Повторяю: вышел я к барьеру с открытым забралом. При этом предоставил суду первичные юридические документы. Мне же талдычат: дескать, я обязан еще каким-то — особым — образом подтвердить свои полномочия… Это типичный прием должника против надоедливого заимодавца, который разными способами уклоняется от старого долга, причем аморальными, наглыми. Короче, юлит, хитрит, изгаляется. Конечно, жаль расставаться с наличностью. Ситуация схожа и в данном случае. Собранные с миру деньжищи за ваучеры команда Каданникова бессовестно «приватизировала». На счетах зияют подлые долги!
Незримый из этого зала замдиректора службы безопасности автогиганта О. И. Орлов позиционирует свой ОАО как замечательное, пушистое… юридическое лицо, тогда как истец — агрессор, чуть ли не разбойник — вознамерился погубить и разорить гранда отечественного машиностроения. На основании хитрованских посылок и заковыристых аргументов составитель пяти страничного меморандума делает похабный вывод: исковые требования владельца ваучера следует считать необоснованными. Потому истцу в иске отказать в полном объеме.
Оказывается, я сам во всем виноват, ибо поставил ваучерный отдел ОАО в невыносимо неблагоприятные условия. Якобы честная администрация АВТОВАЗа тринадцать лет кряду пыталась рассчитаться со мной честь по чести — на беду не знали, куда именно денежки посылать. Будто бы сам начальник управления акционерного капитала г-н Кузнецов места не находил, рвал на себе волосы, ибо (цитирую) «не обладал информацией об индексе, данными о номере дома, корпуса, квартиры, паспортными данными, о названии района города, наконец, страны акционера».
Да ведь вся-вся подноготная (имярек) зафиксирована на файле компьютера, занесена в общий реестр и подтверждена протоколом № 2 от 28.02.1994 года. Причем все данные продублированы в картотеке: лист 4405. Ищите, господа, и обрящете!
Однако менеджеры во фраках, похоже, дурака валяют и продолжают придуриваться, утверждая, будто мои документы — не более как зола. Перед тем, как обратиться в суд, я обязан был подтвердить свои корпоративные отношения с акционерным обществом и (цитирую): «Представить в центральный Московский депозитарий соответствующую информацию для подтверждения собственной идентификации». А почему бы за одно и не потребовать от замордованного лоха еще и генную модификацию и отпечатки пальцев?! Спасибо хоть, для облегчения участи авторы меморандума подсказали направление поиска, сообщили координаты: ОГРН и соответствующий номер в Интернете: 1027700095730. От щедрот своих электронный адрес дополнили уже до боли знакомым мне буквосочетанием БИЗНЕССОФТ. Ну как же без этой абракадабры — теперь честному акционеру никак нельзя… Это нам знакомо, это мы уже проходили. Однако ответчик на всякий случай со своей стороны предложил суду заманчивую идейку: увести истца в сторону — отвлечь от дела, заодно разорить дотла.
С трибуны арбитражного суда говорю: вызов авторов меморандума принимаю, но с условием… Со своей стороны предлагаю господину Орлову и его посланцу — в лице Оксаны Сидоровой — кавээнного формата загадку… Внимание! «Как покончил свои счеты с жизнью известный фиванский царь Эдип?» Ежели представитель ответчика даст верный ответ, от своих притязаний на собственность АВТОВАЗа откажусь. Все прощу его администрации, подельщикам… Итак, время пошло!
Юрист Сидорова нервно заерзала на стуле, подняла взор на судью. Татьяна Викторовна сделала вид, будто занята бумагами. Наконец вспомнила о регламенте.
Представитель АВТОВАЗа на одном дыхании повторяла пятистраничный текст замдиректора службы безопасности своего ОАО. Это заняло почти полчаса. Последний абзац звучал так: «На основании вышеизложенного прошу арбитражный суд города Москвы истцу отказать в иске в полном объеме».
После этого суд как бы «удалился на совещание». На самом деле удалились мы с Оксаной: вышли в коридор подышать свежим воздухом. Сели рядышком. Молчим. Да и о чем, собственно, говорить, все уже сказано. Осталось только одно: ждать решения.
Я мысленно читал стихи римского поэта Валерия Катулла, который жил еще в первом веке, но уже нашей эры. Незаметно дошел до противоречивой его эклоги, которая начинается так: «Любовь и ненависть кипят в душе моей… Быть может, почему, ты спросишь. Я не знаю…». Вдруг рядом раздался вполне реальный голос с приятной хрипотцой:
— А все же интересно, как сам себя убил тот царь Эдип? К сожалению, у меня ни одного варианта нет.
В сущности, уже ничто не могло повлиять на решение судьи. И я открылся… Тем более что просьба исходила из уст волоокой волжской красавицы.
