Кон за руку провел Лорел в соседнюю комнату, где, зарывшись в меховые шкуры, спал Донован.
Глядя на спящего мальчика, Кон стиснул ей руку.
– Каждый раз, когда я смотрю на то, что мы с тобой создали вместе, сердце мое переполняется благодарностью. Ну, разве он не совершенство?
Слишком взволнованная, чтобы выговорить хоть слово, Лорел только кивнула. Сколько раз она видела такую картину в своем воображении! Она стоит рука об руку с мужчиной и смотрит на их спящего ребенка. Как часто она думала о том, что значит быть матерью! Иметь кого-то, кто любил бы ее безусловно и безраздельно? Донован с его взъерошенными волосами и чистым детским лицом перевернул сердце Лорел. Никогда еще Лорел не испытывала ничего подобного – она чувствовала безраздельную связь с этим мальчиком, всепоглощающую нежность к нему и тревогу.
– Бедный Донован так переживал за тебя. Но я слишком погрузился в свое горе, чтобы утешить его.
Лорел заставила Кона умолкнуть, приложив палец к его губам.
– Не мучай себя, Конел. Мальчик любит тебя, единственное, чего он хочет больше всего на свете, – это быть во всем похожим на тебя.
Кон взял Лорел за руки и поднес их к губам. Его ответ удивил ее.
– Это невозможно, так как он в такой же мере твое создание, как и мое. И поэтому он лучше меня, добрее, мудрее, сильнее.
Лорел была тронута до слез. Почему слова этого человека, одно только прикосновение его губ так на нее действовали?
Они вернулись в свою спальню. Конел закрыл дверь и подвел Лорел к камину. На кровати под мягкими шкурами было постелено белоснежное белье.
На столе стоял кувшин с белым вином и два хрустальных бокала.
Наполнив их, Кон вручил один Лорел. За ужином она выпила немало эля, но все-таки приняла бокал из его рук.
– Все пили за тебя, любимая. Теперь я пью за нас.
– За нас, – повторила она. А потом поставила бокал, выпрямилась и сказала: – Кстати о нас, мне надо кое-что сказать тебе, Конел.
Он тоже поставил свой бокал на стол.
– Да, любимая. И мне есть что тебе сказать. Но слова могут подождать, а чувства – нет.
Конел потянулся к ней, но Лорел остановила его, положив руку ему на грудь.
– Ты должен меня выслушать, это очень важно.
– Я и выслушаю, Но сначала я должен поцеловать тебя, а иначе мое бедное сердце разорвется.
Он привлек ее к себе и прильнул губами к ее губам. Лорел чувствовала биение его сердца, его жар, когда он жадно завладел ее ртом, не оставляя возможности ни говорить, ни даже думать.
Этот поцелуй отличался от всех других. Раньше его поцелуи были смягчены нежностью, лаской. Теперь он был требовательнее. Глубина страсти и нетерпеливая потребность в ее отклике. Отчаянное, непреодолимое желание, требовавшее удовлетворения.
Голова у Лорел шла кругом. Эль? Или его поцелуи? Она пыталась сохранить благоразумие, она обязана рассказать ему правду, прежде чем будет слишком поздно.
Но Лорел с каждой минутой все больше теряла контроль над ситуацией.
– Ты представить себе не можешь, о чем я только не думал, разыскивая тебя в лесу, любимая. – Он слегка отстранился от нее, пристально глядя ей в глаза.
Боль, которую она увидела в его глазах, ошеломила Лорел, лишила самообладания, проникая в самую глубину ее сердца.
– Любовь моя. – Кон снова привлек ее к себе, осыпая горячими поцелуями ее щеку, ухо. – Я представлял тебя в руках варваров, терпящей боль и унижение. Я не мог вообразить, что тебя нет, что я больше не увижу тебя. Эта мысль лишала меня рассудка.
– Перестань, Конел. Не терзай себя…
Легкими, воздушными поцелуями он касался ее шеи, ее плеч.
– Ты не можешь представить себе, что я видел в своем воображении! Эти страхи за тебя причиняли мне боль сильнее, чем любая рана, полученная в бою. Лучше мне погибнуть от рук врагов, чем вновь подобные муки.
У Лорел перехватило дыхание. Ее пальцы помимо ее воли вцепились в плед на его груди, притягивая его к себе. Лорел испытывала непреодолимое желание прильнуть к Конелу и никогда от него не отрываться. Она понимала, что не должна себе это позволить. Это привело бы к безумию. Но тем не менее она продолжала играть с огнем и наслаждаться его теплом. Его страсть разогрела ее собственную, и она тонула в ней.
Ее кровь разгоралась под его сильными, умелыми руками, искушавшими и возбуждавшими ее. Она уже не могла ни о чем думать, когда голова его опустилась ниже, к ее груди. Сквозь тонкую ткань платья она чувствовала жар его губ, когда он начал ее слегка, осторожно покусывать.
Лорел понимала, что позволила ему зайти слишком далеко, но у нее не было сил сопротивляться. Она уже не могла, да и не хотела противостоять Кону и собственному желанию. А желала она того же, что и он. Ей казалось сейчас самым естественным на свете отдаться наслаждению.
Когда Лорел застонала от удовольствия, Конел поднял голову и поцеловал ее в губы, медленно и глубоко.
– Сердечная рана была для меня больше, чем рана, нанесенная вражеским мечом или кинжалом. Если бы я не нашел тебя, моя жизнь была бы закончена. Я не мог бы жить без тебя, Лорел.
– Нам нужно поговорить, Конел. Ты должен кое-что обо мне знать.
Последний раз она надеялась рассказать ему все, прежде чем окончательно потеряет самообладание.
Но он уже не слышал ее. Страсть захватила Кона, она, как плененный зверь, рвалась на волю.
– Время для слов прошло, любовь моя.
Прижав ее к стене, он целовал ее до тех пор, пока они оба едва не задохнулись.
Лорел вся горела, кровь ее обратилась в огненную лаву. Она извивалась, пытаясь избавиться от обременительной одежды, только усиливавшей жар.
Как будто прочитав ее мысли, Кон отпустил ее на мгновение и рванул ее платье, разорвав его пополам и бросив на пол.
– Лорел, моя прекрасная, дивная Лорел! Я прикажу женщинам в селении сшить тебе дюжину платьев взамен этого. Но ты должна мне принадлежать сейчас же, немедленно.
Со стоном она обхватила руками его голову, ожидая его поцелуя, не думая больше ни о чем. Сейчас был только он, только это мгновение. Никогда никто еще не пробуждал в ней такой отклик страсти одним своим прикосновением. Все ее доводы мелькали у нее в голове: она – обманщица, самозванка, она не имеет права на близость с ним. А как насчет его права? Права принять решение, как поступить с женщиной в его объятиях, когда он узнает всю правду. Не возненавидит ли он ее утром, если сейчас она упустит возможность рассказать ему, какова она на самом деле – эта правда?
Такая мысль на миг остановила ее. Но поцелуй его стал глубже – и даже эта мысль вылетела у нее из головы. Ничто не имело значения, кроме этого человека, этого поцелуя, этого желания, сводившего ее с ума.
Губы его теперь жадно ласкали ее грудь. Он обхватил губами ее напряженный твердый сосок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
