадцати пяти. Глаза у него черные, сверкающие, так во все стороны и бегают, и вдруг на мне остановились, и я почувствовал, будто два буравчика вонзились мне в зрачки.
"Здравствуйте",- проговорил он трубным голосом, какой можно было ждать от великана, и без лишних слов тут же прошел к койке № 20, мгновенно сообразив, где она стоит. Я же свою 19-ю, сознаюсь тебе, Томас, долго искал, пока нашел.
Я еще сидел на моей кровати, и он тут же понял, что мы - соседи, и, окинув меня еще раз взглядом, который был у него какой-то особенный, с прищуром, будто он целился в тебя перед выстрелом из тяжелого арбалета, снова проговорил, на сей раз смиряя свой могучий голосище:
- Откуда будете, сын мой?- И я, понимаешь ли, ответил точно, как твой алебардщик, хотя понимал, что мы с ним почти ровня - он простой монах, скорее всего, недавно принявший постриг, я - послушник из маленького монастыря братства Кармелитов72, но почему-то я сразу почувствовал, что мы друг другу совсем не ровня и передо мной - будущий епископ.
И вежливо спросил его:
- А Вы из каких краев?
- Я из Пьемонта73,- ответил он неопределенно и, засунув свой мешок под свою кровать, сказал только:- Ну, мне недосуг,- и быстрыми мелкими шажками пошел к двери.
Я почему-то оробел и почувствовал, что очень хочу познакомиться с ним поближе, даже если для этого мне придется прислуживать ему.
- Возьмите меня с собой,- жалобно пролепетал я.- Я сегодня в Риме первый день и ничего здесь не знаю.- К тому же я был лет на десять младше его, и мое послушничество обязывало меня к сугубой почтительности к старшим.
Он приостановился и, не поворачивая в мою сторону головы, пробурчал, впрочем, довольно ласково:
- Хорошо, идем. Я, правда, сегодня здесь тоже впервые, но знаю город, как будто я в нем родился.
Я сначала подумал, что он хвастает, но, когда мы вышли из "Благочестивого пилигрима", я понял, что мой новый знакомец не соврал. Он точно вышел на площадь Святого Петра, и хотя путь был не ближний, он все же, кажется, прошел самым коротким путем.
По дороге мы познакомились. Я сказал ему, как меня зовут и откуда и для чего пришел в Рим.
Он вынужден был ответить мне тем же. Сказал, что его зовут Илия, что идет он из Пьемонта, что родители его - миряне, что семья большая, а жить не на что, да еще, к несчастью, один из братьев попытался убить герцога Падуанского, но еще и ничего не успел сделать, как его схватили герцогские сыщики и повесили. Я, желая отвлечь моего собеседника от грустных воспоминаний, спросил:
- Ну, а много у вас в Пьемонте католиков? Он метнул в меня быстрым взглядом, в котором ясно было видно: "Понял-де, почему спрашиваешь", и в ответ только безнадежно махнул рукой и вдруг неожиданно грубо отрубил:
- Не считая Турина, нашего главного города, мало, очень мало. Да и не только в этом беда. Главная беда, что и католики-то они ненастоящие, а, по-народному говоря, говно собачье.
Гибнет католичество, надо энергично спасать его,- добавил он, и голос его вновь наполнился медью боевой трубы.- Для этого я и пришел сюда.- И крепко, по-дружески, взяв меня под руку, сказал:- Может быть, ты помнишь, сын мой, знаменитую фразу из "Нового Символа Кафолической веры"?- И не дожидаясь ответа, процитировал вдохновенно, будто стихи читал:- "Кафолики считают презренным делом скрывать свои убеждения"74.- И не дожидаясь моего ответа, да мне показалось, что мой ответ ему и не нужен, Илия продолжил:- Я исповедую это и потому с самого начала не только не скрываю своих убеждений, но и серьезно намерен проповедовать их и нести по всему свету."Обыкновенный миссионер и, кажется, фанатичный",- подумал я, но промолчал, а Илия, будто угадав, о чем я подумал, продолжал:- Однако я не стану уподобляться жалким идеологическим кастратам - миссионерам, тонкими голосами проповедующими заповеди Христа - не убий, не укради, возлюби ближнего своего и прочие, пригодные в наше время не больше, чем глиняный горшок в сабельной кавалерийской рубке.
