Я как раз стоял перед окном в гостиной, когда она вышла на улицу. Такая спокойная и сдержанная. Думаю, даже если бы заметила, что я на нее глазею, это ее ничуть не смутило бы. В одной руке она держала плед и бутылочку с лосьоном, в другой — какой-то журнал. Развернула плед, согнувшись, лениво и неспешно расправила его несколько раз, чтобы лежал правильно. Затем уселась и принялась натираться лосьоном. А потом улеглась на спину, откинула назад длинные черные волосы и закрыла глаза. Само воплощения мира и покоя.
В тот самый первый день, я, должно быть, наблюдал за ней целый час. Время от времени заходил в другие комнаты, но вскоре меня неизбежно влекло к окну в гостиной. Меня возбуждало каждое ее движение. Когда она потягивалась, когда переворачивалась, сердце начинало биться учащенно. Очень живо помню, какое разочарование испытал, когда она скрылась за дверью дома.
На следующий день я вдруг поймал себя на том, что прямо с утра нервно расхаживаю перед окном в гостиной. Помню, какое возбуждение испытал, когда мое терпение было, наконец, вознаграждено. Поначалу я пытался как-то контролировать свой вуайеризм [27]. Я намеренно уходил из дома днем, или же сидел в шезлонге на заднем дворе, откуда никак не мог за ней наблюдать.
И вот как раз в один из этих моментов я впервые заметил «фольксваген», припаркованной на дорожке, что проходила за домом, но тогда ничего особенного не заподозрил, просто не придал этому значения. В конце концов, я сдался, и ежедневные любования девушкой в желтом бикини вошли у меня в привычку.
Я со всей отчетливостью помню тот день, когда впервые увидел Айрин, чего никак нельзя сказать о дне, когда я понял, что со мной ведется какая-то игра. Просто знаю, что с момента ее появления в доме напротив прошла неделя или две, точнее не скажу. В ее поведении я заметил перемены, причем довольно любопытные. За первые несколько дней я хорошо изучил ее расписание. Она никогда не отступала от него, к тому же я приобрел хороший и мощный бинокль.
Вставала она около одиннадцати (я видел ее в окне кухни), загорать выходила в три часа дня и возвращалась в дом в пять. По вечерам выходила крайне редко, и в гости к ней никто не заходил. Время от времени она отправлялась в продуктовый магазин за покупками, но даже это делала по расписанию — каждый четверг в час дня.
И вот как-то раз во вторник она вышла из дома в десять. Причем заметил я ее случайно — шел из спальни на кухню. В четверг утром произошло то же самое. Оба раза она возвращалась домой к полудню. Несколько раз я видел у нее в руках большую красную папку. Моя Кэти на протяжении года брала уроки рисования, и у нее тоже была похожая папка, примерно такие же носят студенты. Может, она была студенткой? И, возможно, у них начались какие-то летние занятия?.. Я решил выяснить, так ли это.
Впервые решившись проследить за ней, я потерпел полный провал. Стоял у окна, прячась за занавеской, ждал, когда она выйдет из дома. Затем пошел к своей машине. Вид при этом напускал самый небрежный — не хотел привлечь ее внимание. Возможно, даже слишком небрежный. Потому как ко времени, когда я вывел машину из гаража, ее уже и след простыл.
На следующий раз я действовал аккуратнее. Оставил машину на выезде, у ворот. И уселся в нее загодя, на пятнадцать минут раньше. Все остальное прошло как по маслу. Она выехала на шоссе, доехала до входа в университет, припарковалась на стоянке. Я нашел свободное местечко в нескольких машинах от нее, терпеливо сидел и ждал, пока она выйдет. На мне были джинсы и клетчатая рубашка с короткими рукавами. Я отучился лет десять тому назад, но лицо у меня было моложавое, почти мальчишеское, а игра в гандбол помогала держаться в форме. К тому же волосы были длинные, я их не стриг — стильная такая причесочка. Сомневаюсь, чтобы я внешне сильно отличался от других студентов.
Ее класс располагался на четвертом этаже старинного увитого плющом здания. Я шел следом, старался держаться на почтительном расстоянии, так, чтобы она меня не заметила. Дождался, пока она не скроется за дверью, затем медленно приблизился и заглянул в комнату. Она оказалась просторной. Студенты сидели за столами, перед каждым выложены принадлежности для рисования. Айрин говорила с преподавателем. Молодой человек, позже я выяснил, что он работает здесь первый год. Звали его Майлз Дж. Брэдфорд. Женат, двое детей, специализируется по изобразительному искусству эпохи Ренессанса.