— Согласно мифу, фиванский царь от угрызений совести не пожелал дальше жить. Прилюдно проткнул себе шею… сонную артерию заколкой от туники. И упал замертво на руки своих телохранителей.
— Ой, до чего ж… трагично, — молвила своим волшебным голосом волжская красавица. — Надо будет на сцене поглядеть.
В сей момент нас пригласили к судье.
Заняли свои места. Выслушали приговор. Был он короток и, как ожидалось, несправедлив. Цитирую по подлиннику: «Взыскать с ОАО АВТОВАЗ в пользу имярек 256 рублей 90 коп. В остальной части иска отказать».
Что ж, пусть маленькая, но все ж победа.
4
На ватных ногах спустился я на первый этаж. В холле нашлось свободное место, неподалеку от дверей злосчастного кабинета 103.
Сосед бесцеремонно ткнул меня в бок:
— Проиграл, что ли?
— Полное фиаско. Это хуже казино с управляемой из-за ширмы электрической рулеткой.
— Будешь опротестовывать?
— Хотелось бы, да все свои силенки оставил я на поле брани.
— Мой иск тоже не прошел, в пух и прах продулся. Взял кредит в коммерческом банке под десять процентов. Они же через год повысили ставку аж до пятнадцати. Я оказался на мели, хоть в петлю лезь. И доказать ничего не могу.
— Ворон ворону глаз не выклюет.
…Не заметили, как оказались в центре общего внимания. Соседи слушали, кивали, поддакивали. С оглядкой подключались к беседе.
— А вас, извините, что сюда привело? — в свою очередь поинтересовался обманутый заемщик.
Не стал таиться, в двух словах изложил суть иска. В нашем углу возникла сцена, по выразительности вряд ли уступающая той, что описал Гоголь в последнем эпизоде «Ревизора».
— Все равно, вы смельчак, хотя и на… щите, — пафосно молвила артистической внешности дама в шубе из колонка.
— Ваучер… На такое можно решиться только от великой нужды, — в тон ответил жгучий брюнет с ноутбуком.
— Некоторым, как видно, делать больше нечего, — с укором изрек сосед в легкой, не по сезону куртке и в кедах. Его реплика меня немного уязвила, ибо и прежде слышал подобное от приятелей и близких. Упрекали даже в скаредности. Бывает трудно подчас в собственной душе разобраться. И все же греет душу даже малое сочувствие.
— А я вас, товарищ, хорошо понимаю!
Всего-навсего два слова: «товарищ» и «понимаю» явились как бы лошадиной дозой адреналина в кровь. Я воспрял духом, смело оглядел пестрый кружок. С другого конца холла наперерез к нам пробирался, опираясь на инкрустированную клюку, по внешнему виду мой сверстник. На расстоянии протянул сухонькую ладонь.
— Честь имею: Иван Петрович… Тоже, как и вы, из великой армии погорельцев. Имел глупость доверить свои сбережения банку «Московская недвижимость». Наверное ж, слышали об этом монстре?
— Ой, у моей матушки тоже есть такие акции, — опередила меня дама в колонковой шубе.
— Они давно обанкротились и разбежались, — подал реплику щеголь в распахнутом длиннополом рединготе из велюра, похоже, адвокат.
Все вдруг разом загомонили, каждый о своем, не слушая никого. Получился настоящий птичий грай. На нас косо поглядывали охранники с «калашами» на боку.
— Не верьте лабуде, ее нарочно жулье вокруг распускает, — перекрыл всех своим басом опереточной внешности субъект в казачьей форме Войска Донского, туго перепоясанный ременной портупеей.
Казак всем понравился, его с любопытством разглядывали с ног до головы. Он же тем временем вбросил в круг дополнительную информацию, которая в разбавленном виде давно витает по столице.
— Денежки «Московской недвижимости» лежат в сейфах госпожи Батуриной. Потому забудьте о них, как о прошлогоднем снеге.
Последняя фраза, похоже, была адресована инвалиду с посохом. Он мигом отреагировал:
— Я и вас тоже хорошо понимаю, товарищи… Должен вам доложить: я историк. И не только по образованию и по роду деятельности. Работаю в соответствующем институте, опять же социалист по убеждениям… Так вот, ежели раздвинуть рамки действительности да поглядеть на происходящее трезвым умом… Прошу минуту внимания.
Рассуждал Иван Петрович о вещах как будто общеизвестных, о понятиях избитых, заезженных вдоль и поперек, но в его ин-тер-пре-тации: подозрительное, смутное вдруг обретало чистоту и ясность; фальшивое, хитрованское теряло ослепительный лоск и обманчивую ретушь; а гнусная и заковыристая ложь, обряженная в мишуру, в радужные блестки, — предстала в своем подлом и гнусном естестве.
