Репрессии, угрозы наказания, гнев и капризы Сталина делали участь высших советских чиновников почти столь же незавидной, как и участь бесправного маленького человека. Сталинские соратники жили и работали в состоянии стресса. Старый советский дипломат оставил такие воспоминания о министре иностранных дел СССР А. Я. Вышинском, входившем в число самых преданных и успешных соратников Сталина:
Вышинский страшно боялся Сталина. Ездил к нему на доклад по четвергам и уже загодя, в ожидании этой встречи, приходил в дурное настроение. Чем ближе к четвергу, тем мрачнее и раздражительнее он становился […] А в пятницу, когда все уже было позади, позволял себе на пару дней расслабиться. Опытные люди знали, что именно в эти дни следовало докладывать ему наиболее сложные дела и обращаться с просьбами по личным вопросам[388].
Сталин был беспощадным хозяином. От подчиненных он требовал максимальной самоотдачи, предпочитал армейские методы: приказ – беспрекословное выполнение любой ценой, невзирая на обстоятельства. Страх ареста и перегрузки усугублялись ненормальным ночным образом жизни Сталина. Приспосабливаясь к нему, аппарат бодрствовал и ночью, когда не спал Сталин, и днем, когда работала вся остальная страна. Далеко не все сталинские функционеры отличались столь хорошим здоровьем и умением приспосабливаться, как Молотов и Каганович, едва не дотянувшие до своего столетия. В одном из документов ЦК партии, составленном в 1947 г., сохранилось такое признание: «Анализ данных о состоянии здоровья руководящих кадров партии и правительства показал, что у ряда лиц даже сравнительно молодого возраста обнаружены серьезные заболевания сердца, кровеносных сосудов и нервной системы со значительным снижением трудоспособности. Одной из причин указанных заболеваний является напряженная работа не только днем, но и ночью, а нередко даже и в праздничные дни»[389]. Однако пока был жив Сталин, ничего изменить было просто невозможно. Зато вскоре после его смерти было принято решение о запрещении работы аппарата в ночное время и введении обычного распорядка[390].
Сам Сталин был важнейшей составной частью огромного механизма манипулирования чиновниками. Именно он инициировал и направлял репрессии, осуществлял все основные кадровые перемещения, перетасовывал людей и должности, чтобы не застаивались на одном месте и не обрастали рутиной. Как любой диктатор, Сталин стремился внушить своим подданным и помощникам чувства страха, поклонения, преданности на уровне инстинкта.
Сам твердокаменный приверженец вождя, Молотов называл Кагановича «двухсотпроцентным сталинистом»[391]. Воспитание именно такого типа людей было задачей диктатора.
Сталинизации советского чиновничества, включая его верхушку, способствовали массовые чистки 1930-х годов. В считаные месяцы они уничтожили слой старой партийной гвардии и подняли на поверхность массы «безродных» выдвиженцев. Чиновники, получившие свои кресла благодаря революционным заслугам, уступили кресла партийному молодняку. После завершения массового террора, в 1940 г., 57 % секретарей обкомов и ЦК компартий союзных республик были в возрасте до 35 лет[392]. Совсем молодыми, в возрасте от 30 до 40 лет, свои должности заняли многие сталинские министры, генералы, директора важнейших предприятий, руководители творческих союзов и т. д.
Из рук Сталина молодые выдвиженцы получали огромную власть – власть маленьких диктаторов. Они распоряжались судьбами и жизнями миллионов людей. От них зависело распределение значительных ресурсов и деятельность гигантских предприятий. Они вливались в особую касту, жившую по своим законам и в своем привилегированном мире. Эта каста не знала голода, материальных лишений, страшного жилищного кризиса, примитивного здравоохранения. Они жили под охраной в своих огромных квартирах и на дачах, проносились мимо переполненного общественного транспорта в служебных автомобилях. Они и их близкие не стояли в многочасовых очередях в пустые советские магазины. Их заработные платы и освобожденные от налогов дополнительные выплаты (так называемые «конверты») в десятки раз превышали нищенские заработки рядовых граждан. Гонорары номенклатурных советских писателей составляли сотни тысяч рублей, а в ряде случаев доходили до миллиона в год, что во многие тысячи раз превышало доходы советских крестьян[393]. Чувство принадлежности к всемогущей государственной корпорации и собственной значимости кружило молодые головы. Головы, возможно, честные, но не обремененные состраданием, рефлексиями, пониманием иного.
Вхождение в номенклатурный мир зависело исключительно от Сталина, от его расположения и поддержки. Страшные судьбы арестованных предшественников, а также продолжавшиеся репрессии только усиливали благодарность Сталину тех, кому посчастливилось выжить. Сталин был вдвое старше своих выдвиженцев. Многие чиновники новой генерации ничего не знали о революционном периоде в истории партии, о прежних вождях, объявленных теперь врагами. Только Сталин был для них высшим авторитетом, лидером революции, а затем победоносным генералиссимусом, теоретиком, равным основоположникам марксизма.
Сталин всячески культивировал этот образ учителя и наставника, внушая соратникам комплекс неполноценности: «Слепцы вы, котята, передушат вас империалисты без меня»[394]. Постепенно он присвоил себе исключительное право выдвижения всех сколько-нибудь значимых инициатив, оставляя соратникам оперативную мелочовку. Его выступления, разговоры и письма приобретали характер поучений. Сталин любил приписывать событиям смыслы, которых они на самом деле не имели, чтобы подчеркнуть свои более глубокие, чем у младших коллег, знания и понимание проблем. Самоуверенный тон таких поучений нередко маскировал их надуманность. Однако кто бы осмелился сказать об этом открыто? Для большинства неискушенных функционеров сталинские изречения были истиной особого, почти сакрального свойства.
Но не только монопольное право на «высокое теоретизирование» поддерживало авторитет вождя. Сталин действительно был начитан, обладал хорошей памятью, умел коротко и афористично высказывать свои мысли. Как правило, Сталин готовился к деловым собраниям и благодаря этому мог поразить собеседника неожиданным знанием деталей. Это производило большое впечатление. Одним из важных источников информированности Сталина были сведения, которые он получал во время многочисленных встреч. Сталин умел слушать и использовать услышанное. Неоднократно встречавшийся с вождем в начале 1930-х годов главный редактор «Известий» И. М. Гронский оставил такие наблюдения: «Он вызывал нужных ему людей, как бы случайно затевал разговор и незаметно вытягивал из собеседника все, что тот знал. Обладая феноменальной памятью, он запоминал всю полученную по конкретному вопросу информацию и в последующих беседах дельно высказывался, цитировал книги, которых не читал, словом, производил впечатление знающего человека. Пользоваться знаниями других людей, переваривать их и выдавать за плод работы собственного ума – всем этим Сталин обладал в совершенстве»[395].