Я двинулся к выходу — и тут впервые увидел Брюнеля. Высокий, около шести футов, мускулистый. Ему было где-то за сорок, и он не слишком вписывался в здешнюю обстановку. Уж больно жесткое лицо. Лицо боксера или портового грузчика, но уж никак не студента. Он стоял в нише, возле фонтанчика, из которого можно было пить воду.
Ниша находилась довольно далеко от коридора, ведущего к комнате, где занималась Айрин, и заметить его было трудно. Я бы и сам не заметил, если б он не шевельнулся — как раз в тот момент, когда я проходил мимо. Но в том момент я ничего такого не заподозрил; ну, разве что заметил, что человек этот выглядит здесь неуместно.
Мое увлечение Айрин развивалось так медленно, постепенно, что поначалу я сам этого не осознавал. Просто начал подстраивать все планы на день под нее. Если она куда-то выходила вечером, не мог заснуть до тех пор, пока она благополучно не возвращалась домой. А если не выходила загорать в три часа дня, начинал беспокоиться — уж не заболела ли.
И еще я начал вести дневник, куда записывал каждый ее шаг, каждое действие. И всякий раз, отмечая в дневнике какую-то новую деталь в ее поведении, испытывал чувство собственного могущества. Я начал рассматривать Айрин как свою собственность. Словно она существовала лишь ради того, чтоб меня развлекать. Я начал считать себя эдаким мастером-кукловодом, манипулирующим ее жизнью, причем сама она того не замечала.
Выяснить ее имя и фамилию не составляло труда. Ведь у нее была машина, «форд». Я записал его номер, затем позвонил в отдел транспортных средств администрации штата и объяснил, что случайно повредил передний бампер светло-коричневого «форда», выезжая со стоянки перед торговым центром, а времени ждать, когда выйдет владелец этой машины, у меня не было. Я хотел заплатить ему за нанесенный ущерб, но не знал ни имени владельца, ни адреса.
Дама на другом конце линии заметила: как это приятно, что в наши времена еще встречаются честные, порядочные люди. А затем сообщила, что машина под этим номером зарегистрирована на Айрин Уайт, которая проживает в квартире в центре города, и дала адрес. Я оделся и поехал в центр.
Никакой Айрин Уайт, проживающей в квартире 10F, на табличке рядом со звонком не значилось, — там была Айрис Райт. Жилые апартаменты под названием «Бэлморал» располагались в трех сверкающих сталью и хромом корпусах, в обновленном районе старого города. Я не думал, чтобы управляющий помнил каждого из сотен людей, что проживали здесь, но он меня удивил.
Артур Ливак оказался чистеньким жизнерадостным толстяком, говорившим с восточно-европейским акцентом, и, судя по всему, относился к обитателям этого дома как к родным детям. Я рассказал ему байку об инциденте у торгового центра, и он тут же прояснил недоразумение с именами на табличке.
— Не стоит беспокойства, мальчик мой, — усмехнулся он. — Тайна объясняется очень просто. Она актриса.
— То есть? — продолжал недоумевать я.
— Сценическое имя, — он закивал. — Лично я не вижу большой разницы. Айрин, Айрис, — он пожал плечами.
— Актриса! Надеюсь, не замужем?
Артур Ливак погрозил мне толстым пальцем и подмигнул.
— Очаровательная девушка. Вам повезло, что вы повредили бампер машины столь прелестного существа.
Я попросил его описать девушку, что он и сделал. Обрисовал образ моей любительницы загара в мельчайших подробностях.
— Ну, я парень невезучий. Наверняка у нее имеется дружок.
— Я так не думаю. Луи, наш привратник, говорит, что к ней заходят разные мужчины, но все солидного возраста. Почти что старики. А тут появляетесь вы, такой молодой и красивый…
Мы с ним поболтали еще немного. Да, она все еще проживает в «Бэлморал», но последнее время ее что-то не видно. Наверняка уехала на каникулы. Нет, живет она здесь не так давно. Потом он спросил, не хочу ли я оставить свой адрес. Я назвал ему вымышленное имя, но выдумывать какой-то адрес не хотелось, и я просто сказал ему, что загляну попозже.
А потом вернулся домой. Мне было над чем поразмыслить. Два разных имени — это еще можно понять, особенно если она была актрисой. Но почему два разных места жительства? И чем больше я думал об этом, тем больше вопросов возникало.
В ту первую ночь, когда она не явилась домой, я запаниковал. Как обычно, в три часа дня она выходила загорать, а потом куда-то собралась и уехала. Причем довольно рано, я слышал, как ровно в шесть завелся мотор «форда». Я успел настолько натренировать слух, что сразу узнавал звук его мотора, и всегда оставлял маленькое окошко в гостиной открытым, чтобы можно было видеть, в каком направлении она уехала.
