class="p1">— Не шевелись. Сейчас тебе станет легче.
Он по-отечески гладил Рину, и от руки его разливалось тепло. Рина смотрела в его глаза завороженно, а их свет вдруг заполнил все пространство вокруг. Рина чуть подалась вперед на этот ласковый разлив теплоты и добра. Она купалась в свете, большая тёплая волна прошла по её телу, и Рина вмиг почувствовала себя лучше.
— Это сила… Вы применяете силу ко мне… — сказала Рина окрепшим голосом.
Михаил не отвечал ей. Глаза его стали потухать постепенно, а свет ускользал из подвала, растворяясь и уступая место темноте архива. Наконец, магия прекратилась, но Михаил не убрал руки, и продолжал гладить девушку по голове. Она закрыла глаза и с благодарностью принимала его заботу.
— Спасибо. Я знаю, что всех подставила и я…
— Это не так. Не вини себя. Тебе не в чем винить себя, милая. И не шевелись, ты все еще слаба.
— Спасибо… — прошептала Рина и снова заплакала.
— Не плачь. И спи. Скоро приедет лекарь и осмотрит тебя. А пока спи.
И Рина уснула спокойным сном, а Михаил все гладил её по голове и хмуро смотрел в стену. Эта девушка осложняет ему весь план, однако отказаться от задуманного он не мог. Он осмотрел Рину — одежда грязная, но ссадины затянулись и не кровоточат, переломы срастутся, после того как лекарь даст снадобья. Наверняка у неё серьезное сотрясение, но Михаил вложил достаточно силы. Во сне она чему-то улыбнулась, и Михаил улыбнулся в ответ. «А впрочем…,” — хмыкнул он про себя, — «возможно, она та, кто мне нужен”.
В архив спустился граф, а следом лекарь — пожилой мужчина с большим дорожным саквояжем в руках, внутри которого побрякивали баночки со снадобьем.
— Матрас там, — кивнул страж на угол, в котором разместил большой матрас, укрытый периной и заваленный подушками.
— Мне нужно осмотреть её, — сказал лекарь, И, помявшись, добавил — Одежду нужно снять.
Граф нахмурился.
— Михаил, выйди.
— Да, сэр.
Страж поднялся и направился к выходу, а Виктор подошёл к спящей девушке. Михаил видел только спину графа, но ощутил волну чувств, бушевавших внутри Президента. На миг он задумался о том, сколько эта девушка стала значить для графа.
— Михаил, я сказал, выйди! — рявкнул Виктор, и Михаил молча вышел.
Граф осторожно стянул с Рины кардиган и отбросил в сторону. Затем мягко приподнял девушку и снял футболку. После аккуратно стянул джинсы.
— Бельё тоже нужно снять. Если повредились ребра…
— Понял.
Граф смотрел на тело Рины. Девушка безмятежно спала — сила Михаила погрузила её в глубокий сон. Талию, грудь, ключицы, бедра усыпали ссадины с запекшейся кровью. Из-под бюстгальтера виднелись синяки, тянувшиеся вниз по ребрам. Граф тяжело вздохнул. Острое чувство сожаления пронзило его вдруг, и он замер, глядя на то, что сотворил с девушкой.
— Я должен также промыть раны….
— Я сам. Давайте раствор.
Лекарь раскрыл саквояж и достал баночку с раствором, марлю и медицинский контейнер. Граф выхватил контейнер и вылил в него раствор. Он окунул марлю и легкими касаниями стал протирать раны на теле Рины. Лекарь терпеливо ждал, пока граф не стер грязь и кровь со всех ран. Наконец, Виктор расстегнул белье, обнажив грудь девушки.
Лекарь наклонился к ней и дотронулся до ребер. Прощупал каждую косточку, затем достал из кармана рубашки трубочку и поднес к груди Рины. В ухе он покрутил наушник, а трубочкой стал водить в области легких. Лекарь послушал, а затем сказал:
— Переломы рёбер в трёх местах. Чудо, что лёгкие не задеты. Но это первичный осмотр, я бы сделал рентген, чтобы убедиться, что внутренние органы в порядке. Рентген у меня в лечебнице, и…
— Исключено.
— Да, но… Конечно, я могу вколоть средство для сращивания костей. Это будет болезненно для девушки.
— Делайте.
Лекарь вздохнул и пошел к саквояжу. Граф неотрывно смотрел на Рину. Что он чувствовал сейчас, глядя на неё, израненную? Он видел её обнаженное тело не один раз, но сейчас оно было другим. Оно было ранено, сломано, и то был результат его действий.
— Я также дал ей снотворное, — сказал лекарь, когда закончил все процедуры. — Сращивание костей довольно болезненный процесс, лучше, чтобы она не приходила в себя всё это время. Господин Дартер, звоните в любое время, если ей станет хуже.
— Спасибо. И вы…
— Я никому и ничего не скажу. А если спросят — к вам я приезжал, чтобы провести ежегодный обязательный осмотр. Формальная процедура, ничего больше.
— Да. Спасибо.
Лекарь словно хотел ещё что-то сказать, но передумал. Захлопнул свой саквояж и вышел. Граф приподнял Рину и медленно перенёс её на матрас в углу. Он укрыл её пледом, а затем лег рядом, уткнувшись лбом в плечо девушки. Рина так и не просыпалась.
21
Снова эти глаза, полные золотого пламени. Давно они не приходили к Рине, давно не пожирали огнём желания, давно не мучили девушку, подчиняя её волю. Руки графа на её теле, проходятся по талии и выше, к груди, очерчивают круги, затем спускаются к бёдрам. Тело отзывается не желанием, а болью. Каждая кость ноет от касания, словно заново ломается. Шершавые пальцы графа задевают ссадины, и те кровоточат вновь. Боль прибила, сковала, а марево этих глаз плетёт путы, которые Рина уже знает. То путы силы. Граф обездвижил, но это не унимает боль. Он склонился над девушкой близко, Рина ничего не видит, кроме сияющих глаз, не чувствует касания, а лишь жуткую боль, которая появляется там, где прошла его рука. Граф дышит в её губы, руки спускаются ниже. Вот он прижимается к Рине всем телом, и нестерпимая боль пронзает низ. Девушка раскрывает рот в крике, и дыхание графа стремится к нему. Она начинает задыхаться и чувствует, как умирает.
Рина медленно открывает мокрые от слёз глаза. Снова этот сон. Ей было так больно, но как странно — она плачет, ведь то был всего лишь сон. В реальности граф обижен, злится, и она не знает, когда он вновь наградит её своей лаской. Случится ли это вообще? В голове всплывали образы их ночей. Боль и наслаждение от жестоких ласк, страх и восхищение перед довлеющей силой мужчины. Все эти противоречия сводили с ума. Рина зажмурилась и резко выдохнула.
— Ой!
Зря она так сделала. Лёгкие пронзила колющая боль. Рина захрипела. Успокоиться удалось с трудом. Ещё час она лежала, то закрыв глаза, то пялясь в стену. Всё это время она вспоминала о ночах с графом. В какой-то момент ей надоело, она поняла,
